Джейн Робинс - Белые тела [litres]

Замечаю его на террасе, он разговаривает с Тильдой, и меня вновь поражает то, насколько им комфортно друг с другом. Подхожу ближе, и Лиам говорит:

– Боюсь, мне нужно идти, Калли, но было приятно с тобой повидаться. Мне жаль, что я не могу остаться подольше.

– Лиаму нужно на работу.

– Ты работаешь в больнице? Поэтому тебе нужно работать и по субботам?

– Именно так. – Он целует нас обеих на прощанье.

– Боже, Тильда, я не видела его так давно. Он хирург или что-то такое?

– Он психиатр, – широко распахнув глаза, отвечает она, как бы подразумевая: «Как тебе такое!» – Отправляет людей в психиатрические больницы.

– Я бы хотела с ним поговорить.

Весь остаток дня я думаю только об этом, и на ужине, и во время танцев и прощания с женихом и невестой. Я бы хотела поговорить с Лиамом Бруксом.

Тильда и Феликс на Санторини, и на этот раз Тильда на связи, присылает мне сообщения, вроде «Блаженство», «Невероятно» или «Ф потащил меня на прогулку к лагуне, мы шли целых четыре мили!» Она даже присылает фото на электронную почту: они с Феликсом сидят на краю бесконечного бассейна бирюзового цвета, болтают ногами в воде, руки Тильды прикрыты желтой шалью, голова покоится на груди Феликса, поза, на мой взгляд, отражает покорность и неестественную для нее безмятежность. У счастливой пары все замечательно: безоблачное небо, лазурь Эгейского моря.

Фотография вроде бы кажется безмятежной, но у меня она вызывает беспокойство. Возможно, это потому, что Скарлет теперь все время забрасывает меня жуткими историями: Суррей Грэйс и Уильям Старлинг найдены мертвыми в своем доме за три миллиона фунтов, полиция ищет тех, кто может быть связан с этим делом. Я смотрю на их свадебные фотографии. Разве можно сказать, что что-то не так? Грэйс смотрит на меня через объектив фотокамеры мягким взглядом, щеки у нее с ямочками, а красавец Уильям глядит на нее нежным и искренним взглядом влюбленного мужчины. Нет и намека на мешанину из боли, обиды и подозрения, которая могла бы привести к убийству. Три дня спустя – и Джордан Фриман присылает своей девятнадцатилетней подружке Келли Уоллис сообщение: «Детка, я люблю тебя и обещаю, что никогда больше не ударю тебя. Ты лучше всех». Но той же ночью он врывается в дом, где живет семья Кэлли, и душит ее отрезком провода. Еще два дня – и Даррен Лотт пишет сообщение двадцатидвухлетней девушке, Саманте Макфадден, рассказывая, что уезжает на выходные в Шотландию. Однако в те выходные он не покидает Ливерпуля. Вместо этого вечером субботы он поджидает у квартиры Саманты, а когда та выходит, торопясь на работу в местном баре, он ударяет ее ножом семнадцать раз, а потом оттаскивает тело в багажник своей машины и уезжает. Это происходит почти каждый день, бесконечные истории о женщинах, убитых мужчинами, которых они хорошо знают.

Я сижу на работе в книжном, читаю все это, когда появляется новость из Йорка о том, что Хлоя Персиваль умерла. Почему-то я думала, что она вытянет и даже станет выступать с речами о домашнем насилии. Но теперь у меня тяжело на душе, я думаю о ее смерти, которая все-таки случилась с такой болезненной неизбежностью, и чувствую себя сломленной этим нескончаемым потоком ненависти, смертью Хлои, смертью Белль. Выключаю ноутбук – я не смогу выдержать всего этого яда и гнева на controllingmen.

В противоположной части магазина сидит Дафна, которая уже вернулась из Дании, она растянулась за своим столом и обращается ко мне через весь пустой зал:

– Ну, вчера я была на свидании со знакомым из интернета, приятный, у него, правда, борода, ему под шестьдесят, разведен. В основном говорил он, как-то слишком активно, но зато увлеченно…

– А чем он занимается, кем работает? – Изо всех сил стараюсь сделать вид, что мне интересно.

– Об этом он и говорил без конца. Работает в отделе маркетинга в фармацевтической кампании.

– При этом борода?..

– Знаю… Но, представь, он прочел две мои книги, чтобы подготовиться к свиданию… И нагуглил кучу информации, узнавал про Саскачеван.

– Осторожно, он, возможно, зациклен на тебе. Такие люди могут быть опасны…

– Калли, не переживай. Не допускай, чтобы смерть подруги сделала из тебя параноика. Люди, в большинстве своем, приличные и хорошие, знаешь… Гнилые яблоки – это скорее исключение, чем правило. Важно доверять людям, иначе ты станешь циничной и несчастной.

– Дафна! Лучше прислушайся ко мне… Я об этом знаю больше, чем ты!

Сказав так, я начинаю рыдать, не могу ничего с этим поделать, тяжелые крупные слезы бегут по щекам, как капли дождя, из носа течет, плечи опускаются, я не могу остановиться. Дафна подбегает ко мне:

– Милая, милая, что это с тобой? Что случилось? Погоди, давай я найду салфеток…

– О боже, – я шмыгаю носом. – Я так беспокоюсь за Тильду, теперь еще и из-за того, что она вышла замуж. Мне только стало чуть получше, а теперь все возвращается… – Это все, что я могу из себя выдавить, задыхаюсь, жадно глотая воздух, слезы начинают высыхать.

– Ну чего же ты… – Дафна обнимает меня, прижимая меня к хилой груди. – Понятно, почему ты такая. Потеря Белль нанесла тебе душевную рану… Тебе тяжело.

В этот момент Уилф проходит мимо магазина. Он идет прямо, не останавливаясь, не заходя, увлеченный беседой с Эми Фишвик, девушкой, которая уволилась из «Уиллесден Эстейтс». Впервые замечаю, что некоторые из ее прядей длинные и светлые, и она невероятно симпатичная. Мне приходится собрать волю в кулак, чтобы не разрыдаться снова, но я не буду плакать, я же сказала Дафне, что со мной все будет хорошо.

Дома, вечером, меня снова затягивает controllingmen, открыв его, я вижу, что Скарлет прислала мне ссылки на десятки историй о гибели женщин, теперь со всего света: Америка, Австралия, Бразилия, Южная Африка, Италия, Франция… С силой захлопываю ноутбук, наливаю себе большой бокал «Стронгбоу», ложусь на кровать, думая о Тильде и о флешке. Мне нужно проверить ее снова, срочно, до того, как Тильда и Феликс вернутся.

И вот я снова на Керзон-стрит, в пустой и вычищенной до блеска квартире, направляюсь прямо к шкафу с постельным бельем, вытаскиваю маленький красный брусок. Прежде чем ознакомиться с его содержанием, я прохожу по квартире: проверяю шкафчик для лекарств, коробки с рубашками Феликса, снова поражаюсь упакованной в пленку посуде. Но ничто не вызывает интереса, кроме горы бумаг на столе. Я удивлена: думала, Феликс никогда не оставляет бумаги лежать вот так, на виду. Просматриваю их и нахожу приглашение на художественную выставку на Довер-стрит, и другое – на коктейльную вечеринку в Пимлико. Также тут есть документы к конференции «Нью-Йорк или Лондон?». Она, по всей видимости, продлится два дня, а проходить будет в Бакингемшире, в отеле «Эшли Хаус» рядом с Марлоу. Обращаю внимание, что Феликс зарегистрировался на нее в качестве участника, и, сама того не осознавая, записываю в «Досье» название отеля и даты конференции. Как я и надеялась, есть новая информация. Тильда дополнила письмо.