Линкольн Чайлд - Город вечной ночи [litres]

– Почему? – спросил Пендергаст.

– Почему? – рассмеялся Озмиан. – Разве я уже не объяснил? Я достиг всего, я стою на вершине, и я могу смотреть только сверху вниз. Это будет самым острым ощущением в моей жизни. Бесконечно острым, острее не бывает. Даже если мне суждено умереть, то я уйду, громко хлопнув дверью, без преувеличений: чтобы убить меня, нужен лучший из лучших. А если выживу, то у меня останутся воспоминания… и не важно, что принесет мне будущее.

– Я спросил не об этом. Я спросил, почему вы выбрали здание девяносто три.

Озмиан слегка опешил:

– Вы, наверное, шутите? Здание идеально подходит для подобной охоты. Там более четырехсот тысяч квадратных футов, огромная беспорядочная руина в десять этажей, разделенных на многочисленные крылья, мили коридоров и более двух тысяч комнат! Вообразите, какие возможности для ловушек, засад, обманок! И мы очень далеко от какого-либо охотника совать нос в чужие дела, который может услышать выстрелы и вызвать копов.

Пендергаст смотрел на Озмиана, прищурившись, и ничего не говорил.

– Я вижу, вас это не удовлетворяет. Хорошо. Есть и вторая причина. – Озмиан еще раз крутанул голову Лонгстрита на столешнице. – Мне шел тринадцатый год, когда наш горячо любимый отец Ансельм запер меня в ризнице и многократно изнасиловал. При этом он повторял, что Господь и Иисус смотрят и не возражают, и угрожал мне адом и еще чем похуже, если я проболтаюсь. У меня случился психический срыв. Я перестал разговаривать, перестал думать, перестал всё. Моя семья, не зная о том, что случилось, решила, что я сошел с ума. Мне поставили диагноз: кататоническая шизофрения. «Кингс-Парк» в то время обладал блестящей репутацией, это была единственная в стране больница, где меня обещали вылечить. Да, агент Пендергаст, я стал пациентом главного комплекса больницы. Одним из последних пациентов, как получается. И здесь я действительно выздоровел. Не потому, что они меня вылечили, а благодаря моим собственным внутренним ресурсам.

– «Кингс-Парк» был известен своей электрошоковой терапией.

– Это верно, и именно поэтому его в конце концов закрыли. Но шоковая терапия – да и всякие штуки похуже! – предназначалась для слюнявых дебилов, невменяемых и жалких неудачников. К счастью, я избежал такой судьбы.

– И как я понял, вылечили сами себя.

– Ваш саркастический тон неприятен, но да, я сам себя вылечил. В один прекрасный день я понял, что мне нужно сделать нечто важное – отомстить. Возможно, месть – самая сильная из человеческих мотиваций. И тогда я взял себя в руки, стряхнул с себя пыль и убедил доверчивых и легко поддающихся на манипуляции докторов, что они меня вылечили. Я начал жить заново. Я продолжал взрослеть, поступил в колледж и наконец сделал то, что давно хотел сделать, – наказал отца Ансельма. Смерть стала бы для него освобождением, а моя цель состояла в том, чтобы он остаток жизни провел в мучениях и горестях. Потом я поступил в Стэнфорд, закончил его с отличием, основал «ДиджиФлад», заработал миллиарды долларов, трахал красивых женщин, жил в невероятной роскоши и преимуществах… короче говоря, делал все то, что делают по-настоящему талантливые люди вроде меня.

– Вот уж действительно, – сухо заметил Пендергаст.

– Во всяком случае, возвращаясь к вашему вопросу, вскоре после моей выписки «Кингс-Парк» прекратил существование, его закрыли и оставили гнить.

– Символично, что эта больница станет для вас местом последней охоты.

– Я вижу, вы уже проникаетесь азартом. Вы наверняка понимаете, что подобный опыт позволит мне закольцевать мое бытие в этом мире. Конечно, тогда я почти ничего не знал в этом здании – только палату, в которой меня держали и мучили лекарствами, и врачебный кабинет, где я врал с три короба моему доктору, а он всему верил и подробно записывал. В сущности, я так же незнаком с этим зданием, как и вы, – у меня там не будет преимущества.

Озмиан положил на стол «лес-баер» и запасной магазин к нему, а взрыватель спрятал у себя в кармане. Затем он выложил на стол часы, фонарик и нож с фиксированным лезвием:

– Ваше снаряжение. – Он встал. – Итак, агент Пендергаст, начнем?

Ночь стояла холодная, без малейшего намека на ветерок, над башнями здания 93 только что поднялась полная луна, заливая все вокруг мертвенно-бледным светом. Облаченный в камуфляж и мягкие туфли, навязанные ему Озмианом, агент Пендергаст помедлил за дверью здания 44. Здание 93 находилось ярдах в ста – огромный черный клин на освещенном луной небе, окруженный покосившейся сеточной оградой. Между Пендергастом и оградой находилось открытое пространство, поросшее низкой травкой и местами припорошенное хрустким снегом. Картину дополняло несколько мертвых деревьев и трухлявых пней. Справа торчал холмик, покрытый низкорослым кустарником.

Увидеть Лонгстрита, так зверски обезглавленного; увидеть д’Агосту, избитого и скрученного, как свинья на убой; понять, как жестоко обманул его Озмиан, – ужас всего случившегося давил на Пендергаста, грозил смутить его разум, ошеломить его горем, яростью, угрызениями совести. Специальный агент сделал глубокий вдох, закрыл глаза и сосредоточился, прогоняя от себя то, что могло его отвлечь. Прошла минута, драгоценная минута, но он знал, что если не возьмет себя в руки и не вернет ясность мысли, то наверняка проиграет.

Шестьдесят секунд спустя он открыл глаза. Ночь оставалась холодной и тихой, лунный свет – прозрачным, как вода. Пендергаст начал обдумывать разные возможности, мысленно проверяя траектории потенциальных действий, определяя, какой из вариантов стоит рассматривать дальше, а какой отбросить.

Он пришел к выводу, что ни к чему сразу бежать к зданию 93, гораздо разумнее немедленно начать наступательные действия. Нужно нанести удар Озмиану, как только тот выйдет из здания 44. Двигаясь с кошачьей быстротой по застывшей земле и стараясь не оставлять следов, Пендергаст обошел здание и провел быструю разведку. Здание 44 представляло собой двухэтажное кирпичное сооружение, пришедшее в упадок, но все еще достаточно прочное, с крутой крышей. Окна обоих этажей были заколочены фанерой, покрытой жестью, причем настолько плотно, что изнутри не проникало ни малейшего света. Ни через одно из этих окон Озмиан выйти не сможет.

Огибая здание сзади, Пендергаст заметил дверь. Он осторожно дотронулся до ручки и обнаружил, что дверь заперта, потом провел пальцем по выступающим петлям и поднес палец к носу. Свежее масло. Дальнейший осмотр показал, что петли были недавно очищены.

Завершив разведку, Пендергаст понял, что из здания 44 есть только два выхода – спереди и сзади. Крутизна крыши не позволяла спуститься по ней, к тому же на крыше Озмиан был бы слишком уязвим. Это была идеальная возможность для засады.