Жан-Кристоф Гранже - Последняя охота

– Подождите минутку, – скомандовала она, достала из бочки охапку березовых веток, отошла в конец зала и стала противоходом нахлестывать направо и налево плечи купальщиков. «Неудивительно, что при такой няньке Юрген стал садомазохистом, – подумала Ивана. – Зачем менять команду-победительницу?»

– Ну вот и все, – объявила Лоретта, расставаясь с веником. – Идите за мной.

Коридор за другой дверью привел их в помещение без окон. Ивана не поняла, откуда проникает свет, но все вокруг было белым: этакий кубик Рубика из фаянса, заполненный паром.

Лоретта кивком указала на прикрепленную к стене лавку, и Ивана покорно уселась. Остается одно: таять, как ледышка на жаркой ладони.

– Трите кожу, не ленитесь! – Лоретта протянула ей пемзу.

– Спасибо, не сегодня.

– И зря. Красота обновляется, регенерирует. Нужно ей помогать, очищая кожу. Не позволяйте годам затянуть вас в свою паутину…

Ивана не помнила, когда в последний раз делала чистку. «Да что там чистку – ты даже увлажняющим кремом не пользуешься!» – укорила она себя. Пункты плана «Начать заботиться о себе» и «Бросить курить» оставались актуальными, но длинный перечень дел был не более чем попыткой оправдать откладывание на потом всего скучно-полезного.

Большинство людей уверены, что станут «полноценными личностями», только осуществив все планы, но данные себе обещания и клятвы подтачивают нас изнутри. Так что все мы – жертвы мечтаний.

Лоретта села рядом с Иваной, взяла черную волосяную рукавичку для пилинга.

– Что вы хотите знать? – спросила она, растирая лодыжки. – Я вытолкала взашей всех журналистов, но с агентом французской полиции встречаюсь впервые, так что давайте поболтаем…

Ивана очень коротко обозначила сферу своих интересов и «уступила микрофон» бывшей гувернантке. Та не заставила себя уговаривать и повела рассказ о «ненастоящих близнецах».

– Я пришла в дом Гейерсбергов, когда Юргену было четыре года, а Лоре два, а расстались мы после их поступления в университет. Моя миссия завершилась!

– Вы провели рядом с ними почти двадцать лет, но не кажетесь удрученной смертью Юргена.

– Внешность обманчива… Но это не значит, что я была к ним привязана.

– Не были?

– Нет. Няни – они как полицейские.

– В каком смысле?

– Если вкладываешь в работу чувство, теряешь беспристрастность. Становишься слабым и плохо выполняешь свои обязанности.

«Она путает роли гувернантки и тюремщицы, – подумала Ивана, – но это ее дело».

– У вас был опыт работы, когда вас нанимали?

– Никакого. Я была элитной спортсменкой на закате карьеры. Плавание и гребля… Успела поездить по миру. Говорила на французском, итальянском и английском. Тренировала женскую волейбольную команду земли Баден-Вюртемберг. Группа VG ее спонсировала. Так я и познакомилась с Фердинандом фон Гейерсбергом.

Иване в голову пришла вполне логичная мысль – в конце концов, ей за это и платили, ведь жизнь любит логичные идеи.

– Вы были…

– Его любовницей? Нет. Он предпочитал девушек помоложе…

Глядя на красивое лицо Лоретты, доблестно противостоящее возрасту, восхищаясь моложавым телом, Ивана думала: «В сорок лет эта женщина была настоящей секс-бомбой…»

Гувернантка пояснила, словно прочтя ее мысли:

– Граф любил свежих и крепких служащих своей компании. Особенно рабочих.

Ивана решила сменить тему:

– Расскажите, чему вы учили и как воспитывали детей.

– У меня не было выходных, но несколько часов в день я посвящала тренировкам. Граф дал мне доступ ко всей инфраструктуре замка – гимнастическому залу на цокольном этаже, тяжелоатлетическому рингу и теннисному корту. Я занималась греблей на озере. Идеальные условия.

«Замок»… Ивана впервые услышала упоминание о нем.

– Кто живет там сегодня?

– Франц фон Гейерсберг. Он приказал снести все спортивные сооружения. – Лоретта пожала плечами. – Само собой разумеется.

– Почему?

– Он инвалид-колясочник.

Ивана занесла эту деталь в свою воображаемую картотеку, хоть и не посчитала ее относящейся к делу.

– Вы несли полную ответственность за воспитание детей?

Лоретта сменила варежку на белую махровую салфетку с крупинками соли:

– Стопроцентную. Для их отца образование было всего лишь обязательным этапом перед работой в компании VG. Привязанность, нежность, чувства он считал чушью.

– А мать Юргена и Лауры?

– Ей тоже не хватало времени.

– Я слышала, она была энергичной и очень спортивной женщиной.

– Чушь!

– Не понимаю…

– Сабина страдала депрессией. Мельтешила, искала утешения в выездке, марафонах, скоростном спуске, лишь бы не смотреть в лицо своему страху. Она напоминала мультяшного койота, который бежит, судорожно перебирая лапками над бездной, но все-таки падает.

– Имеете в виду ее самоубийство в Нью-Йорке?

– Это тоже обман.

– ?..

– Гейерсберги всеми силами и средствами поддерживали эту версию. Она выглядела лучше правды.

– И в чем же заключалась правда?

– Сабина умерла от голода.

– Не понимаю…

– Она уморила себя в квартире на Пятой авеню.

Графиня, объявившая голодовку в собственном дворце на Манхэттене… На взгляд маленькой пролетарки, в этом тоже была своя романтика.

– А дети? Разве они не могли отвлечь ее от печальных раздумий?

– Мысли о Юргене и Лауре действовали на нее прямо противоположным образом – напоминали, какое она ничтожество. Ни на что не годная – кроме выездки и гребли. «Целовать на ночь сына и дочь, завязывать им шнурки? О нет, этого я не умею».

Эта немка оперирует добрыми старыми клише: не в деньгах счастье, у аристократов нет сердца и т. д. и т. п.

– Расскажите, какими были Юрген и Лаура.

– Одинаковыми. Они были единым существом.

Лоретта перекинула салфетку в левую руку и занялась своей правой ногой. Ее идеально гладкая кожа сверкала, как алебастр. «Интересно, она каждый день ошкуривает себя?» Ивана ощущала себя рыхлой и слабой, ведь ее кожа, открытая всем ветрам, не обновлялась.

– У ребят были одинаковые вкусы, мысли и жесты. Я имела одного воспитанника по цене двух. Выгодно, согласитесь…

– Хотите сказать…

– Вы прекрасно понимаете, что именно я хочу сказать. Юрген и Лаура противостояли целому миру. Знаете, как в песне: «Мы спина к спине у мачты, против тысячи вдвоем…»

Ивана вспомнила фотографию на рояле в Стеклянном Доме.

– Внешне они не похожи…

– Куда там! Просто день и ночь! Юрген – рыжий толстенький коротышка. В школе его дразнили Еловой Шишкой или Пряником. Можете себе представить? Лаура была высокой, элегантной, великолепной. Уже в двенадцать лет она гордо держала голову с роскошной шевелюрой, а Юрген изменился, только когда повзрослел.