Говард Лински - По ту сторону смерти

Белл пошел к нему. Он все еще был красивым мужчиной, но эта знаменитая внешность поблекла за два года в тюрьме. Последствия плохого питания и проведения большей части дня взаперти были на лицо. Ричард Белл поменял жизнь с дорогими ресторанами и отдыхом за рубежом на жизнь, полную экстремального стресса, плохого питания и постоянного заключения, и это давало о себе знать. Его лицо, изголодавшееся по солнечному свету, было бледным, волосы ― всклокоченными и нечесаными, но самым поразительным изменением в его внешности стал яркий шрам на боковой части лица. Он был не совсем новым, но достаточно свежим, чтобы служить резким контрастом с кожей лица. Незваный гость шел практически горизонтальной темно-красной полосой через всю его правую щеку. Этот шрам Беллу придется носить всю оставшуюся жизнь.

Том остался на месте, потому что ощущалось неправильным вставать ради убийцы. Он был весь на нервах. Увидев Белла во плоти, он вспомнил все его преступления. Они больше не казались лишь непримечательными словами в газетной статье. Том посмотрел на руки Белла, чтобы убедиться, что они пустые, но Белл ничего не нес.

Убийца протянул руку, чтобы пожать руку посетителя.

― Спасибо за то, что пришли, Том. Не могу выразить словами, как много это значит для меня.

Том не отреагировал. Улыбка Белла исчезла, и он слегка нахмурился, но это лишь было легким недоумением, а не гневом.

― Не думаю, что мы дошли до этой стадии, ― сказал ему Том.

Белл, казалось, задумался об этом на мгновение, а затем убрал руку.

― Достаточно справедливо. Я ценю, что вы нашли время посетить меня.

― Вы были очень настойчивы.

― Три письма? ― отозвался Белл. ― Я бы написал тридцать три, если бы столько ушло на то, чтобы убедить вас, ― заключил он. ― Просто вы ― человек, который поможет мне.

― Я не сказал, что собираюсь вам помогать, ― твердо произнес Том. ― Я здесь, чтобы выслушать вас. Я выслушаю, но ничего не обещаю.

― Конечно, вы пока еще не слышали моей версии событий. Я понимаю ваше предостережение. Я был бы разочарован, если бы вы пообещали мне помощь, не выслушав. Это бы значило, что вас больше интересует сделать на мне деньги, чем очистить мое имя. Я не хочу иметь дел с таким репортером, которого интересует только интервью с убийцей.

Белл произнес последние слова с иронией.

― Вы убийца, ― напомнил ему Том.

― Я осужденный убийца, ― согласился Белл, ― но я никого не убивал, Том. Это то, что я пытаюсь сказать вам, и только если вы будете сохранять беспристрастность....

― Что произошло? ― прервал его Том.

Когда Белл не понял, что тот имеет в виду, Том провел пальцем по собственной щеке, зеркально отображая шрам на лице Белла.

― Ах, это, ― Белл в действительности улыбнулся. ― Один из моих сокамерников влюбился в Ребекку во время суда надо мной.

Как и у тех обреченных рок-звезд шестидесятых и семидесятых, смерть не смогла уменьшить популярность Ребекки Холт у противоположного пола.

― К несчастью для меня, так вышло, что он оказался в особенности жестоким лондонским гангстером с небольшой свитой. Он послал одного из мужчин пойти ко мне, вооруженного зубной щеткой, ― его улыбка стала мрачной, ― с прикрепленным к ней лезвием. Мне на самом-то деле повезло. Он целился по горлу, но я увидел это и в последний момент поднырнул. Второй замах пришелся мне по щеке и рассек ее, ― рассказывал он в красках. ― Было ужасно много крови, и у меня был второй рот, пока им не удалось зашить меня.

― Тем не менее, я вполне горд собой, ― продолжал Белл. ― После того, как он полоснул меня, мне удалось ударить парня прямо по лицу. Я не знаю, кто был больше удивлен этим: я или он. Большинство людей сдаются, сами знаете. Они хватаются за рану и молят о пощаде, которую здесь не получат. Но не я. Я просто разозлился и набросился на него. Думаю, сказались все эти месяцы стресса и хранения в себе этого огромного чувства несправедливости. Я просто ждал момента, чтобы выплеснуть это на кого-то. Забавно, я привык проводить время в спортзале, просто чтобы быть в форме, но поднимал тяжести так много лет, что, когда я, наконец, нашел правильное применение всем этим мускулам, я свалил этого парня на раз. По правде говоря, это может быть единственная и самая впечатляющая вещь, которую я делал в жизни. Я имею в виду, если преступник атаковал бы меня на улице с ножом, а я бы так его уложил, тогда бы они напечатали статью во всех газетах, ведь так?

― Полагаю, что да, ― уступил Том.

― Но не в этом месте. Они уже напечатали статьи, но такие как: «Леди-киллера полоснул ножом по лицу мстительный заключенный», будто парень на самом деле знал Ребекку. Не было никакого упоминания, что я нокаутировал напавшего на меня. Они за это отправили его в одиночку, но ему плевать. Приговоренные к пожизненному, ― добавил он печально, ― их просто невозможно контролировать.

― Все же, я ни о чем не сожалею, ― добавил Белл.

― Вы не сожалеете, что ударили его или что вас порезали лезвием от бритвы?

― Ни о том, ни о другом, ― спокойно сказал Белл. ― Он оказал мне услугу, по правде говоря. До того момента я жил в камере с двумя другими мужчинами, ― объяснял он. ― После того, как они меня подлатали, я провел несколько дней в госпитале под хрустящими белыми простынями. Затем, когда они вернули меня обратно, я получил отдельную камеру подальше от отморозков и гангстеров, потому что здесь все еще есть несколько людей, которые хотят убить меня. У Ребекки почти что фан-клуб. В любом случае, начальник тюрьмы знает, что будет выглядеть очень глупо, если со мной еще что-нибудь произойдет.

Он показал на яркий шрам на своем лице.

― Это сделали местные, а он не любит репортажей в газетах, которые показывают его, как неспособного держать под контролем свою собственную тюрьму. Так что я теперь нахожусь в одиночном заключении для моей собственной безопасности, что я очень ценю.

― Вот почему мы одни сейчас?

Белл кивнул.

― Мой адвокат хотел засудить их задницы, но я убедил его не делать этого. Скажем просто, что начальник тюрьмы оценил мое усмотрение. В результате, я получил определенные негласные привилегии: одна из них ― время сегодня с вами здесь наедине, покуда Эндрю будет в комнате вместе с нами, ― он показал на тюремного охранника. ― Личная камера ― еще одна привилегия, они больше никоим образом не могут гарантировать мою безопасность, ― он пожал плечами. ― Я получил некоторую приватность, чувствую себя в большей безопасности, моя камера не воняет другим мужчиной: нет худа без добра.

― Это довольно экстремально.

― Ну, я в экстремальной ситуации, Том, ― Белл специально обвел глазами помещение, ― вы не заметили? Они часто вешали здесь людей, как вы знаете. Снаружи во дворе. Представьте себе это. Последний мужчина, которого повесили в Даремской тюрьме был двадцатилетним солдатом по имени Брайан Чэндлер, который убил старушку... молотком, ― и он иронично разинул глаза от совпадения. ― Я полагаю, они бы повесили меня, если Ребекка была бы убита в пятьдесят восьмом году, но, как и продолжаю говорить всем, я не делал этого.