К Тюдор - Похищение Энни Торн

Послышалось движение. Дверь заскрипела, и из прихожей донеслись тихие шаги. Впрочем, я был к этому готов.

– Чего тебе от меня нужно? – спросил я. – Что я должен сделать?

– Ну, для начала ты мог бы включить лампу, етить ее в пень.

Подскочив, я резко развернулся, и в то же мгновение комнату залил свет.

– Господи Иисусе!

Я заслонил глаза ладонью подобно вампиру, застигнутому испепеляющими рассветными лучами.

Щурясь сквозь пальцы, я увидел Брендана, стоявшего у двери в комнату. В своей армейской куртке, мешковатом джемпере, вельветовых брюках и поношенных зеленых кедах он выглядел просто ослепительно. На плече у него висел портплед.

Волосы Брендана были, как обычно, спутанными, а борода – все такой же нечесаной. Он разглядывал меня с озадаченным выражением.

– Ты что, к едрене фене, тут устроил? Сидишь в темноте, разговариваешь сам с собой.

Я все так же глупо смотрел на него. Выйдя из ступора, я покачал головой:

– Я что, единственный в мире человек, который до сих пор стучится в дверь?

Брендан готовит ужасный кофе. К тому же я не привык пить кофе после полуночи. Однако я был слишком уставшим, измотанным и сбитым с толку, чтобы с ним спорить.

Вернувшись из кухни с двумя кружками, он со стуком поставил их передо мной и начал оглядываться в поисках чего-то, на что можно было бы сесть.

– Мне нравится, как ты здесь все обустроил.

– Я называю это деконструкцией.

– А я называю это «что-то с чем-то».

Я кивнул в сторону кресла.

– Присаживайся. Эбби-Глазки будет рада компании.

Брендан оглядел куклу.

– Наверное, это прозвучит банально, но сидеть здесь и беседовать с одноглазой куклой – это, черт возьми, еще более стремно, чем беседовать с самим собой.

Вытащив куклу из кресла, Брендан усадил ее на пол. Его заметно передернуло. Опустившись в кресло, он сжал кружку в руках. Я посмотрел на портплед, который теперь лежал у его ног.

– Я ждал курьера, а не личной доставки.

– Да. В общем, я посчитал, что бензин обойдется дешевле.

– У тебя ведь нет машины.

– Я одолжил ее у сестры.

– А как ты решил вопрос с работой?

– Я могу не появляться там пару дней. И я рад, что надумал поступить именно так. Потому что выглядишь ты дерьмово, дружище. Сельский воздух явно не идет тебе на пользу.

Я потер глаза.

– Что ж, мне недолго осталось им дышать.

Так или иначе.

– Твой план приближается к своему осуществлению?

– Вроде того.

– Это потому ты вытащил колоду игральных карт?

Я взглянул на карты, которые раздал невидимым игрокам.

– Просто убивал время.

– Ты ведь не собираешься таким образом вернуть свои деньги обратно?

– Нет. Разумеется нет.

– Вот уж спасибо, етить его в пень. Не пойми меня неправильно, но картежник из тебя хреновый.

– А ты не мог сказать мне об этом до того, как мою ногу раздробили в щепки?

– Ты должен был сам хотеть это услышать. – Он взглянул на портплед. – Полагаю, не нужно быть Шерлоком, чтобы понять, что твои планы как-то связаны с содержимым этого чехла?

– Браво, мой дорогой Ватсон.

– Ну так?

Я поднял бровь. Во всяком случае, попытался. Этой ночью малейшее движение давалось мне с усилием.

– Кое-кто заплатит мне кучу денег, чтобы я не отнес это в полицию. – Наклонившись вперед, я поднял портплед и положил его на кофейный столик. – Ты заглядывал внутрь?

– Я предположил, что если бы ты хотел, чтобы я знал о содержимом чехла, то ты сам бы мне это показал.

Расстегнув молнию, я осторожно извлек из сумки громоздкий предмет, завернутый в старую фуфайку. Я развернул фуфайку, и нашим взглядам предстали два предмета, аккуратно упакованные в прозрачный полиэтиленовый пакет.

Это были лом и темно-синий школьный галстук, в некоторых местах казавшийся почти черным от крови. Крови моей сестры. На нем все еще можно было разобрать вышитое имя: С. Хёрст.

– Это, етить его в пень, еще что такое? – спросил Брендан.

– Расплата.

Падение не убивает. Убивает столкновение с землей.

Так говорил мне Крис.

Люди думают, что при падении с большой высоты мозг выключается еще до того, как человек ударится о землю.

Это не так. Возможно, что из-за скорости обработки мозгом информации у человека не хватает времени на то, чтобы осознать реальность падения. Однако мозг от этого не перестает лихорадочно работать все то время, пока тело летит вниз.

До самого момента, когда оно с хрустом врежется в землю.

В день, когда Крис упал с крыши, у меня был урок английской литературы. Он проходил в «блоке» и был последним. Мы читали отрывки из «Скотного двора». Мне никогда не нравилась эта повесть. Я не был поклонником столь тяжеловесного символизма тогда и не являюсь им сейчас.

По моему скромному мнению пятнадцатилетнего подростка, ту же историю можно было рассказать и с персонажами-людьми, не придавая им обличья животных. Я не видел смысла в такой подмене. К тому же мне не нравилось самодовольство автора. Все выглядело так, словно он считал себя очень умным, а остальных – неспособными понять его аллюзий. В то время как читатель, наоборот, все прекрасно понимал, а автор ни в коей мере не выглядел умным. Он напоминал фокусника, продолжавшего считать свой трюк очень хитрым, несмотря на то что зрители его уже давно разгадали.

Впрочем, не все произведения Оруэлла были такими. Роман «1984» был хорош. Он не притворялся. Он был просто грубым, страшным и жестоким.

Но, по правде говоря, во время того урока я мало думал о сюжете книги. Я отвлекся. В предшествующие несколько недель я вообще много отвлекался.

Прошел уже почти месяц с того дня, как вернулась Энни. Всеобщая эйфория и всепоглощающая забота, которые окружали ее сразу после возвращения, успели остыть, однако это все равно должны были быть счастливые дни. Все должно было вернуться на круги своя. Должно было – но не возвращалось. Я теперь даже не мог с уверенностью сказать, чем были эти самые «круги своя».

В первые несколько дней я пытался поговорить с Энни. Выспрашивал у нее о произошедшем той ночью всеми возможными способами. Но Энни лишь смотрела на меня полными непонимания глазами. Время от времени она улыбалась и хихикала безо всякой на то причины. И звук ее смеха, от которого у меня раньше всегда теплело внутри, теперь заставлял мои зубы сжиматься, подобно тому, как это происходит, когда кто-то царапает ногтями по школьной доске.

Мама по-прежнему мало бывала дома. Почти все время она ухаживала за бабушкой, которая «не особо себя чувствовала» после падения. Отец взял отпуск, чтобы приглядывать за Энни, пока она не будет готова вернуться в школу. Во всяком случае, так он говорил. Однако это было неправдой. Однажды вечером я увидел торчавшее из кармана его куртки письмо с надписью «P45». Я знал, что это означало. Он уволился или его выгнали с работы. Так что я лишь затолкал письмо поглубже в карман и не сказал маме ни слова.