Джейн Робинс - Белые тела [litres]

Она фыркает:

– Знаешь, хороший секс может поставить все на свои места – сложности исчезают.

– Вы же не могли… Уже?

– Очень даже могли.

– Тебе не понравится, что я скажу… Но что насчет всей этой подготовки, которую он провел перед вашей встречей? Это же практически выслеживание по интернету. Тебя это не беспокоит?

Она подпирает подбородок рукой, смотрит на меня добродушно, с улыбкой. Ласково, покровительственно.

– Вообще-то, нет. В наше время про всех все узнают в интернете, ты же знаешь. Он очень мил. Разведен, трое взрослых детей, дом в Сомерсете… Думаю, я делаю правильный выбор.

– Иногда между чем-то романтичным и губительным лишь тонкая грань.

– Конечно. Но не в этот раз.

Понимаю, что проецирую свои страхи на Дафну, что несправедливо с моей стороны. Спрашиваю:

– Хочешь булочку с кремом?

Она соглашается, и я завариваю нам чай. Когда все почти готово, снова звонит колокольчик. Это Эми Фишвик, девушка, которая нравится Уилфу.

– Привет. Калли, верно? Мы виделись на вечеринке в «Уиллесден Эстейтс»… Я бы хотела купить книгу для Уилфа, можешь что-нибудь посоветовать?

Я осматриваю ее с ног до головы. Броские волнистые светлые пряди уложены стильно, нарочито спутанно (как будто она только с постели?), белая юбка-карандаш, облегающая. Глубокое декольте. Блестящие пурпурные ногти. Каблуки. Смешно бы она смотрелась в саду на Бишоп-авеню, с лопатой и сорняками.

– Ему нравятся психологические триллеры. Истории об убийствах. Он прочел всего Харлана Кобена, начал читать Ю Несбё. – С мрачным выражением лица я достаю книгу под названием «Не было печали» и отдаю ей. – Ему понравится вот эта.

Она смотрит на меня с непониманием, как будто думая, что я хочу ей что-то этим сказать, или что в книге есть подвох.

– Правда, ему должно понравиться.

– Спасибо, Калли, – произносит она приторно, чуть наклонив голову, так обычно говорят с маленькими детьми.

Когда она уходит, Дафна говорит:

– Не верю. Она не в его стиле.

– Откуда нам знать. Я к тому, что мы не так уж хорошо его знаем.

Думаю, что Дафна не права, она ведь не видела тех коротких взглядов, которыми они обменивались, не говоря уже о ее ногах, покрытых искусственным загаром, и призывной улыбке.

Я не хочу думать о ней, поэтому подключаюсь к интернету и захожу на controllingmen. Хочу обсудить письмо Тильды и пишу:

Пинк призналась – она думает, что Икс ее убьет. И она хочет, чтобы он это сделал. Провоцирует его.

Через пару секунд меня забрасывают советами. Говорят, что ситуация «критическая», «очень опасная». Что часто бывает так, что женщины становятся настолько психологически сломленными, что сами способствуют насилию. Лимон-и-лайм снова тут и пишет о феномене «газлайтинга», это когда партнер так хитро обставляет ситуацию, что человек сомневается в своей адекватности.

Социопаты часто действуют именно так.

Феликс неадекватен, возможно, имеет садистские наклонности, но он точно не социопат. Я знаю это, Лимон-и-лайм просто не понимает. Ох, как бы я хотела обсудить это с Белль! Мне так сильно ее не хватает.

Выхожу с форума и листаю «Досье», просматривая записи, которые добавила после разговоров с ней и после встречи в Йорке. В поисках доказательства, что честная и добрая Белль и правда содействовала Скарлет, согласившись на этот безумный план. Я не хочу в это верить, но, перечитывая записи, понимаю, что она постоянно упоминала о том, что Скарлет находится в особом положении, так как она Жертва и «ближе к опасности», чем мы. И когда мы ели пиццу, Белль ведь так и сказала: «Скарлет просила меня помочь, и я помогаю. Хочу внести свою лепту». С большой неохотой я делаю запись:

Я верю, что Белль сделала это, что она украла диаморфин и шприцы из Йоркской больницы.

Я ищу в интернете информацию о диаморфине и узнаю, что это очищенная версия героина, которую дают пациентам, страдающим от нестерпимой боли, но если вколоть в вену слишком много, смерть последует незамедлительно. Именно с его помощью доктор Гарольд Шипман убил более двухсот пациентов. В сумке Скарлет диаморфина было очень много, достаточно, чтобы убить целую деревню.

Возвращаюсь на сайт в поисках Скарлет. Она онлайн, и мы переходим в Зону.

– Я хотела спросить у тебя о содержимом твоей сумки.

– Не надо. Некоторые вещи можно обсуждать только лично.

– Я переживаю обо всем этом. О тебе, о Пинк, о Феликсе.

– Остановись… Ты должна знать, что насилия становится все больше. Скоро я сообщу тебе необходимую информацию о Люке.

– Уходи оттуда, Скарлет. Спрячься где-нибудь в приюте.

– Это невозможно. Туда так просто не попасть. Нет свободных мест. Мы же обе это знаем. Какие новости о Пинк и Феликсе? (Мы снова играем в шарады, называя ее Пинк).

– Они уехали, на неделю. (Я не хочу снова обсуждать письмо Тильды. Это выматывает).

– Тогда скоро они вернутся? И будут в Лондоне.

– Да, они будут здесь постоянно. Не думаю, что они поедут еще путешествовать, Феликс сейчас усиленно работает. Даже если он отправится в какое-нибудь неплохое место, то по работе.

– М?

– Ну, в октябре он поедет в какой-то шикарный загородный отель на конференцию.

– Где?

– В Беркшире, кажется.

– Как называется отель?

– Я не уверена. «Эшли что-то там», вроде. А что?

– Это может быть важно.

– Мне пора идти, – пишу я. – Я на работе.

В магазин заходят покупатели, и я пробиваю книгу о Наполеоне Бонапарте немолодому мужчине, немного похожему на Дугласа, а также книгу о вязании крючком и осознанности для молодой женщины с двумя детьми в коляске. Затем записываю информацию, которую нашла о диаморфине, и отмечаю, что рассказала Скарлет о поездке Феликса на конференцию.

Уже два месяца, как Тильда вернулась из свадебного путешествия, а я с ней еще не виделась. Она звонит, держит меня в курсе, сообщая, как она счастлива и какой замечательный Феликс, но, когда дело доходит до личной встречи, она находит какие-то отговорки, поэтому я не могу удостовериться в правдивости ее сентиментальных восклицаний. Наконец меня приглашают на Керзон-стрит посмотреть кино. Она звонит, когда я дома, в интернете, снова травлюсь controllingmen, а поскольку я начеку и готова замечать минимальные изменения в голосе, искать малейший намек на нестабильность, я его все-таки замечаю! В ее голосе боль, но также и нечто другое, похожее на надежду или оптимизм.

– «Одинокая белая женщина», – говорит она. – Это фильм девяностых о двух молодых женщинах, Хэди и Элли. Хэди помешалась на Элли, безумно завидует ей, фильм такой, приятно зловещий. Тебе понравится.

Крепко, даже слишком крепко прижимаю телефон к уху, прислушиваясь к словам. Полагаю, она сейчас намекает на то, что у меня навязчивая идея. Я собираюсь спорить с ней: «Нет, я не завидую, все не так», но: