Ларс Кеплер - Призраки не лгут

— Да отстань ты от меня! Я ни в чем не виновата.

— Я и не говорю, что вы в чем-то виноваты, — терпеливо ответил Йона.

— Тогда чего тебе надо?

— Я ищу девочку, которую зовут Викки.

— А я при чем?

Йона достал фотографию Викки, сделанную для розыска.

— Я ее не знаю, — автоматически сказала женщина.

— Посмотрите еще раз.

— Деньги есть?

— Нет.

— Не поможешь мне с деньгами?

По мосту шел поезд метро, сыпля искрами и потрескивая молниями электрических разрядов.

— Я знаю, что вы иногда живете в кабине машиниста.

— Суси первая стала там жить. — Женщина как будто хотела переложить вину на кого-то.

Йона еще раз показал ей фотографию Викки.

— Это дочка Суси, — объяснил он.

— Я и не знала, что у нее были дети. — Женщина потерла нос.

Что-то загудело в высоковольтном проводе, тянувшемся вдоль земли.

— Как ты познакомилась с Суси?

— Мы жили на огородах, пока они были… Мне сначала было ужас как хреново, гепатит, да еще Вадим вечно ко мне приставал… Меня лупили как сидорову козу, а Суси помогала мне… она была та еще ведьма, чтоб ее, но без нее я бы не выжила той зимой, у меня бы ни единого шанса… А когда Суси умерла, я взяла себе ее барахло, потому что…

Женщина что-то пробормотала, порылась в сумке и вынула ключ — такой же, как у Викки.

— Зачем вы взяли ее вещи?

— Любой бы так сделал, чего уж тут… Я забрала ее вещи еще до того, как она умерла, — призналась женщина.

— Что было в вагоне?

Женщина вытерла уголок рта, буркнула «что за хрень» и сделала еще шаг в сторону.

Два поезда шли навстречу друг другу по разным рельсам. Один приближался со стороны Блосута, другой — со стороны Шермарбринка.

— Мне нужно это знать.

— Ладно, черт с тобой. — Женщина отвела взгляд. — Там была горсть наркоты и еще — телефон.

— Телефон у тебя?

Гул и металлический грохот все нарастали.

— А как докажешь, что он не мой?

Мимо пронесся первый из поездов. Земля под ногами задрожала. С насыпи поскакали камешки, сорная трава зашумела от ветра. Между вторых рельсов катался пустой картонный стаканчик из «Макдоналдса».

— Мне просто надо глянуть на этот телефон, — прокричал комиссар.

— Ну конечно, — захохотала женщина.

Одежда у обоих развевалась в потоке воздуха. Собака возбужденно лаяла. Женщина попятилась параллельно проходящим вагонам, что-то сказала и бросилась бежать по направлению к депо. Все случилось так неожиданно, что Йона не успел среагировать. Было ясно: женщина не видит приближающегося поезда. От грохота закладывало уши. Поезд уже успел разогнаться; головной вагон ударил женщину до ужаса беззвучно.

Она просто исчезла под вагонами.

Посреди визгливо замедлившегося мгновения Йона успел увидеть, как капли крови собираются в чашеобразных цветках растущей у насыпи манжетки. Поезд протяжно, как-то по-особому закричал, тормозя. Вагоны застонали, зашлись в приступе кашля и остановились. Стало тихо; слышно было только, как жужжат насекомые в канаве. Машинист застыл на своем месте, словно превратился в глыбу льда. Длинная дорожка крови побежала по шпалам между рельсами, протянулась до темно-красного комка из тряпок и мяса. В воздухе начала распространяться вонь тормозных колодок. Собака, воя, металась вдоль путей, зажав хвост между лапами, и как будто не знала, где остановиться.

Йона медленно отошел и подобрал из канавы сумку женщины. Он высыпал содержимое на насыпь; собака подбежала и стала, принюхиваясь, вертеться рядом. Ветер подхватил и унес фантики от конфет, какие-то бумажные деньги. Йона отыскал черный телефон, отошел и сел на бетонную плиту возле насыпи.

Западный ветер принес запахи города и отбросов.

Йона нашел в телефоне автоответчик, нажал кнопку и узнал, что есть два новых сообщения:

«Привет, мам! — послышался девчачий голос, и Йона сразу понял, что это — Викки. — Почему ты не отвечаешь? Если ты в клинике, то дай мне знать. На новом месте неплохо. Может, я и раньше так говорила…»

«Первое августа, двадцать три часа десять минут», — объявил механический голос.

«Здравствуй, мама, — начала Викки напряженным прерывающимся голосом. — Тут кое-что случилось, и мне надо увидеться с тобой. Я не могу говорить долго, мне пришлось взять чужой телефон на время… Мама, я не знаю, что делать… мне некуда идти, наверное, придется просить Тобиаса помочь мне».

«Четырнадцать часов ноль пять минут».

В разрыв между серыми тучами вдруг пробилось солнце. Тени сделались резкими, и засияла поверхность рельсов.

Элин Франк проснулась в большой незнакомой кровати. Зеленоватый свет телевизионных часов разливался по спальне президентского сьюта. В темноте угадывались яркие узорчатые занавески, за которыми темнела светонепроницаемая штора.

Элин спала долго.

От сладкого запаха стоящих в вазе цветов подташнивало, жужжащий кондиционер распространял неприятную прохладу, но Элин слишком устала, чтобы пытаться выключить его самостоятельно или звонить администратору.

Она думала о девочках из дома на побережье. Кто-то из них наверняка что-то знает. Кто-то наверняка свидетель.

Та малышка, Туула, говорила и двигалась так, словно внутри у нее все кипит. Может быть, она видела что-то, о чем не решается рассказать.

Элин вспомнила, как девочка вцепилась ей в волосы и пыталась пырнуть ее вилкой в лицо.

Должно быть, теперь из-за этого она напугана еще больше.

Рука скользнула под подушку; Элин ощутила саднящую боль от раны на запястье и вспомнила, как девочки сообща провоцировали Даниеля, нащупав его слабое место.

Элин свернулась под одеялом; ей вспомнилось лицо Даниеля, его красивый рот и глаза впечатлительного человека. Смешно, но она хранила верность Джеку до того случая с французом-фотографом. Элин, конечно, ни на что не надеялась. Она знала, что они с Джеком разведены и он никогда не вернется.

После душа Элин намазалась безымянным гостиничным молочком, сменила повязку на запястье и впервые в жизни надела то же платье, что и накануне.

Ей с трудом удавалось осмыслить события вчерашнего дня. Все началось с того, что тот милый комиссар из уголовной полиции сказал: он уверен, что Викки жива.

Ни секунды не колеблясь, Элин помчалась в Сундсвалль, в больницу, и там выклянчила возможность поговорить с куратором Даниелем Гримом.

С пылающим от самых разных чувств лицом Элин достала из сумочки косметичку и медленными движениями принялась краситься.

Он поехал с ней в Хорте, и Элин нашла брелок Викки.

Когда они ехали назад, Даниель пытался сказать, что Викки упоминала о каком-то Деннисе. Даниель разочаровался сам в себе, ему было стыдно, что он ничего не может вспомнить.

При мысли о Даниеле у Элин защекотало в животе. Она будто падала с большой высоты — и наслаждалась этим падением-полетом.