Катажина Бонда - Очкарик

— Почему? — удивился Квак. И добавил: — Зачем это ему?

— Не знаю. — Ивона пожала плечами. — Видимо, есть для него в этом какая-то выгода. И пока она совпадает с нашей, надо пользоваться моментом. Только не провали дело, Квак. Ты мне доверяешь?

— Нет. — Он посмотрел в ее глаза. — Но я люблю тебя.

Ивона блаженно улыбнулась. Юрка был красивый и обезоруживающий, как маленький мальчик. Он ей нравился, это точно. Может, любовь опять возродится?

— Поэтому мне нужно выйти за него.

— Я никогда не соглашусь на это, — шепнул Юрка и застонал, потому что Ивона провела ладонью вниз по его животу.

Церковь была полна народу, но почти все стояли спиной к алтарю.

— Где? Не вижу! — крикнул какой-то ребенок.

— Боженька все видит, — тут же пожурила его женщина, стоящая за прилавком со свечами и иконами.

На голове ее был люрексовый платок. Она осуждающе поглядывала на нескромно одетых молодых женщин, которых она ни за что бы не допустила на воскресную службу.

Батюшка в золотой митре и полном облачении православного священника, то есть в желтой филони и с кадилом в руке, стоял в уголке и оживленно беседовал с женихом. Бондарук лишь послушно поддакивал. Наконец он опустил голову и поклонился в пояс. Священник протянул перстень для поцелуя. Петр чмокнул его в сверкающий рубин, величиной со сливу, оправленный в красное русское золото.

— Молодой рвет и мечет, — шепнул Джа-Джа Романовской и взглянул на часы. Они стояли в притворе церкви и наблюдали за ситуацией.

— Куда уж моложе! — засмеялась женщина, стоящая перед ними. — Нарядился и думает, что помолодеет рядом с девицей. Если она вообще придет. Что за позор!

Она охватила голову руками и покачала ею, изображая озабоченность.

Божена Бейнар ходила туда-сюда между ковром, на котором должны были стоять новобрачные, и выходом из храма. Никогда еще она не демонстрировала свое единственное вечернее платье, подчеркивающее ее выдающиеся формы, столько раз и перед таким количеством зрителей. Неосведомленные гости стали принимать ее за невесту. После каждого дефиле Божена подходила к Бондаруку и что-то шептала ему на ухо. Он же лишь похлопывал ее по плечу и обнимал, словно стараясь успокоить.

— Элегантным людям случается опаздывать, — уверял жених. — Наверное, в парикмахерской задержалась. Пять минут в устах женщины — это полчаса. Спокойно, уважаемая мама.

Но Божена знала, что дело не в прическе. В голове у нее все еще тарахтел желтый мотоцикл, о чем она не осмелилась рассказать Бондаруку. Она отправила сыновей на разведку и ждала, когда они найдут непокорную дочь. Им было приказано, если потребуется, доставить ослушницу силой. Но пока не было ни их, ни Ивоны.

Петр сбрил усы и без растительности на лице вовсе не выглядел на свои годы. Впрочем, и вел он себя тоже совсем не как старец. Конечно, ему можно было дать пятьдесят с хвостиком, но тот, кто его не знал, ни за что не поверил бы, что ему вот-вот стукнет семьдесят. Высокий, жилистый, очень худой. Идеальная осанка, словно он всю жизнь носил военный мундир. Волосы с проседью контрастировали с черными бровями и вместе с орлиным носом придавали его лицу вид хищной птицы. Внешне он совсем не выказывал какой-либо нервозности, что, конечно, вовсе не означало, что он спокоен. Все, кто его знал, догадывались, что внутри Бондарук трясется от беспокойства.

Свидетели стояли в костюмах, белорусских рубашках и белых перчатках. Венцы покоились на бархатных подушках в ожидании молодоженов. После вчерашней сенсации, произведенной письменным обращением Петра, которая молниеносно разлетелась по городу в виде забавной сплетни, имелась некоторая неуверенность в том, что свадьба состоится. Говорили, что сыновья Бондарука не допустят этого, что может случиться трагедия. Всю ночь у дома главного редактора местной газеты и его предполагаемого отца дежурили патрульные машины. Романовская собрала также группу добровольцев, которые должны были вмешаться в случае беспорядков. Учитывая количество фанатов, прибывших вчера в город, чтобы бойкотировать показ фильма о Ромуальде Раисе — Буром, ожидать можно было всего, что угодно.

Внезапно двери распахнулись, и в храм вошла фигура в длинном наряде. На фоне яркого солнечного света, хлынувшего внутрь святыни, с первого взгляда невозможно было понять, кто это. Только после того, как силуэт приблизился еще на несколько шагов, по толпе пробежал вздох облегчения. Люди тут же повернулись лицом в сторону иконостаса.

На невесте был полноценный белорусский свадебный костюм, с поясом и венком из цветов. Из-под длинной полосатой юбки цвета свежей зелени выглядывали мысы красных лакированных туфель. Белая блузка была вышита вручную традиционным белорусским орнаментом и цветами. Лицо невесты скрывала густая вуаль, свисавшая с огромного, как корона, венка из красных и белых цветов. Волосы были подобраны. Из-под венка не выглядывало ни единой пряди. Вместо волос, словно радужная пелерина, по спине струились каскадом разноцветные шелковые ленты. В руке молодая несла толстую косу.

Батюшка обнял молодых, которые сразу же двинулись к алтарю. Даже скептики, предпочитающие классический белый свадебный наряд народному костюму, вынуждены были признать, что девушка выглядит прелестно.

— Это белорусский венок? — посыпались комментарии сплетниц. — Почему коса не на голове, а в руке?

Несмотря на то что сыновья Петра, а также несколько официальных лиц не почтили торжество своим присутствием, казалось, что все идет согласно предсказанному локальной прессой сценарию. Расслабленные гости готовились к недельным возлияниям. Работники фабрики Петра получили выходные до самой среды. Бондарук объявил, что предприятие будет закрыто. Не стала исключением даже работающая в круглосуточном режиме клеевая лаборатория. Видимо, директор включил свадьбу в бюджет и решил, что может себе позволить понести некоторые убытки.

— Я женюсь в первый и последний раз в жизни. Пусть мои работники радуются вместе со мной, — заявил он местному телевидению перед входом в церковь.

Его конкуренты потирали руки. Особенно радовало их то, что ожидался долгий период безвластия и борьбы за трон. После свадьбы бразды правления возьмет в свои руки молодой редактор, но, по правде говоря, никому не верилось в то, что он продержится на этой должности дольше, чем время, необходимое для подачи судебного иска. Ни один из сыновей Петра не допустит, чтобы какой-то самозванец прибрал к рукам их многомиллионный капитал. Сережа стоял сейчас у стены, шокированный ответственностью, которую взвалил на него Бондарук. Его безопасность блюли два охранника в несколько великоватых пиджаках.