Марк Бернелл - Ритм-секция [litres]

– Конечно, есть.

Внезапно в ней как будто что-то лопнуло – некая струна в ее сердце. Слова сорвались с губ прежде, чем она успела остановить их:

– В таком случае не надо вести себя как гребаный лицемер!

– Тебе так кажется.

По идее, его улыбка была призвана загладить их ссору. Петра же восприняла ее как снисходительную, что разъярило ее еще больше.

– По-твоему, это смешно?

– По-моему, ты принимаешь все слишком близко к сердцу.

– Я не обязана ничего тебе про себя рассказывать. Я вообще не обязана ничего тебе говорить!

Мимо них прошла пара. Они пристально посмотрели на Петру. Та в свою очередь одарила их таким колючим взглядом, что они поспешили отвести глаза.

– Марина, что с тобой? – спросил Фрэнк.

Молчание длилось ровно столько, чтобы она остыла. Внезапно гнев как рукой сняло. Петра вновь была спокойна. Сделав несколько глубоких вдохов, она зарылась лицом в ладони. Почувствовала, как ей на плечи легли руки Фрэнка; его спокойствие как будто перетекало через них в нее. Что расстроило ее еще больше.

– Всё в порядке, – сказал он. – Я же сказал тебе, это неважно.

Утро встретило ее стальным небом, изливающим потоки дождя. Когда Петра вошла в кухню, Фрэнк стоял у окна, выходившего на Кларджесс-стрит, с кружкой кофе в руке. Интересно, давно ли он встал? Когда она проснулась, кровать уже была пуста.

– Доброе утро, – сказала она.

Он обернулся:

– Марина, по поводу вчерашнего вечера…

– Прекрати, Фрэнк, – перебила она его, скорее стыдясь самой себя, нежели сердясь на него. – Прошу тебя, не надо.

Он поднял руку.

– Хорошо. Но кое-что я все-таки скажу. После чего на время попытаюсь не вспоминать.

– Что?

– Мне необязательно все знать о тебе. Возможно, даже лучше, если я чего-то не знаю. Ты мне небезразлична. Именно ты, а не твое прошлое, твоя работа или что-то еще.

Накануне они вернулись домой в напряженном молчании. Перед тем как уснуть, в темноте занялись любовью, не обменявшись при этом ни единым словом. Проснувшись одна, Петра мысленно прокрутила события вчерашнего вечера и поморщилась. Отсутствие Фрэнка тоже не сулило ничего хорошего. Она быстро натянула старые спортивные брюки и толстый черный свитер с вытянутыми рукавами, закрывавшими ей даже кончики пальцев. После чего выползла на поиски Фрэнка. Интересно, в каком он сегодня настроении?

– Если у тебя есть причины что-то скрывать, то ничего страшного. Пусть так и будет. Возможно, ты что-то расскажешь мне в будущем, а может, и нет. Но давай сейчас не будем создавать проблем. Договорились?

Слов у нее не нашлось. Она пересекла кухню и, обняв его за шею, впилась в губы. На его языке оставался привкус кофе.

Они поцеловались. Петра ощутила на его языке вкус никотина.

– Я скучал по тебе, – сказал Серра.

Она подавила свою инстинктивную реакцию.

– Я тоже.

Он поцеловал ее снова. Его пальцы уже возились с пуговицами на ее рубашке. Она пожалела, что не надела что-то другое.

– Я здесь только ради этого? – резко спросила Петра.

– А ты рассердишься, если я скажу «да»?

– Да, я рассержусь.

– В таком случае нет, – ответил он и, взяв ее за руку, повел в спальню.

Пять часов назад, в Лондоне, она занималась любовью с Фрэнком. И вот теперь, в квартире на рю де Риволи, в ее соски жадно впивается рот Серра, его губы скользят по ее животу все ниже и ниже, пока не находят то, что искали, у нее между ног. Петра закрыла глаза и постаралась вспомнить свою старую роль.

Спустя полчаса они уже сидели в гостиной. Серра пил вино, Петра – колу. Она даже не пошла в душ – ей хотелось поскорее одеться, – о чем теперь жалела. Ощущая себя оскверненной. Телом и душой.

– Расскажи мне про Халила, – сказала Петра.

– С чего это вдруг?

– Мне любопытно. Для всех он лишь имя, и ничего больше.

– Как и ты.

– Но не для тебя. Кто он? Что тебе о нем известно?

Серра пожал плечами:

– Только то, что мне сказали. Ничто из этого не исходит от него самого.

– Но ты ведь знаешь его лучше, чем другие, не так ли?

– Конечно, но это вовсе не значит, что все из этого верно.

– Отлично понимаю.

Серра чиркнул спичкой и закурил сигарету.

– Насколько мне известно, Халил, по всей видимости, родился в Кувейте в шестьдесят шестом году. Его отцом, возможно, был Мохаммед Халид Махмуд, инженер, родом из Белуджистана, что в Пакистане. Мать предположительно была палестинкой. Полное имя Халила до сих пор никому не известно. Если же, однако, это и вправду его родители, то его детство прошло в районе Фахахиль, рабочем пригороде столицы с большой долей выходцев из Палестины. В восемьдесят шестом году Мохаммед Халид Махмуд вернулся в Пакистан, где обосновался в приграничном Пешаваре, на северо-западе страны. К тому времени, как тебе наверняка известно, Пешавар превратился в стратегическую площадку для моджахедов, которые вели войну против советских войск по ту сторону границы в Афганистане. Не исключено, что опыт жизни в Эль-Кувейте и Пешаваре послужил Халиду основой того, кем он впоследствии стал.

Петра сделала глоток из своей банки.

– Я знаю, что его духовным наставником был шейх Абдул Камаль Кассам. Как и шейх Омар Абдель Рахман, Кассам был приговорен нью-йоркским судом к тюремному заключению. Что наверняка дало Халилу мотив, но без финансовой поддержки он был бессилен воплотить свои планы в жизнь.

– Верно.

– И ты ее ему организовал. Мне же интересно другое: кто первоначальный источник этих денег?

– Камаль Ибрагим Карим.

– Первый раз о нем слышу.

– Последователь Усамы бен Ладена. Получил подготовку в одном из алжирских лагерей, финансируемых бен Ладеном. Главное отличие Карима от других последователей Усамы состоит в том, что он богат, как и сам бен Ладен. На торговле нефтью, морских перевозках, строительном и банковском бизнесе семья Карима сколотила сотни миллионов долларов. Не знаю точно, насколько велико его собственное состояние, но оно явно превышает миллиард. Он не единственный спонсор Халила, но главный.

– У них одинаковые взгляды?

– Только в том, что США – враг номер один. Карим – пакистанец, однако является членом суннитской секты ваххабитов, пустившей глубокие корни в Саудовской Аравии. Последняя имеет в арабском мире особый статус, ибо именно в ней расположены два главных святилища ислама – аль-Масджид-аль-Харам, или Благородное Святилище, и аль-Масджид-ан-Набави, Мечеть Пророка. По этим двум причинам Камаль Карим считает совершенно неприемлемым, чтобы на саудовской земле находились американские – то есть христианские – солдаты. Своим присутствием они оскорбляют ислам. Это его первичная мотивация. Но даже если завтра солдаты уйдут, США по-прежнему останутся врагом номер один, поскольку поддерживают Израиль и вообще являются нацией крестопоклонников. Карим успокоится лишь тогда, когда враги ислама будут разгромлены. А вот Халилом в первую очередь движет личный мотив. Он мечтает отомстить за тюремное заключение шейха Абдула Камаля Кассама.