Натали Дэниелс - Кукушка [litres]

Хватка ослабла.

– Господи! Ну и какая она? – Глаза Альбы загорелись.

Снова воцарилась тишина.

– Кто? – спросила Эмма.

– Мамочка-монстр!

– «Сан» наврала, дети выжили.

– Я читал, они были на волосок от смерти.

– Одна до сих пор в коме. Так, Эмма?

Эмма чувствовала, что горячая кровь приливает от желудка к лицу.

– В смысле, обычная мамаша среднего класса. Слетела с катушек, да?

– Ага! – пропищала по-цыплячьи худосочная женщина на дальнем конце, которую Эмма раньше не замечала. – А Лия Уортингтон ушла с Би-би-си!

– Я думал, она вернулась…

На секунду все отвлеклись на худосочную.

– Одна моя знакомая бегала с ней по субботам в парке. Мать как мать.

– В одном книжном клубе с кузиной Аманды Льюис.

– Господи!

– Прошу заметить, я укокошила бы своих долбаных детишек при первой возможности! – заявила Альба, вытирая пальцем тарелку.

Несколько человек от души расхохотались. Эмма поймала озабоченный взгляд Сая. Он смотрел на Хэтти, чье выражение лица после операций истолковать было сложно.

– Вот бы снять о ней передачу!

– Ее зовут Констанс Моррисон, – вставила худосочная.

– Мортенсен, – поправили сразу несколько голосов.

– Черт! И что теперь с ней будет?

Все ждали ответа. Эмма отхлебнула воды из полного бокала.

– Я… Я просто психиатр…

– Изжарить сучку на электрическом стуле! – заявил Кен, или Блэр, умертвитель цыплят. – Нет, забить камнями!

Щеки Эммы пылали.

– Заткнись! – велела Хэтти бойфренду, похлопав его по руке. – Эм, серьезно, она чудовище?

Комната завертелась в водовороте ненависти.

– Почему она это сделала?

– Она правда ку-ку?.. Сколько ей дадут?

– Эмма не может говорить о работе, – пришел на помощь Сай. – Профессиональная этика. Мне не разрешается ни о чем спрашивать. Каждый раз, когда я прохожу мимо компьютера, она его захлопывает, как будто у нее с кем-то роман!

Эдриан, шутник и очаровашка, принял эстафету.

– Покушаться на жизнь собственного ребенка – уже дрянь. Но чужого!.. Только представьте звонок родителям. – Сделал вид, что говорит в трубку: – «Отлично переночевали, да, всё путем, только вот малюсенькое «но»…»

Все засмеялись и специально посмотрели, смеется ли Эмма. В этот момент она ненавидела Эдриана. «Совестливый» адвокат, который представляет жертв сексуального рабства, а сам ходит к проституткам (Сай как-то обмолвился).

Она медленно встала и в упор поглядела на Эдриана.

– Да, только представьте… – вытерла рот салфеткой и задвинула стул. – Извините, мне нужно в ванную.

Эмма не собиралась устраивать сцену, и тем не менее за столом на секунду воцарилась тишина. К тому времени, как она дошла до лестницы, разговор возобновился. Она медленно, держась за перила, поднялась по ступенькам. Возьми себя в руки, Эмма . Заперлась в ванной и прислонилась спиной к двери. Сердце бухало, точно в груди молотили кулаками. Ухватившись за край раковины, Эмма подняла глаза. Она слишком много выпила. Руки тряслись.

Вздрогнула от стука в дверь. Кашлянула и включила воду.

– Секунду!

– Эй!.. – послышался тонкий, почти детский голосок. – Это Саванна!

Эмма понятия не имела, кто такая Саванна. Потом сообразила, что так зовут подругу Эдриана.

– Хотела проверить, что вы в порядке…

– Да, все хорошо, спасибо.

Для пущего эффекта спустила воду в унитазе. Села. Возьми себя в руки, женщина! Глубоко, с дрожью в голосе вздохнула. На первом этаже под ней громко смеялись. Как она их ненавидит! В дверь снова постучали.

– Эм! – Сай подергал ручку. – Что случилось? Открой!

Она подумала, смущенно впустила его и снова заперла.

Терпеть не могла сцены.

– Ну же, Эм…

– Ну же что?

Она разрывалась: портить вечер не хотелось, но так и тянуло устроить ссору. Как он смеет отрицать их ненависть!

– Сидят, горстка чертовых лицемеров! Хэтти – вся пластиковая, с ужином, который не готовила, волосами, которые не отращивала, и дебилом-бойфрендом. А еще судит…

– Ого!

Так она и знала – он станет защищать сестру.

– Думают, что можно шутить и издеваться над всем на свете… А это не так, Саймон! Не все смешно!

– Ты же знаешь Эдриана, он такой.

– Шайка лицемеров!

– Ясно… Ну, и кто теперь судит?

Она ненавидела Сая и его дуру-сестру.

– Она десятерых таких стоит!

– Кто?

– Конни… Констанс Мортенсен.

Он широко раскрыл глаза.

– Повтори!

Эмма не смогла. Зря она сказала. Надо было срочно что-то предпринять. Она оторвала туалетной бумаги и высморкалась.

– Осторожнее со словами, – посоветовал Сай.

– Я всегда осторожна, мать твою! Такая у меня работа! – прокричала она шепотом; даже в таком состоянии по-прежнему боялась, что услышат. – Я тоже хочу кокаин!

– Что?

– Все нюхают, а нам не предложили! Потому что мы скучные, слишком правильные. И когда только я успела такой стать? Я была другой. Почему все считают меня несовременной?

Он смотрел так, как она старалась не смотреть на пациентов.

– Не все.

– А я такая и есть! Хочу кокаин.

Сай сел на край ванны.

– Не хочешь, Эмма. Ты однажды попробовала «травку», и тебе два дня было лихо.

– Нет, хочу! – Она пришла в ужас от того, как по-детски это прозвучало. Села рядом, сбив шеренгу Хэттиных бутылочек с дорогими средствами.

– Ты перебрала.

– Нет.

Конечно, он прав.

– Завтра на работу.

– Только в пятницу.

Посидели с минуту бок о бок, глядя на кафельный пол. Из-за волос он не видел ее лица.

– Это ужасно, – произнесла она низко и мрачно. – Просто ужасно!

– Что ужасно, солнышко?

– Эти девочки… такие маленькие…

Сай медленно вытянул ноги и скрестил лодыжки.

– Ты ведь можешь отказаться?

Оставив вопрос без ответа, Эмма резко встала. Открыла окошко над унитазом, вытащила сигареты и закурила. Сделала глубокую затяжку и попыталась взять себя в руки.

– Сегодня ей показывали криминалистические снимки… И знаешь, Саймон, что она сделала, увидев фото дочери? – Секунду они смотрели друг другу в глаза. – Засмеялась.

Эмма оглянулась на окно. Порывистый ветер швырял дождевые капли в соседнюю кирпичную стену.

– Она повредилась умом, солнышко.

Типичный адвокат. Для них все черно-белое.

– А на вид – вполне себе в здравом! Гораздо более здравом, чем любой из нас.

– Факты остаются фактами.

– Эти идиоты, они вообще живые? Или в коме? Им на все плевать, лишь бы было кому перемыть кости! – Эмма выпустила длинную струю дыма в мокрую ночь и прислушалась к дождю. Глаза смотрели сквозь кирпичную стену в бесцветный мир. – Нет, – сказала она тихо, больше самой себе. – Мертвый ребенок – это просто мертвый ребенок.

Конечно, жестоко так говорить. Эмма не повернулась, но услышала позади странный звук, отчетливый выдох, как будто проткнули воздушный шарик и медленно выходит воздух. И, как обычно, ощутила, что между ними пропасть.