Катажина Бонда - Очкарик

— Ты собираешься подставить ее?

— Если она нам поможет, то ни за что в жизни! Но береженого Бог бережет.

Романовская задумалась, глядя на бывшего из-под полуопущенных век.

— Значит, ты принял ее в моем кабинете и притворился боссом, — засмеялась Романовская. — Пойдем на улицу, поговорим. Я пока мало что понимаю.

— А что тут понимать? Любой мужик сразу бы понял. С бабами всегда так, — огрызнулся Джа-Джа, но тут же широко улыбнулся проходящему мимо них священнику, который уже успел сменить облачение на менее гламурное.

— Слава Господу, батюшка! Прекрасное венчание. Увидимся на банкете? — и ударил себя ребром ладони по шее.

— Ой, Франек, Франек! — Священник погрозил пальцем. Весь город знал, что не так давно у батюшки забрали права. Во время проверки алкотестером, духовник «надул» два промилле. Сейчас же он состроил мину святого или, как минимум, блаженного. — Сколько тебе лет?

— В два раза меньше, чем вам, батюшка.

Святой отец поспешил удалиться.

— Какое счастье, что мы развелись, — вздохнула Романовская. — Ты меня до могилы доведешь.

— Я? — Джа-Джа искренне удивился. — Это ты бойкотируешь все мои идеи.

— Скорее, торпедирую.

Церковь почти опустела. Еще немного — и их голоса начнут отзываться эхом. Кристина посмотрела на выход и знаком показала, что им пора выйти. Из-за разговора о профайлере она потеряла из виду молодых, которые уже стояли на улице и принимали поздравления. Невеста по-прежнему была замаскирована.

— Может, она не открывает лицо, потому что это не та баба, за которую ее все принимают? — пошутил Джа-Джа и громко рассмеялся, готовый к злобным замечаниям Романовской, но бывшая жена впервые взглянула на него одобрительно.

— Вот пойди и проверь. — Она ткнула ему пальцем в солнечное сплетение.

— Глупая. Я же пошутил.

— А я разрешу твоей Залусской заняться черепами, — произнесла начальница решительным тоном.

— Во-первых, она не моя, — начал Джа-Джа. — Я эту бабу не знаю. Во-вторых, я пока не уверен, что она согласится. А в-третьих, это идиотизм. Я просто прикололся.

Романовская схватила его за плечо.

— Я хочу знать, кто под вуалью. Может, это Дуня наконец затащила его в церковь? Я так часто о чем-нибудь тебя прошу? Будь мужиком!

— Идиотка! — Джа-Джа махнул рукой, но протиснулся сквозь толпу и встал в конце очереди желающих поздравить молодых.

В этот момент все расступились. К молодым приближалась неопрятная старуха. Алла ковыляла, опираясь на палку. Под другую руку ее поддерживала молодая белоруска в тяжелых ботинках. За бабкой шлейфом тянулся невыносимый запах. Люди потихоньку зажимали носы, отворачивались. Алла подошла к молодоженам, подняла фату и спряталась под ней, словно под епитрахилью священника во время исповеди.

— Она поцеловала ее в лоб, — удивлялись люди. — Что это значит?

— Изменник целует в щеку, любовник в губы, а родитель в лоб, — процитировал кто-то из толпы фрагмент белорусского народного эпоса. — Это благословение.

Алла не слышала этого. Она ушла с черной косой невесты в руке, но в замешательстве никто не обратил на это внимания. Вскоре молодые сели в одну из повозок и отбыли к месту празднования собственной свадьбы. За ними двинулся кортеж с приглашенными.

Романовская подошла к Джа-Дже.

— Ну и как?

— Я ничего не видел.

— Это не она. — Томик пустил по кругу золотой айфон.

Двое старших братьев всматривались в нечеткую фотографию, которую прислал им подкупленный охранник.

— Это какая-то старуха, — оценила Марта, невеста Томика. — Посмотри на ее руки. Сюда, где заканчивается перчатка. Какие вены! У меня таких нет.

Она продемонстрировала пухлые предплечья, которые действительно были гладкими, как попка младенца. Марта гордилась своей жировой прослойкой, которая, по ее мнению, гарантировала ей долгую молодость. Все склонились над телефоном.

— Это оптический обман. — Василь лишь бросил взгляд на закутанную невесту. — Молодая Зубровка еще совсем сопля. У нее нет морщин. И второго подбородка тоже. — Он много значительно посмотрел на будущую невестку.

Последняя только фыркнула в ответ.

— Вроде как она была под вуалью в течение всей церемонии, — добавил Фион. — Так люди говорят.

— Может, это какая-нибудь подставная? — объявила Марта театральным шепотом, драматично выговаривая слова по слогам, словно это была реплика из кинороли.

— Подставная? — ужаснулся Василь. — Фотка нечеткая.

— Так надо было пойти и самому посмотреть. У охранника старая «нокия». Сфотографировал, как мог, — запричитала Марта, которая лично выложила за эту услугу двести злотых. — Теперь уж — сушите веники.

Она не могла простить своему жениху, что тот запретил ей пойти на венчание будущего свекра. Теперь никто не увидит ее новое платье с воротником из енота, купленное в бутике знаменитого кутюрье Евы Минге. Следующий повод нарядиться в умопомрачительный леопардовый с голой спиной наряд может представиться не скоро. Хотя, если у Томика получится быстро принять наследство, они где-нибудь хорошенько отметят Новый год. Тогда она, возможно, простит его. Возможно. Пока она не была в этом уверена.

— Несмотря на то, что случилось сегодня в «Царском», мы должны быть там и держаться вместе. Может, отец передумает? — уговаривала она всех уже с самого утра.

Но Томик лишь отмахнулся от нее. Марта надулась.

— Я не собираюсь выставлять себя на посмешище, — бросил он и закрыл тему.

Они сидели в «Старом городе», ресторанчике Василя, в это время абсолютно безлюдном. Сначала они спорили, перекрикивая друг друга, потом ели. И наконец решили, что проще всего будет оспорить завещание отца по причине его психического нездоровья. И основания есть. Достаточно поднять документацию психиатрического обследования Петра в «Тишине» и определенным образом интерпретировать. Благодаря синдрому Отелло, Петру удалось избежать ответственности за убийство Ларисы. Дело так и не дошло до суда по причине отсутствия трупа, а благодаря Сачко, Бондаруку даже не были предъявлены обвинения. Сейчас сыновья чесали репу, как бы порешить папашу его собственным оружием. Разумеется, придется снова определить его в клинику под наблюдение. Причина есть. Пропавшие матери Фиона и Василя. Проблема была только в директоре больницы. Бондарук дружит с ним, поэтому тот ни за что не выдаст заключение о недееспособности Петра. Он многим ему обязан. Поиски психиатра из другого города исключены, это может привлечь ненужное внимание. Семейство понимало, что проигрыш неизбежен. Разве что кто-нибудь убедит Сачко: пригрозит или преподнесет адекватный для такой услуги чек. Но вот кто бы мог это сделать, не ухудшая и без того незавидного положения?