Луиза Дженсен - Свидание [litres]

Сон заключает меня в свои объятья, но облегчения не приносит. В кошмарах за мной гонится безликий мужчина, мои ноги увязают в реке чавкающей алой крови. Он меня догоняет…

Задыхаясь, резко просыпаюсь, руки хватаются за горло, чтобы оторвать воображаемые пальцы, которые меня душат. Сжимают, сжимают, сжимают…

Рядом никого.

Щелчком включаю ночник и иду к окну. Тепло ковра под голыми ногами убеждает, что я не сплю. С шумом отдергиваю занавески. Луна приветливо льет в комнату сливочный свет. В тени двигается фигура. Меня парализует страх. Я жду, когда человек обернется. Мое лицо – призрачное пятно в окне. Незнакомец, не поднимая глаз, продолжает путь.

Это не Юэн. Не он.

На углу он медлит, и отзвуки моих кошмаров скользят ледяными пальцами вниз по позвоночнику.

Беспокойная ночка, Эли? Погоди, то ли еще будет, когда ты вернешься домой. Я приготовил тебе сюрприз.

Я металась между сном и бодрствованием, кошмары нападали с пугающей регулярностью. Наконец, в шесть утра, я спустилась с Бренуэллом в кухню. Зевая, насыпала в кружку кофе. С журчанием включилась древняя система отопления. Я потягивала живительную влагу и ждала, когда подействует кофеин.

Незаметно вошла Айрис.

Она кажется еще миниатюрнее в халате, который старомодно зовет капотом.

– Ты рано, Эли. Как себя чувствуешь?

– Хорошо, – отвечаю я без запинки, потому что так положено.

Избегаю немыслимого, невообразимого, непроизносимого.

– Поеду домой. – Поднимаюсь со стула, потому что здесь, среди секретов, лжи и уверток прошлого, не найти желанного чувства безопасности. Глупо было вообще на это надеяться.

Еду домой с неприятным, тянущим ощущением внутри. Так бывает в воскресенье вечером при мысли, что завтра опять в школу. Или когда возвращаешься на работу после солнечного летнего отпуска. Беру с заднего сиденья сумку, выпускаю Бренуэлла из заточения в багажнике, и мои страхи материализуются – на пороге пухлый коричневый конверт. Оглядываюсь через плечо. Потом поднимаю конверт.

ЭЛИ

Написано все тем же черным маркером. Теми же печатными буквами.

Захожу в дом и вскрываю пальцем конверт, то и дело приподнимаясь на цыпочки, как боксер, который настраивается перед поединком. Внутри прямоугольная коробочка. Антидепрессанты. Снаружи наклеена неоново-желтая бумажка для заметок.

Если вдруг не можешь жить после того, что сделала. Тик-так, Эли, время почти вышло.

Какое время? Комкаю записку холодными липкими пальцами. Отказываясь верить в происходящее, отчаянно мотаю головой, хотя знаю, что дальше оттягивать невозможно.

Нужно наконец выяснить, что произошло в ту ночь.

Выяснить, что я сделала.

Мистер Хендерсон снимает трубку после первого гудка.

– Вы можете меня загипнотизировать? – бессвязно выпаливаю я, даже не здороваясь.

– Конечно. Когда вам…

– Сегодня, сейчас! – Мой голос срывается.

Почти не колеблясь, он отвечает:

– Приму вас в одиннадцать.

Вываливая в миску Бренуэлла галеты, я звоню Джулс, чтобы отменить наш кофе, и рассказываю про мистера Хендерсона. Она решительно заявляет, что одну меня не пустит. Я ей благодарна. Нервничаю при мысли о том, что´ могу вспомнить, но прятать голову в песок больше нельзя. Если автор записок действительно пойдет в полицию, лучше знать, что произошло, и заранее все обдумать. Придумать план. «Придумать ложь», – поправляет голосок внутри, и я изо все сил его заглушаю.

Кабинет для терапии у мистера Хендерсона снежно-белый. В золоченых рамках идеально ровно висят сертификаты. Представляю, как он отмерял высоту с помощью рулетки и уровня. Такой педантичный. Я здесь впервые. Это бывший гараж. Странно думать, что в нашем гараже по соседству – куча клюшек для гольфа, тренажер «Эллипс», который я так и не опробовала, и рождественские украшения. «Все, кроме машины», – шутил Мэтт. От ароматической палочки поднимаются спиральки дыма. Жасмин. Интересно, для маскировки запаха сырости? Ни разу раньше не видела, чтобы он их зажигал. Несмотря на оранжевую решетку электрообогревателя, который пышет жаром, от кирпичей тянет прохладой.

– Еще не поздно сбежать, – громко шепчет Джулс, уставившись на кушетку, точно это средневековое приспособление для пыток.

Я шикаю. В коридоре эхом отдаются шаги мистера Хердерсона и позвякивает поднос с чаем.

Мистер Хендерсон входит и закрывает ногой дверь.

– Угощайтесь!

Ставит поднос на идеально отполированный столик красного дерева. В комнате мало мебели, но безупречно чисто. На фотографиях нет привычного тонкого слоя пыли, который я замечала на снимках в гостиной.

Он садится напротив в кресло с высокой спинкой, скрещивает ноги и берет в руки бумагу и ручку. Сегодня он при галстуке. К этому официальному образу я тоже не привыкла. Динамика наших отношений изменилась, и, чтобы скрыть смущение, я нарочито медленно накладываю сахар и наливаю молоко в чай. Я-то думала, что устроюсь в пухлом кресле в гостиной, где сиживала сотни раз, – как будто просто заглянула в гости.

Джулс, напротив, совершенно не стесняется в выражениях.

– Я ни во что это не верю! – театрально обводит рукой комнату.

– Не верите в гипнотерапию?

– Ни во что! Это вроде гомеопатии. Как можно развести что-то в воде и объявить лекарством?! – Она категорично мотает головой и тянется за песочным печеньем. – Или рэйки, исцеление руками. Придумают тоже!

Откидывается назад и дерзко смотрит на мистера Хендерсона, хрустя печеньем. Тот отвечает спокойно и взвешенно:

– Не скажу про другие виды терапии или за других терапевтов, но гипноз при правильном использовании – очень мощный инструмент. Его эффективность доказана сотнями исследований. Могу познакомить вас со статистикой, если хотите.

Он обращается к Джулс, не ко мне, и я думаю, какой он терпеливый. Вообще-то это не ее сеанс.

– Не надо. Я вижу, что вы сами верите. – Джулс смахивает крошки с коленей. – Так что вы собираетесь делать? Один сеанс, и Эли как по волшебству станет лучше? Она вспомнит, что случилось, и начнет распознавать лица?

– К сожалению, у Эли повреждена височная доля мозга, и гипноз в этом не поможет. Со слепотой на лица я ничего не сделаю. Что касается потери памяти, на данном этапе нельзя сказать, сколько сеансов понадобится. Мозг, как отпечатки пальцев, – уникален, все реагируют по-разному. Амнезия – комплексное психологическое состояние. У вас локализованная амнезия, Эли. Вы не можете вспомнить события той ночи. Тем не менее воспоминания о ней хранятся, их надо только найти.

– Но я вспомню?

– Не исключено. Может быть, сегодня, на следующей неделе, в следующем году. Или никогда. Часто, когда сознание не может переварить что-то слишком шокирующее, мы либо полностью блокируем воспоминание, либо притворяемся, что ничего не произошло, и ведем себя как обычно.