Георгий Ланской - Гамбит пиковой дамы

– Да, – невесело протянул Змей, – теперь мне понятно…

– Что тебе понятно? – зло спросила я.

– Ну… Это… Почему они все умирали за тебя.

Я не нашлась что ответить. Змей поднялся, заставив меня съежиться, но близко не подошел. Напротив, он старался на меня не смотреть. От носа к губам пролегли брюзгливые складки, резкая морщина перерезала лоб.

– Никогда бы не подумал, что такое вот возможно, – негромко произнес он. – Мне сорок шесть лет. Всю жизнь с пистолетом пробегал. Мужиков, променявших веселую жизнь на бабу, никогда не понимал. Чего в вас такого есть? Все бабы одинаковые, губы, сиськи, волосы, отсутствие мозгов… Помани денежкой и бери любую. Вы же корыстные до кончиков ногтей. А тут ты…

Я замерла, боясь пошевелиться. Такого мне еще никто не говорил.

– Я тебя еще тогда приметил, пока ты за Володькой замужем была, – продолжил он. – И сразу понял: хочу вот эту. Маячила передо мной наваждением. Потом ты пропала. Стало полегче. Я почти забыл, а потом встретил здесь и понял – теперь я могу делать с тобой все что угодно, и ты не сможешь возразить.

Наверное, на моем лице что-то отразилось, потому что он продолжил чуть более торопливо, а в лишенном интонаций голосе прорезались какие-то отголоски чувств:

– Я и делал, что хотел. Чувствовал себя сукой, но мучил, потому что ты меня мучила. А еще мне хотелось доказать, что ты – такая же, как все: алчная, тупая, пустая кукла, набитая ерундой. Только ты не такая. Мне сорок шесть, а я ни разу не был женат. Детей нет, дома нет. Все казалось: успею, догоню, а сейчас смотрю и вижу, что жизнь-то кончается. А была ли она?

– Бедный, – саркастически фыркнула я. – Пожалеть?

– Ты пожалеешь, – горько усмехнулся он. – Ты так пожалеешь… Как того парня, с парижской улицы Клери. Кто он был, Алиса? Ты сама убила его?

Я не ответила, но не смогла удержать на лице равнодушия. Лицо мертвого Оливье вдруг всплыло перед глазами. Змей дернул уголком губ.

– Значит, все-таки ты, – констатировал он. – Печально. Впрочем, к нам это не имеет никакого отношения. Разве что на твоего дружка Кристофа бросит тень, но он выпутается. А сейчас одевайся. Нам пора.

– Куда? – безразлично спросила я.

– Мы поедем к Левиным. Должна же ты увидеть последнюю часть марлезонского балета.

Я одевалась у него на глазах, хотя предпочла бы остаться одна. Когда мы уже стояли в дверях, я спросила, глядя Змею прямо в глаза:

– А что потом?

– Потом? – не понял он.

– Потом. Ты меня отпустишь?

Он помедлил, а потом нехотя произнес:

– Нет. Я тебя никогда не отпущу.

– Но почему? – спросила я, не позволив ему открыть дверь. – Ведь я тебя ненавижу. Понимаешь? Не-на-ви-жу!

– Ничего, – пожал он плечами и открыл дверь. – К этому можно привыкнуть.

Мне нечего было сказать. На какой-то миг показалось, что моя жизнь так и пройдет в вечной борьбе с этим чужим, холодным и таким одиноким мужчиной. Машина мчалась по шоссе, а радио снова наигрывало сентиментальные мелодии.

Дверь нам открыл Андрей, что меня несколько удивило. Впрочем, это не соответствует истине. Я была настолько измучена, что лишь отметила некую несуразность. Что такого странного? Хозяин дома открывает собственную дверь, несмотря на горничную, дворецкого и еще черт знает кого. В доме Левиных полно людей на побегушках, желающих хлебнуть из золоченого корытца. Если Илья прав, мне тоже была уготована эта роль. Только я не захотела бы, вот в чем проблема.

Прислуги не было видно. Змей помог мне снять шубу и сам повесил ее в шкаф. Андрей мрачно курил, не сделав попытки поприветствовать гостей как следует, просто впустил в дом, закрыл дверь и ждал, когда мы разденемся. Я апатично ожидала, когда нас пригласят пройти.

Вопреки моему предположению, нас повели не в гостиную, а в кабинет. Змей вполголоса спросил что-то у Андрея, и тот кивнул. Я поднялась по лестнице, обратив внимание на странную тишину в доме. Не работал телевизор, не шумела бытовая техника, с кухни не несло вкусными запахами. Атмосфера в доме была какой-то затхлой, с примесью сигаретного дыма и сырости. Невольно поежившись, я вспомнила о своем домике в Леваллуа Перре, где по ночам мучилась от бессонницы.

В кабинете на диване сидели растрепанная Инга в джинсах и черной майке и Тамара, безукоризненно накрашенная, с гладким узлом волос, словно она готовилась принять гостей, и только ее лицо, бледное, с резкими мазками румян, показывало, насколько она взволнованна. Напротив, на стуле, держа спину ровно, словно солдат, сидела Марина, плотно сжав губы. На входящих троица посмотрела с одинаковым испугом. Андрей сел за стол, Змей взял стул и устроился напротив Марины. Мне не хотелось садиться рядом с Ингой и Тамарой, поэтому я отошла в угол, усевшись на нелепый оранжевый пуфик, совершенно не вписывающийся в интерьер.

– Ну что, начнем, помолясь, – осклабился Змей и даже руки потер, словно его ожидало нечто приятное.

Лично я к его монологам уже привыкла, потому не отреагировала. Андрей нахмурился, а Инга и Тамара переглянулись с каким-то странным видом. Марина съежилась, однако ее глаза засверкали от сдерживаемой ярости.

– Ей обязательно тут быть? – истерично спросила Тамара, ткнув пальцем в мою сторону.

– Обязательно, – отрубил Змей.

– Мама, перестань, – холодно сказала Инга. – Раз уж Герман привел Алису, значит, она тут нужна.

– Знаю я, для чего она ему нужна, – вполголоса фыркнула Тамара, но, поскольку ее никто не поддержал, замолчала, откинувшись на спинку дивана.

– Собственно, думаю, послушать нам надо вот эту мадемуазель, – сказал Змей, махнув подбородком в сторону Марины. – Давайте, голуба, облегчите душу.

Марина презрительно скривила губы, но не ответила. Змей укоризненно покачал головой.

– Не хочешь? Ну, тогда я скажу. История, надо сказать, проста, как мир.

Змей выдержал театральную паузу, достал сигарету, закурил и выпустил дымное облако. Никто не проронил ни слова. Инга подалась вперед, боясь пропустить самое интересное. Тамара застыла, и только пальцы, отбивавшие на подлокотнике барабанную дробь, выдавали ее волнение. Андрей загасил свою сигарету и тут же закурил следующую. Я тоже не двигалась, хотя сидеть было неудобно.

– В одном доме, в богатой семье работали два человека, – негромко начал Змей. – Еще не старый мужчина и женщина в самом соку. Мужчина ухаживал за больной девочкой, женщина трудилась горничной, пылюку смахивала да полы драила. И вот случилась между ними неожиданная любовь. Да такая любовь, что они даже пожениться надумали.

Марина отвернулась, в ее глазах блеснула слезинка, но вряд ли от страдания, скорее от злости. Больше никто не пошевелился, только Инга тихо ойкнула.

– До брака дело так и не дошло, – продолжил Змей. – Ромео оказался ветреным и скоро переключился на другую: молодую, интересную и богатую. Вступил с ней в связь. Да еще так нагло, буквально на глазах у бывшей невесты. Та, конечно, долго не верила, тем более что Ромео все отрицал. А потом тайное стало явным. И тогда Джульетта совершенно сбрендила. Поначалу устроила неверному скандал, а потом, когда тот отказался к ней возвращаться, решила свести счеты с жизнью, так ведь, Марина?