Си Джей Уотсон - Прежде чем я усну [litres]

Я перестаю читать. Чувствую себя невесомой. Пустой. Такое впечатление, что я сейчас упаду назад или, наоборот, взлечу. Осмелюсь ли я в это поверить? Хочу ли? Привалившись к комоду, чтобы не упасть, я продолжаю читать, краем сознания отметив, что больше не слышу шума воды в душе.

Наверное, я пошатнулась, и мне пришлось ухватиться за стул. Он не погиб? Внутри у меня что-то сжалось. Помню, как содержимое желудка внезапно подступило к горлу, и мне пришлось сделать усилие, чтобы меня не стошнило.

– Это правда, он жив?

– Да! – ответила она. – Да.

– Но… – начала я. – Я видела газету… Вырезку из газеты, где было сказано, что он героически погиб.

– Этого не может быть, Крисси, – сказала она. – Это фальшивка. Он жив.

Я заговорила, но потом мир словно обрушился, все эмоции нахлынули одновременно, наслаиваясь одна на другую. Радость. Я помню, как меня переполняла радость от осознания того, что мой сын не умер, она шипела и пенилась на языке, точно шампанское, но к ней примешивалась едкая горечь страха. Я вспомнила о своих синяках, о том, с какой силой бил меня Бен. Может быть, он причинял мне не только физическую боль, может, иногда ему доставляло удовольствие рассказывать мне, что моего сына нет в живых, он радовался, видя, как я горюю, заново узнав об этом. Неужели возможно также, что в те дни, когда я вспоминаю, что была беременна или рожала, он просто сообщает, что Адам съехал от нас, уехал работать за границу или живет на другом конце города?

И если так, то почему в дневнике ничего нет про… другие версии?

В моей голове появляется видение: я вижу своего сына, каким он может быть сейчас, или я его видела, но все забыла? Видения проносятся перед моим внутренним взором – и исчезают. Все, о чем я могу думать: он жив! Мой сын не умер. И я могу его увидеть.

– Где он? – кричала я. – Где? Я хочу его видеть!

– Крисси, тише, не волнуйся.

– Но…

– Крисси! – перебила она. – Я выезжаю. Никуда не уходи.

– Клэр! Скажи мне, где он!

– Я очень беспокоюсь за тебя, Крисси. Прошу тебя.

– Но…

– Крисси, успокойся! – Клэр почти кричала.

И тут мое затуманенное сознание пронзила одна-единственная мысль: что же это со мной – истерика? Я глубоко вдохнула и попыталась унять волнение, но Клэр заговорила снова:

– Адам живет в Бирмингеме.

– Но он должен знать, где я сейчас. Почему он не приезжает ко мне?

– Крисси, – начала она.

– Почему? Почему он не навещает меня? – не унималась я. – Они не ладят с Беном? Поэтому он не приезжает?

– Крисси, – мягко урезонила она. – Бирмингем далеко отсюда. У него насыщенная жизнь…

– Ты хочешь сказать…

– Не может же он так часто мотаться в Лондон!

– Но…

– Крисси. Ты говоришь, Адам не приезжает. Я не верю. Думаю, как только у него получается, он выбирается к тебе.

Я умолкаю. Это было бессмысленно. Однако она говорила правду. Дневнику-то от силы несколько недель. А до этого могло происходить все, что угодно.

– Мне нужно его увидеть. Это можно как-нибудь устроить?

– Почему бы и нет. Но если Бен утверждает, что Адам мертв, сперва нам следует поговорить именно с ним.

Ну конечно, подумала я. Только что он скажет? Он же думает, я все еще ему верю.

– Скоро он будет дома, – сказала я. – Ты придешь? Поможешь мне во всем разобраться?

– Конечно. Я очень переживаю, Крисси. Что-то здесь не так.

Ее тон встревожил меня, но в то же самое время я почувствовала облегчение, а мысль о том, что скоро я смогу увидеть сына, вселяла радостное нетерпение. Мне захотелось увидеть его прямо сейчас, хотя бы на фото. Я вспомнила, что его снимков почти нет, а те, что есть, заперты в ящике. И мне пришла в голову еще одна мысль, правда пока не до конца оформленная.

– Клэр, а у нас был пожар?

Она пришла в замешательство:

– Пожар?

– Ну да. Дома почти нет фотографий Адама. И наших свадебных тоже очень мало. Бен сказал, что остальные сгорели.

– Сгорели? – не поняла она. – То есть как сгорели?

– Бен сказал, что в одном из наших прежних домов был пожар. И много чего сгорело.

– Когда?

– Не знаю. Много лет назад.

– И у тебя нет фотографий Адама?

Я почувствовала легкое раздражение:

– Немного есть. Но почти нет снимков, где он уже взрослый. Или совсем крошечный. Нет фотографий семейных праздников. Нашего медового месяца. Рождества. Ну, ты понимаешь.

– Крисси, расскажи, какой Бен из себя. – Голос Клэр сделался тихим, выговор отчетливым.

Мне показалось, в нем прозвучало еще кое-что. Новое чувство. Страх.

– Что?

– Опиши его. Ну, Бена. Как он выглядит?

– Но как быть с пожаром? – спросила я.

– Не было никакого пожара, – ответила она.

– Но я писала, что вспомнила его, – возразила я. – Сковорода с оплавленной ручкой. Телефон звонил…

– Должно быть, ты это выдумала.

– Но…

Я почувствовала, что она взволнована.

– Крисси, не было у вас пожара. Никогда. Бен бы рассказал мне. А теперь опиши его. Как он выглядит? Высокий?

– Не особенно.

– Черные волосы?

Внезапно голова моя опустела.

– Да. Нет. Не знаю. Седеть начал. С пузом, кажется. Или нет. – Я поднялась. – Надо поискать его фотографии.

Я поднялась наверх. И нашла их – вот они, прикреплены к зеркалу. Мы с мужем. Счастливы. Вместе.

– Кажется, у него темные волосы, – ответила я, и услышала, как к дому подъезжает машина.

– Ты уверена?

– Да, – ответила я.

Мотор замер, хлопнула дверца. Раздался громкий гудок. Я стала говорить тише:

– По-моему, он вернулся.

– Черт! – воскликнула Клэр. – Быстрее. У него есть шрам?

– Шрам? – спросила я. – Где?

– На лице, Крисси. Через всю щеку. Несчастный случай в горах.

Я принялась рассматривать фотографии и выбрала ту, где мы с мужем сидим за завтраком в махровых халатах. На ней он радостно улыбается, но, кроме легкой щетины, на его щеках ничего нет. Меня охватил страх.

Я услышала, как открылась входная дверь. И голос:

– Кристин! Дорогая, я дома!

– Нет, – ответила я. – Нет у него шрама.

В трубке раздался звук, будто Клэр тяжело вздохнула или у нее перехватило дыхание.

– Тот, с кем ты живешь, – сказала Клэр, – я не знаю, кто он. Но это точно не Бен.

Меня обуревает ужас. Я слышу звук сливающейся воды в унитазе, но не могу перестать читать.

Не знаю, что случилось потом. Не могу сообразить. Клэр заговорила, она почти кричала. Точнее, ругалась, громко и яростно. Меня охватила паника. Я услышала, как хлопнула входная дверь, как щелкнул замок.