К Тюдор - Похищение Энни Торн

По пятницам в Центре проводились семейные вечера. Мы приходили туда все вчетвером. Отец пил свое темное пиво, мама, покачивая коляску Энни, потягивала свой светлый лагер с лаймом, а я, нахлебавшись газировки, предпочитал терпеть до дома – лишь бы не идти в тамошний туалет. Если же мне было совсем невмоготу, то я галопом несся по грязному коридору до туалета и обратно, пребывая в ужасе от самой мысли о том, что однажды вечером меня за запястье может схватить холодная рука и, обернувшись, я увижу крошечного мальчика в изорванной одежде со все так же покрытым пылью лицом и кроваво-красной дырой в черепе, на том самом месте, где его проломило куском стены.

В 1857 году человек по имени Эдгар Хорн зарезал свою жену, после чего разъяренная толпа повесила его на фонарном столбе; его тело было похоронено в неглубокой могиле на неосвященной земле. Легенда повествовала, что, когда его закапывали, Хорн все еще был жив. Ему удалось выбраться, и люди иногда видели, как он, перепачканный землей с ног до головы, сидит у надгробия своей жены. Много лет после этого в Арнхилле бытовала традиция сжигать в ночь на 5 ноября чучело не Гая Фокса, а Эдгара Хорна, дабы убедиться, что в этот раз он точно мертв.

Отца подобные разговоры всегда сердили. Когда он слышал, как дедушка рассказывает историю о Кеннете Данне, его лицо темнело и он говорил:

– Хорош уже, Фрэнк. Врешь же как сивый мерин.

Но иногда в его интонациях мне чудилась не злость, а страх, будто произносимые им слова были не насмешкой, а защитой от того, о чем он предпочитал не думать.

Даже отец не смог бы отрицать, что Арнхилл был деревушкой, которую словно преследовали неудачи. После 1949-го на шахте люди больше не гибли, однако на ней постоянно происходили мелкие аварии, отнимавшие время и деньги, а во время одной из них шахтер лишился ног. Шахта приобрела репутацию заколдованной. Не все шахтеры хотели, чтобы там работали их сыновья, и в 1988 году, несмотря на то что шахта была по-прежнему прибыльной, а внизу оставались еще многие тонны угля, было принято решение об окончательном ее закрытии.

С тех пор все, что таилось в ее недрах, оставалось покинутым и непотревоженным.

Я читал страницу за страницей. Это было мрачно и захватывающе одновременно. Кое-что из написанного было мне известно. Или я думал, что оно мне известно. Кое о каких деталях я даже не подозревал. Например, я всегда представлял Эдгара Хорна отвратительным мужланом. В действительности он был уважаемым в деревне врачом. До тех пор пока однажды утром он, после того как сходил в церковь и позавтракал картофельным супом, не перерезал скальпелем горло своей жене.

Примечательно, что никто из жителей деревни никогда так и не был наказан за самосуд. Все друг друга прикрывали. Я задумался о том, кто из их потомков до сих пор живет в Арнхилле, многие ли из них знают о крови на руках своих предков и скольким из этих потомков не наплевать на данный факт.

Чем дальше я углублялся в прошлое, тем более туманной становилась история деревни: обычные рассказы о бедности, болезнях и безвременных смертях. Смертей было много, а некоторые страницы кто-то специально пометил. Я открыл одну из них:

Сектантская молельня в Ноттингемшире

В XVI веке в Европе шла охота на ведьм. В Арнхилле суды начались, когда молодой человек по имени Томас Дарлинг обвинил свою тетушку в том, что она заключила сделку с дьяволами, чтобы спасать от смерти умирающих младенцев. По словам Дарлинга, Мэри Уокенден относила больных младенцев в пещеры в холмах и обменивала их души на вечную жизнь.

Фамилия Дарлинг у меня никаких ассоциаций не вызывала, зато с Джейми Уокенденом я учился в школе. Мир никогда по-настоящему не меняется, подумал я. Поколение за поколением люди рождаются, живут и умирают там же, где рождались, жили и умирали их предки.

Я открыл следующую помеченную страницу:

Кудесник Иезекерия Хирст (1794–1867)

Хирст был известным духовным целителем, которому приписывается совершение множества чудес. Свидетели утверждали, что он вылечил маленького мальчика от паралича обеих ног, изгнал дьявола из женщины и вдохнул жизнь в мертворожденного младенца. Большинство из этих событий случилось на территории графства Ноттингемшир, в маленькой деревушке под названием Арнхилл.

Хирст? Хёрст? Не похоже на совпадение. Целитель-шарлатан вполне вписывался в семейную традицию. Чудеса и трагедии. Трагедии и чудеса. Они всегда идут рука об руку.

Я пролистал еще до одной помеченной страницы, и у меня перехватило дыхание.

Поиски пропавшей восьмилетней девочки продолжаются

С фотографии мне широкой улыбкой улыбалась Энни. У нее уже выпало несколько молочных зубов, а волосы были стянуты в шедший от макушки конский хвост. Мама все время пыталась заплести их в косу, однако Энни никогда не могла усидеть на месте столько, сколько для этого было нужно. Она все время искала себе приключения. Все время ходила за мной по пятам. Мне не нужно было читать статью дальше, чтобы узнать, о чем в ней шла речь. Это была моя собственная история. Отложив папку в сторону, я вновь потянулся за выпивкой и понял, что бокал пуст. Странно. Я встал и неожиданно замер. Мне показалось, что я что-то слышал. Какой-то скрип из коридора. Скрип половиц? Глория?

Я повернулся, и мои ноги едва не подкосились. Это была не Глория.

– Привет, Джо.

Жизнь жестока. В конце концов она оказывается жестокой ко всем.

Она ложится грузом на наши плечи. Это видно по походке. Она отбирает у нас то, что нам дорого, и наполняет наши сердца сожалением.

Победителей в жизни нет. Мы все в ней так или иначе проигрываем, теряя молодость и красоту. Однако самое страшное поражение жизнь нам наносит, отнимая у нас тех, кого мы любим. Иногда мне кажется, что мы стареем не потому, что уходит время, а потому, что уходят люди и вещи, которыми мы дорожим. И этого старения не исправить ни одному пластическому хирургу. Оно наполняет твои глаза болью. Глаза, которые повидали слишком много, всегда выдадут твой возраст.

Как у меня. Как у Мэри.

Она неловко села на диван, сдвинув колени и крепко обхватив их пальцами. Она была худой – гораздо более худой, чем та цветущая девочка-подросток, которой я ее помнил. Тогда ее щеки были круглыми, и, когда она улыбалась, на этих щеках появлялись ямочки. Ее ноги были длинными, гибкими и сильными, какими и должны быть ноги у юной девушки.

Теперь эти обтянутые джинсами ноги казались тощими, как жерди. Щеки впали. А вот волосы были все такими же густыми, темными и блестящими. Мне понадобилось мгновение, чтобы понять, что это, вероятно, парик, а брови, должно быть, искусно нарисованы косметическим карандашом.