Андерс де ла Мотт - Конец лета

Лишь через несколько секунд она сообразила, где находится. Проигрыватель выключился, лапка с иглой легла в держатель. Вероника быстро взбила подушку, разгладила одеяло и покрывало.

— Вера! — крикнул снизу отец. — Ты там?

Стыд от того, что ее разоблачат, от того, что она сделала нечто запретное, обжег ее. Вероника бросила последний взгляд на комнату, удостоверилась, что все выглядит, как до ее прихода, и как можно тише закрыла за собой дверь.

— Иду! — крикнула она чуть громче, чем требовалось, и повернула ключ в замке.

Вероника спустилась на две ступеньки и как раз хотела сунуть ключ в карман, когда столкнулась с отцом. Они застыли друг напротив друга — на таком маленьком расстоянии, что оба ощутили неловкость.

— Все нормально? — спросил отец. — Ты какая-то встрепанная.

Вероника зажала ключ в кулаке, а руку постаралась держать за спиной.

— Да вот прилегла на часок. Это меня?

Вероника кивнула на прихожую: ей хотелось улизнуть. Но отец не двигался с места и смотрел на нее так, словно пытался понять, врет она или нет.

— Телефон, — сказала Вероника. — Это меня?

— Кто-то с работы. — Отец слегка посторонился.

Вероника заспешила вниз по лестнице, чувствуя спиной отцовский взгляд. Отец пошел на второй этаж; Веронике показалось, что она слышит, как повернулась ручка на двери Билли. Она шмыгнула в кабинет, выдвинула ящик стола и вернула ключ на место, после чего взяла телефонную трубку, лежавшую на стопке бумаг. Это оказался Рууд.

— Нелегко до тебя дозвониться. Ты про мобильные телефоны слышала?

— Угу. — Вероника пыталась сообразить, откуда у него этот номер. Может, она написала его в какой-нибудь анкете, когда еще только начинала работать в Центре? Например, в графе «Ближайшие родственники». Наверное, так и было.

— Что ты делаешь в Сконе? — спросил Рууд.

— Ничего особенного. Так, небольшая вылазка. — Вероника выругала себя за то, что ее взболтанные, как яичница, мозги не придумали что-нибудь получше, но Рууд, кажется, удовлетворился этим объяснением.

— У меня хорошие новости, — начал он; звук стал такой, словно он поднес трубку ближе ко рту. — Бенгт составил отчет. Его вердикт — ты можешь продолжать работать. А я сумел убедить в этом отдел кадров. Приезжай, и я расскажу больше. Вернешься в Стокгольм завтра к полудню?

— Конечно. Не проблема. — Вероника положила трубку, понимая, что ей следовало бы радоваться. Она сохранила работу, получила возможность снова увидеть Исака и одновременно удовлетворила ту часть своего внутреннего «я», которая требовала побольше горя. Горя других людей, а не того, которым был полон Баккагорден. Однако радость не приходила.

Перед ее отъездом папа приготовил ранний ужин. Они ели на кухне омлет, и Вероника чувствовала, что что-то между ними изменилось, но никак не могла понять, что именно. Ей непременно следует с этим разобраться, прежде чем уезжать отсюда.

— Я вчера была на маминой могиле, — начала она. — Очень красиво. Розы…

— М-м. — Отец кивнул, не переставая жевать.

Что еще сказать? Да что угодно, лишь бы смягчить его.

— Сколько времени вы бы сейчас были женаты? — Эти слова вырвались у нее сами собой, но, кажется, подействовали. Отец поднял глаза.

— Тринадцатое января. Тридцать шесть лет.

— Ну да… — Вероника прикусила губу: она не звонила ему в последнюю годовщину родительской свадьбы и теперь придумывала оправдание. Но внезапно на лице отца появилась улыбка.

— Накануне ночью шел снег и дул сильный ветер. Мы даже сомневались, что нам удастся вообще добраться до церкви. Дорожные машины не справлялись. Но твой дед, мамин отец, нагнал сюда трактора всех соседей. — Он покачал головой.

— Вы замерзли? — Вероника ухватилась за эту тему.

— Еще как! Мне-то во фраке было нормально. А Магдалена надела свадебное платье своей матери, тонкий шелк, так что наверняка промерзла до костей. Руки у нее стали ледяные. Но она ни разу не пожаловалась.

— А где праздновали?

— У родителей твоей мамы. Гостей было не очень много, в основном родственники. Подожди-ка… — Отец поднялся, ушел в кабинет, и Вероника услышала, как он что-то ищет.

— Вот.

Он положил на стол черно-белую фотографию. Вероника и раньше видела свадебные фото родителей, но этот снимок — впервые. Во всяком случае, она его не помнила.

Это была семейная фотография, сделанная в гостиной у бабушки с дедушкой, в Энгсгордене. Новобрачные стоят в центре, а по бокам от них — родители жениха и невесты. Вокруг — вазы с букетами.

Дедушка Ассар, строгий, сосредоточенный, стоит чуть позади мамы. Сходство между ним и дядей Харальдом, крайним справа, было заметно уже тогда. Те же глубоко посаженные глаза, мощные брови, острый нос. У бабушки вид более кроткий. Она натянуто улыбается в камеру, скулы высокие, как у мамы. И у Вероники.

Папины родители гораздо веселее. Нильсоны — типичные приветливые фермеры из Сконе, выросшие на гусятине и тортах с безе, и контраст с долговязыми, чопорными, немного высокомерными Аронсонами так и бьет в глаза.

Папа широко улыбается, в его взгляде столько счастья, что оно словно льется с фотографии. Вероника невольно улыбнулась.

Мама тоже улыбается, но в выражении ее лица есть что-то странное. Вероника не сразу поняла, в чем дело. На небольшой фотографии мамины глаза были меньше булавочной головки. Вероника всмотрелась — и узнала этот взгляд. Она видела его в зеркале и отлично знала, о чем он говорит. Ах, как нехорошо.

— Она могла выбрать любого… — пробормотал папа, и Вероника не поняла, обращается он к ней или говорит сам с собой. — Но выбрала меня.

Когда она уезжала, все было почти как всегда. Она обняла отца, поцеловала в щеку. Пообещала ехать не торопясь и позвонить, когда доберется до дому. Поднялся ветер, теплый южный ветер, и большие лопасти великанов замахали ей на прощание. Вероника оставила равнину позади.

Старый автомобиль плохо переносил жару, и меньше чем через четыре часа Веронике пришлось остановиться на автозаправке, чтобы долить воды в систему охлаждения. Папа дал ей с собой пакет с едой — заботливо приготовленные бутерброды с сыром и ветчиной — и термос кофе, так что она заодно устроила себе короткий обеденный перерыв.

Вероника надеялась, что поездка даст ей возможность обдумать события последних дней. Разобраться в собственных мыслях о человеке, который называет себя Исак. Неужели это правда Билли? Направляясь к отцу, Вероника была почти убеждена в этом. Сейчас уверенности поубавилось. Чувство, которое привело ее в Аскедален, исчезло, но вопросы остались.

Вероника понимала, как ей повезло, что она сохранила работу. Ей так не хватало терапии горя, не хватало кайфа. Самое лучшее сейчас — это сосредоточиться на групповых сессиях и терпеливо ждать Исака, который, возможно, даст ей еще несколько путеводных нитей.