Рени Найт - Секретарь

Ей не нравится, что я сижу в ее кресле, и я это вижу. Ее взгляд бегает по всему кабинету, несомненно, она прикидывает, что я успела разнюхать.

– Может, закроете дверь и присядете? – предлагаю я, и что-то в моем тоне заставляет ее подчиниться.

По крайней мере, дверь она закрывает, но потом начинает оглядываться с таким видом, словно понятия не имеет, где ей сесть. И явно ждет, что я освобожу ей место. Но я лишь киваю в сторону стула, который обычно занимала сама.

Она смотрит на меня, окидывает беглым взглядом мое лицо, волосы, одежду. Кажется, даже мои туфли интересуют ее.

– Вы неважно выглядите, Кристина, – наконец произносит она.

– Неужели? Никогда не чувствовала себя лучше. Вы были правы, Мина, смена обстановки принесла мне огромную пользу.

Она с любопытством изучает мою одежду. Я так и знала, что она ее удивит.

– Вам не нравится? Я столько времени потратила, решая, что надеть.

Возможно, вот она, причина ее беспокойства. Бледно-розовая шелковая блузка с крошечными золочеными пуговками. Точно такая же, как раньше носила она сама. И серый костюм с белой отстрочкой – тоже давний и любимый. От Армани. Нет, Армани на мне ей не нравится. Как и туфли, похожие на ее запасные, которые она держала у себя в офисе. Многочисленные пары разных цветов. Она изо всех сил скрывает злость, но я-то вижу, что она готова вырваться на поверхность. Закинув ногу на ногу, Мина улыбается мне.

– Прошу прощения, Кристина. Я была застигнута врасплох, когда вошла и увидела вас здесь.

Я улыбаюсь ей в ответ.

– Так как ваши дела? На самом деле? – она спрашивает так, будто ей не все равно. Тянет время. Думает, что скоро за ней приедет водитель.

– Прекрасно, спасибо, Мина, но, должна заметить, вы выглядите усталой.

– Да, так и есть. Вчера поздно легла. Вообще-то, мне предстоит напряженный день, так что… Может, перехватим по-быстрому кофе, выясним, как у нас дела, и потом я организую машину, чтобы отвезти вас домой?

– Да уж, еще как поздно! Домой вы вернулись лишь за полночь. Потом еще работали здесь, в кабинете, прежде чем ушли наверх. К тому времени как вы наконец погасили у себя свет, был четвертый час. Так что неудивительно, что сегодня утром вы чувствуете усталость. Таблетку принимали? На меня от них тоже нападала вялость.

По ее спине словно проводят ледяным пальцем: она вдруг понимает, что я следила за ней. Открывает рот, чтобы заговорить, но мне достаточно лишь приложить палец к собственным губам, и она передумывает.

– Помните моего барристера? Мистера Андерсона? Как он был хорош! Вы выбрали для меня отличного юриста. « Преследование корыстных целей более чем очевидно во времена, в которые мы все живем… » Помните его заключительную речь в мою защиту? Я – да.

« С какой легкостью мы в итоге забываем, что среди нас есть люди, которые живут, не стремясь поставить себя на первое место. Кристина Бутчер – одна из них. Обычная женщина скромного происхождения, она тихо и смиренно ведет жизнь, достойную подражания. Это трагедия… трагедия, которая заключается в том, что настолько порядочная и отзывчивая женщина очутилась здесь, в суде. Это и есть воспрепятствование осуществлению правосудия ».

Она делает вдох, собираясь перебить меня, но я качаю головой, и она лишь судорожно глотает. А я продолжаю:

– « Если бы только в этом мире было больше таких людей, как Кристина Бутчер! Порядочная и достойная женщина, она попала под град обвинений и лживых домыслов только потому, что выполняла свою работу ». И вправду было некрасиво с вашей стороны ставить меня в такое положение, Мина. Вы эксплуатировали мою преданность.

Я внимательно наблюдаю за ней. Она облизывает губы. У нее пересохло во рту. Она ждет, когда я объясню, чего хочу, но я помню: молчание – это власть. Помню, как она пользовалась им, вынуждая людей, в том числе и меня, заполнять паузы хоть чем-нибудь, нести чушь, выставлять себя на посмешище, в то время как сама сидела и наблюдала. И я молчу, только меряю ее взглядом, как делала она, когда увидела впервые сегодня утром. Если она еще и не напугана, то, по крайней мере, уже выбита из колеи.

Мы обе слушаем, как тикают часы, отсчитывая секунды и минуты молчания. Она оборачивается, чтобы узнать время. И тогда я вижу его. Страх. Однажды я с ним уже сталкивалась, но не с таким, как сейчас. Интересно, если подойти к ней и наклониться, удастся ли мне уловить тот же едкий и кислый оттенок запаха, какой мне уже случалось ощущать раньше?

Наверное, она испугалась, что я поступлю с ней так же, как с циферблатом часов, который я скрыла из виду, замотав липкой лентой. Очень может быть, мысленно отзываюсь я.

– Должно быть, сейчас около половины одиннадцатого, – говорю я. – Если судить по тому, как лежат тени в комнате, но, с другой стороны, сегодня пасмурно, так что или половина одиннадцатого, или что-нибудь вроде того. Не имеет значения. Время. Надо сбросить цепи его рабства. Как сделала я. Я больше не ношу часы. И сразу почувствовала себя свободной. Но у вас, конечно, все иначе. Вам никогда не приходилось по-настоящему беспокоиться о времени. Я всегда следила, чтобы вам его хватало с избытком.

Боится ли она сейчас, что ее время истекает? Я улыбаюсь, подхожу к ней и протягиваю руку.

– А это я лучше заберу. Сами знаете, как небрежно вы с ними обращаетесь.

Помедлив всего мгновение, она отдает мне мобильник. Она думала, я не видела, как она своими элегантными пальцами пыталась включить его в кармане, позвать на помощь. Проверяю мобильник: ничего у нее не вышло, пальцы оказались недостаточно ловкими. Я меняю пароль. Теперь телефон для нее бесполезен.

– Итак, что насчет кофе? – спрашиваю я.

– Как вы сюда попали?

Меня вновь поражает ее тон – высокомерный, негодующий. Недальновидный. Пропустив ее вопрос мимо ушей, я кладу мобильный к себе в карман.

– Я отменила ваш деловой обед и настроила на вашей электронной почте автоответчик с сообщением «отсутствует в офисе». Известила, кого следовало, что мы позвоним позже на неделе, чтобы заново назначить встречи. Давайте выпьем кофе в кухне. Там теплее.

Я замечаю, как она опирается на обе руки, чтобы подняться со стула. Да, ее руки дрожат.

– Где Маргарет? – снова спрашивает она, и я задумываюсь, зачем: то ли беспокоится за экономку, то ли боится за себя. Второе – вне всяких сомнений.

– Думаю, она дома. Мы поговорили вчера вечером. Она так обрадовалась, узнав, что я возвращаюсь. Вы же знаете, она терпеть не может что-либо менять. Честно говоря, временную помощницу она считала рохлей, потому и была счастлива услышать, что мой «длинный отпуск» подошел к концу. Только после вас. – Я следую за ней к двери и пропускаю вперед.

Я иду за ней на кухню, оглядываясь по сторонам. За время моего отсутствия в доме, похоже, ничто не изменилось. Мы проходим через застекленную террасу, и я вспоминаю, как мы с Дэйвом обедали здесь, глядя в сад.