Камилла Гребе - Оцепенение

– В смысле? – недоумевает Малин.

– Посмотрите на время.

Он показывает на циферки в углу снимков.

– Не понимаю, – качает головой Малин.

– Улле Берг стоит в той же позиции с ручкой над чеком на втором и третьем снимке, – поясняет Дайте.

– И что такого?

– Камера делает фотографии с интервалом в тридцать секунд. Даже самым ленивым идиотам в бюро находок требуется меньше времени на то, чтобы поставить подпись. И я уточнил у специалистов: время указано правильно.

Глаза Дайте поблескивают. Я вспоминаю, как мы смотрели снимки со взрывами автомобилей, и Дайте демонстрировал свои блестящие аналитические способности. Может, когда хочет.

Не сомневаюсь, что он – отличный полицейский.

– И что это значит? – спрашиваю я.

Дайте почесывает бороду.

– А хрен его знает.

Малин закатывает глаза.

– Может, отвлекся на что-то, – задумчиво продолжает Дайте.

Мы молча смотрим на зернистые фото.

– Лица не видно, – добавляю я.

Дайте кивает.

– Да. Но кассир его узнал. Этого типа хорошо знают в тех местах. Он живет в палатке перед кемпингом, что, естественно, никого не радует. И кассир сказал, что он никогда не расплачивался картой и не знал кода, так что его попросили показать документы. И знаете что?

Я пожимаю плечами, чувствуя, что вопрос риторический.

Дайте понижает голос и достает зубочистку:

– Этот идиот по-прежнему там. В своей палатке. Можно ехать и забирать готовенького.

Мы с Малин едем в Стувшер. В сером микроавтобусе перед нами едут Дайте и четверо вооруженных полицейских.

Я держу дистанцию и мысленно готовлюсь к операции.

Мы с Малин должны ждать у машин, пока Дайте с парнями будут арестовывать Улле Берга. Странно, что нам выделили четверо человек подкрепления для ареста одного, но зато меньше риска.

– Можешь курить, если хочешь, – говорит Малин, поглядывая на пачку сигарет между сиденьями. – Только окно открой.

– Я не курю, – отвечаю я.

Малин с минуту молчит, потом тихо произносит:

– Сегодня мы его возьмем.

Я молча киваю. По опыту знаю, что не стоит говорить «гоп», пока не перепрыгнешь.

Дорога извивается между зелеными полями и пастбищами. Красные домики разбросаны тут и там, как кубики лего. Одинокое облако медленно ползет по ясному небу.

– Почему его называют Бульдог? – интересуюсь я, снижая скорость перед конной перевозкой, сворачивающей к ферме.

– Улле Берга? Понятия не имею. Но могу узнать.

– Не надо. Это не срочно.

Однако Малин уже достает телефон.

– У меня есть номер бывшей девушки Берга. Я пошлю ей эсэмэс.

– Той, которую он избил до полусмерти?

Малин не отвечает. Водит по мобильному тонкими пальцами и убирает его в карман.

Мы проезжаем залив.

Волны сверкают на солнце, на линии горизонта торчат белые паруса, словно морские зубы.

Перед Стувшером микроавтобус сворачивает вправо, Малин бросает взгляд на карту.

– Вот тут, – говорит она. – Надеюсь, он еще на месте.

Я следую за серым микроавтобусом по проселочной дороге и останавливаюсь на обочине.

Полицейские выпрыгивают из микроавтобуса.

За ними выходит Дайте.

Все одеты в гражданское, как туристы. Точнее так, как туристы должны быть одеты, по их мнению, то есть бермуды и рубашки-поло.

В паре сотен метров от нас вдоль берега располагается кемпинг. Фургоны и кемперы стоят ровными рядами. Цветные палатки и складная мебель расставлены рядом. Над входом развевается шведский флаг.

Я паркуюсь, открываю дверцу автомобиля и вдыхаю аромат сена. Жмурюсь от придорожной пыли, поднимаемой ветром.

Мобильный пикает. Малин достает его и смотрит на экран. Потом поворачивается ко мне.

– Бульдог – это порода собак.

– А почему именно бульдог?

– Спрошу, – пожимает плечами Малин.

Мы идем к группе людей в комичных шортах до колен и разноцветных кофтах, окруживших Дайте. Земля сухая, и от каждого шага вздымается облачко пыли.

– О’кей, – объявляет Дайте, закончив брифинг. – По позициям. Начинаем через десять минут. Вопросы?

Мужчины качают головами и расходятся в разные стороны.

Я смотрю, как приземистая фигурка Дайте исчезает в поле. Перевожу взгляд на Малин, скрестившую на груди руки. И тут же я чувствую это – старое доброе осознание, от которого волосы встают на затылке и во рту все пересыхает.

Что-то не так.

Интуиция мне подсказывает.

Не знаю как, но я нутром чувствую, что мы не там, где нужно. Чувствую кожей, мышцами, всем телом.

Мой мозг еще не понимает, но тело уже чувствует. Мозг же ждет, когда к нему тоже придет это осознание, не спешит с выводами, не возражает.

Терпеливо ждет, когда тело подскажет ему, что делать.

Я смотрю на полицейских. Двое с удочками наперевес идут к воде. Один говорит по телефону. Другой в спортивной форме делает вид, что он на пробежке.

Через пару минут они будут у палатки Улле Берга. И арестуют его без проблем.

Но что-то тут не так.

Я смотрю на Малин. Она щурится от солнца. Вытирает потный лоб и вопросительно поднимает брови.

– В чем дело? – спрашивает она.

– Что-то не так.

Она усмехается и качает головой.

– В смысле не так? – спрашивает она, глядя на Дайте, который с трудом поспевает за полицейскими с удочками. Она смотрит на часы: – Осталось пять минут.

Я хожу кругами по сухой траве и пытаюсь собраться с мыслями.

– Одна минута, – говорит Малин.

Пот льет со лба под воротник. Насекомые жужжат вокруг меня, чайки кричат.

Малин кладет мобильный в левую руку, а правой роется в кармане в поисках чего-то. Мобильный жужжит, и она пытается открыть сообщение левой рукой, но в результате роняет его в траву.

Пытаясь открыть сообщение не той рукой, Малин выронила телефон.

И тут я все понимаю.

На фотографиях из магазина в кемпинге Берг очень долго подписывал чек. Дайте это показалось странным.

– Дайте был прав, – произношу я свои мысли вслух. – Этот парень не знал, как подделать подпись Берга.

– Ты о чем? – спрашивает Малин, ища телефон.

– Он подписал правой рукой. Но Улле Берг левша.

Малин застывает.

– На снимках не Берг, – повторяю я. – Берг – левша.

Малин поднимает телефон. В ту же секунду он звонит.

Она медленно выпрямляется и хватается рукой за поясницу. На лице страдальческое выражение. Бросает на меня изучающий взгляд и отвечает на звонок.

– Да…

Молчит. Поглаживает живот, смотрит вверх.

– Восемнадцать? Что ?

Малин опирается на машину, словно она больше не в состоянии стоять на ногах.

– Что за черт! И где он их нашел?

И затем:

– О’кей. Увидимся.

Я жду, пока она положит трубку.

– Поверить не могу. Это не он. Парню восемнадцать. Он утверждает, что нашел кредитку и паспорт в мусорке в Стувшере. Это показалось неправдоподобным, так что они его задержали.