Дж Делейни - Верь мне [litres]

– Просто очень короткая записка. Что-то вроде: «Еще один цветок из того же семени. Еще одно преображение. От поклонника».

– Что это значит?

– Это ссылка на то, что я сказал в предисловии. Работа переводчика, написал я, заключается не только в том, чтобы переводить с одного языка на другой, но и преображать, оживлять стихи в новом веке, в новой среде.

– И вот он здесь, делает именно это. Только там, где ты используешь слова, он делает фотографии. И делает это по-настоящему .

Патрик хмурится.

– Возможно.

– Ты сообщал в полицию?

– Да, я сказал им, что было несколько писем, но они не очень заинтересовались.

– Обычные копы не нашли бы связи. Это много позже сделала Кэтрин Лэтэм. – Я опять начинаю рассматривать изображение. – Еще один цветок из того же семени – это почти как если бы он представлял, что цветы зла прорастают и множатся. Зло распространяется. И ты тот человек, который вдохновил его. – Я поняла кое-что еще. – Это то, что стоит за вторым актом пьесы, не так ли? Где прокурор спрашивает Бодлера, как он будет себя чувствовать, если узнает, что кто-то был вдохновлен на злодеяние одним из его стихотворений. Вот в каком ты положении. У тебя есть поклонники. Даже последователи . И один из них, когда ты грубо отозвался о его работе, убил Стеллу.

– Возможно, – с тревогой говорит Патрик. – Давай не будем спешить, забегать вперед.

– Но Патрик, разве ты не понимаешь, что это значит? Эта пьеса… мы врываемся прямо в личные фантазии какого-то психа. Как он отнесется к тому, что мы делаем?

– Почему он должен что-то чувствовать?

Я снова смотрю на картину, отталкивающую и одновременно странно манящую.

– Мне не кажется, что этот человек думает о себе как о каком-то больном порнографе. Думаю, он видит себя художником. Если ему не понравится пьеса, он не просто напишет плохой отзыв в «Таймс», а примет это близко к сердцу.

– Я не понимаю, почему это должно случиться. Но если ты беспокоишься… Ты хочешь отказаться?

На мгновение я почти поддаюсь искушению, но как сказал Патрик, это может быть просто очередная дикая теория. И я не собираюсь упускать свой шанс из-за того, что случилось до моего появления на сцене.

– Конечно, нет, – отвечаю я. – Но, вероятно, нам следует быть осторожнее.

А потом, два дня спустя, когда я пробегаю трусцой по Морнингсайду, замечаю что-то на скамейке. Кто-то оставил книгу в мягкой обложке.

Подхожу ближе и вижу, что это «Цветы зла». Беру книгу, и из нее выпадает фотография. Моя фотография. Портретный снимок, напечатанный на дешевой компьютерной бумаге, который Марси заставила меня сделать для ее сайта.

Стихотворение, которое отмечено, называется «Призрак».

Я чувствую приступ тошноты, но продолжаю читать:

– И ты никого не видела?

– Никого. То есть вокруг были люди. Но никого необычного. И у меня снова возникло это ощущение – чувство, что за мной наблюдают.

Патрик вертит в руках книгу. Это стандартное, ничем не примечательное издание с его собственными переводами.

– Университетский книжный магазин всего в двух кварталах отсюда. Это может быть один из моих студентов.

– С моей фотографией внутри? – перебиваю я его и слышу напряжение в своем голосе.

– Ты играешь в пьесе о Бодлере, может быть, они тебя погуглили. Возможно, это было просто напоминание, чтобы купить билет…

– Я не верю во все это.

– Так же, как ты не верила, что я не сотрудничаю с полицией, – говорит он мягко. – Так же, как ты веришь, что видела Фрэнка Дурбана.

– Может быть, я тогда слишком остро отреагировала, но сейчас не преувеличиваю. Эта книга была оставлена для меня, я должна была найти ее. Ясно как божий день: «Так страхом я хочу царить!» Он хочет меня напугать. – Я вырываю книгу из рук Патрика и швыряю через всю комнату. – Это он . Человек, который создал эти изображения. Он преследует меня. Посылает мне сообщения.

– Ты хочешь пойти в полицию?

– Вряд ли они воспримут это всерьез, не так ли? Как ты сказал, это просто книга, и к тому же сейчас ты с ними в не самых лучших отношениях.

– Что тогда?

Я задумалась.

– Почему бы мне не попросить Генри побыть моим телохранителем? Он мог бы сопровождать меня на репетиции.

Патрик кивает.

– Это хорошая идея. Все что угодно, лишь бы ты чувствовала себя в безопасности, Клэр.

Но я замечаю, что он останавливается и не говорит, что я права.

На следующей репетиции Эйдан объявляет:

– Возможно, вы заметили, что у нас появилась дополнительная охрана и что всем выдали пропуска на вход и выход. Это потому, что Клэр могут преследовать. Вы также заметите, что, когда она покидает здание, ее сопровождает телохранитель. Пожалуйста, в полной мере содействуйте новому порядку. На самом деле это в интересах каждого из вас.

Я вижу, как Лоренс хмурится на другом конце комнаты, рисуя что-то в своем сценарии. Представляю, о чем он думает: « Вот опять. Королева драмы уже здесь ».

«Пошел ты», – говорю я ему про себя.

Даже Генри настроен скептически.

– Преследователи, как правило, гораздо загадочнее. Они не просто оставляют повсюду книги, – говорит он мне. – Обычно это любовные письма. Потом злятся, что ты не отвечаешь, и их одержимость переходит в гнев.

– Я не думаю, что этот парень – преследователь в обычном смысле этого слова, – говорю я. – Он больше похож на охотника в погоне за добычей.

– Если это так, то почему он рискнул предупредить тебя?

– Понятия не имею. Но я думаю, что это все часть плана. Морочит мне голову. Играет в игры разума.

– Если это все, что он делает, может быть, нам не стоит слишком беспокоиться.

– Ты не видел изображения. Он убивал и раньше. Он не перестанет посылать стихи. В конце концов он захочет воспроизвести их.

– Если это тот же самый парень. Кстати, вчера вечером я бродил по Некрополю. Дал понять, что материал на обычном сайте слишком скучный для меня. Никто не клюнул.

– Клюнут, – отвечаю я. – Некрополь – ключ ко всему этому. Я уверена.

Все откровенные сцены тщательно режиссируются так же, как сценический бой. Для начала мы репетируем их полностью одетыми, сначала на половинной скорости, потом на три четверти, пока они не станут похожи на упражнение в танце или гимнастике: здесь важна точность, а не страсть.