Ларс Кеплер - Песочный человек

— Очень ненадолго, — сказал он. — Пока я не разберусь с этим делом.

Она положила голову ему на грудь, слушая глухие сдвоенные удары.

— Такого, как ты, нет и не будет, — просто сказала она. — Когда ты жил у меня после несчастья с твоей семьей, тогда, знаешь… ты стал частью моего мира, я… потеряла свое сердце, как говорится… но это правда.

— Я просто боюсь за тебя.

Диса погладила его руку, шепча, что не хочет никуда ехать. Ее голос прервался — комиссар прижал ее к себе и поцеловал.

— Но мы же давно встречаемся. — Диса посмотрела ему в лицо. — Если сообщник Вальтера, который нам угрожает, существует, то почему ничего не происходит? Неувязка…

— Я знаю, и я согласен с тобой, но все же… Я должен выследить и поймать его. Сейчас все решается.

Диса почувствовала, как рыдания поднимаются к горлу. Она проглотила слезы и отвернулась. Когда-то она дружила с Суммой. Так они и встретились. И когда его жизнь полетела под откос, Диса оказалась рядом с ним.

Когда комиссару стало совсем невыносимо, ему пришлось перебраться жить к Дисе.

Он спал у нее на диване. Каждую ночь Диса слышала, как он ворочается, и понимала: он знает, что она лежит без сна в соседней комнате. Он смотрел на дверь ее спальни, думая: вот она лежит там, недоумевая и печалясь его отстраненности, его холодности. И в одну прекрасную ночь он встал, оделся и покинул ее дом.

— Я останусь, — прошептала Диса и вытерла слезы.

— Тебе надо уехать.

— Почему?

— Потому что я люблю тебя. Знай это…

— И ты думаешь, после таких слов я уеду? — спросила она, широко улыбаясь.

На одном из больших мониторов — Юрек Вальтер. Словно зверь в клетке, он ходит кругами по дневной комнате — прошел мимо дивана, свернул налево, бредет вдоль стены, мимо телевизора. Обогнул беговую дорожку, ушел влево, потом направился в свою камеру.

Андерс Рённ увидел его на одном и тут же — на другом экране.

Юрек умылся и, не вытираясь, сел на пластмассовый стул. Он не сводил глаз с двери, ведущей в коридор, а вода капала ему на рубашку и высыхала.

Мю сидела в кресле оператора. Она взглянула на часы, подождала полминуты, посмотрела на Вальтера, отметила зону в компьютере и отперла дверь дневной комнаты.

— Сегодня у него на ужин рубленая котлета… он любит, — сказала она.

— Правда?

Андерс уже начал думать, что действия, совершаемые ежедневно с этим, одним-единственным, пациентом, столь однообразны, что трудно было бы отличить один день от другого, если бы не совещание наверху, в отделении номер тридцать. Другие врачи рассказывали о своих пациентах, о планах лечения. Никто даже не ждал, пока он повторит, что ситуация в отделении не меняется.

— Ты когда-нибудь говорила с пациентом? — спросил Андерс.

— С Юреком? Это запрещено, — ответила Мю, почесывая татуированную подмышку. — Он просто… говорит вещи, которые невозможно забыть.

Андерс не разговаривал с Вальтером с того самого первого дня. Он только следил за тем, чтобы пациенту делали инъекции нейролептика.

— Ты не знаешь, как тут с компьютером? — спросил Андерс. — Не могу разлогиниться и выйти из системы медицинских записей.

— Значит, домой не пойдешь.

— Но…

— Я пошутила. Здесь компьютеры вечно виснут…

Мю встала, взяла со стола бутылку фанты и вышла в коридор. Юрек на мониторе перед Андерсом так и сидел неподвижно, раскрыв глаза.

Не так уж здорово выполнять профессиональные обязанности глубоко под землей, за бронированными дверями и шлюзами. Но Андерс напомнил себе, что его мечта — работать близко к дому и проводить вечера с Агнес — сбылась, и последовал за Мю. Он расслабленно шагал по коридору, где уже погасили свет. Когда Мю вошла в светлый кабинет, он увидел, что сквозь белую ткань форменных брюк у нее просвечивают красные трусы.

— Посмотрим, посмотрим, — пробормотала она, садясь на стул и выводя компьютер из «спящего» состояния. С довольной физиономией она принудительно закрыла программу и залогинилась по новой.

Андерс сказал «спасибо», поинтересовался, кто работает ночью, и попросил ее заполнить передвижную аптечку, если успеет.

— Не забудь потом подписать список лекарств, — сказала Мю и ушла.

Андерс повернул в другой коридор и вошел в раздевалку. В отделении царила тишина. Он не знал, что двигало им, когда он открывал шкафчик Мю и дрожащими руками шарил в спортивной сумке. Осторожно отложил влажную футболку и серые тренировочные штаны и нашел пропитанные потом трусики. Вытащил, прижал к лицу, глубоко вдохнул запах Мю. Вдруг ему пришо в голову, что если Мю уже вернулась на свой пост, то может видеть его на одном из мониторов.

Когда Андерс вернулся домой, в доме было тихо и свет в комнате Агнес не горел. Он запер входную дверь и прошел на кухню. Петра стояла у мойки и вытирала чашу блендера.

На ней была удобная домашняя одежда: великоватая ей футболка с надписью Chicago White Sox и желтые лосины, которые она поддернула до колен. Андерс подошел сзади, обнял ее, вдохнул запах ее волос и нового дезодоранта. Жена не обернулась, но он обхватил ее руками, погладил тяжелую грудь.

— Как Агнес? — спросил он, выпуская ее.

— Получила в садике самую лучшую оценку, — широко улыбнулась Петра. — Там есть один мальчик, пришел на прошлой неделе, он явно влюблен в нее… Не знаю, насколько это взаимно, но она утверждает, что он подарил ей детальку от «Лего».

— Да, это любовь. — Андерс сел.

— Устал?

— Я бы выпил вина. Хочешь? — спросил он.

— Хочу?

Жена взглянула ему в глаза и улыбнулась так, как не улыбалась уже давно.

— Ну что такое? — спросил он.

— Читаешь мои желания? — прошептала она.

Андерс кивнул, и жена посмотрела на него заискрившимися глазами. Оба молча прошли в спальню. Андерс запер дверь, ведущую в коридор, Петра тем временем откатила зеркальную дверь платяного шкафа и выдвинула ящик. Она подняла стопку белья и достала пластиковый пакет.

— Так вот где ты прячешь игрушки?

— Не смущай меня, — ответила Петра.

Андерс откинул покрывало, и Петра вытряхнула на кровать содержимое пакета, который они купили после того, как она прочитала «Пятьдесят оттенков серого». Андерс достал мягкую веревку, связал жене руки, протащил веревку между прутьями кровати, потянул (жена оказалась лежащей на спине с руками над головой) и внахлест набросил веревку на столбики изножья. Петра извивалась, сжав ноги, пока он стаскивал с нее колготки и трусы.

Потом он снова ослабил веревку, набросил петлю на левую лодыжку жены, намотал веревку на столбик кровати, потом на другой и накинул еще одну петлю на правую ногу.

Осторожно потянул за веревку так, что ноги Петры медленно раздвинулись.