Карин Жибель - Всего лишь тень [litres]

– Ты не хуже моего знаешь, что от пули в голову необязательно умирают мгновенно. Кстати, он умер не сразу.

– С чего ты взял? – спрашивает Вийяр.

– Количество крови… Сердце еще билось какое-то время. По крайней мере час.

Маяр убегает в другой конец квартиры. Вот уже многие годы он не плакал.

Потолок белый. Нейтральный цвет, в котором есть что-то угнетающее. Особенно если смотреть на него несколько часов подряд.

Я вернусь. И прикончу тебя.

«Вальтер» у правой руки, левая на сердце, Хлоя лежит прямо на полу, на паркете.

Лечь на кровать невозможно. Даже если она постирает простыни с хлоркой, даже если сменит матрас.

Пистолет она больше не выпустит из рук. Ни на одну секунду. Даже чтобы сходить в туалет.

Он умер из-за тебя. Сдох как собака… Бай-бай, майор Гомес!

Из-за меня.

Но нет, он не умер. Он не может умереть.

– Алекс! – внезапно кричит она.

Медленно встает и идет в ванную. Лицо у нее бледное, глаза блестят. В них страх, по-прежнему и навсегда.

Он не может умереть. Не так, не сейчас.

Она запирает замок, кладет пистолет на борт ванны и не задергивает занавеску.

Лейка душа выплевывает поток, Хлоя оставляет глаза открытыми. Хотя их обжигает.

Ты сильнее его, я знаю. Он не смог бы тебя убить.

Она долго стоит так, опершись двумя ладонями о кафель, настороженно прислушиваясь.

Добыча никогда не отдыхает. Только если хочет умереть.

После отбытия копов это ее шестой поход в душ.

Скоро у нее не будет кожи. И все равно она останется грязной. Потому что это внутри. Потому что это в глубине ее.

Вкус его губ на ее собственных. Какая мерзость. Она глотает горячую воду и выплевывает ее сильной струей.

Этой ночью она не узнала ни его улыбку, ни запах. А потому вся в сомнениях.

Было темно, я умирала от страха. Мускусный аромат скрывает запах кожи…

Наконец она закрывает кран, одевается, сушит волосы и даже дает себе время подкраситься. Попытка закамуфлировать ужас.

Но никакие тени на веках, никакие румяна не могут скрыть того факта, что она достигла дна.

Она садится в свой «мерседес» и направляется в Мезон-Альфор.

Она звонила в дверь, стучала. Снова и снова.

Через какое-то время открылась дверь напротив и на лестничную площадку вышла пожилая дама. Элегантная, одетая с иголочки. Она подошла к Хлое и мило улыбнулась:

– Вы кого-то ищете, мадемуазель?

– Я пришла к месье Гомесу. Я его друг.

– Господи… Вы не знаете?

Горло Хлои сжимается так сильно, что не пропускает воздух. Внезапно она хватает старушку-соседку за плечи и сильно трясет.

– Чего я не знаю? – кричит она.

Дама в изумлении разглядывает эту фурию на шпильках.

– Что я должна знать? – снова орет Хлоя.

– Месье Гомес умер, – робко сообщает старушка.

Хлоя отпускает ее и хватается за перила. Лестницу свело судорогой. Она движется, раскачивается, наплывает и откатывается. Далекий голос доносится до ее мозга.

Они нашли его около полудня. Пришли меня расспросить, чтобы узнать, не слышала ли я чего. Но я ведь немного глуховата… Кажется, он убил себя из своего пистолета. Это ужасно! Думаю, все из-за смерти его жены. Господи, такой молодой…

Хлоя делает шаг назад. Потом внезапно бросается бежать вниз, оставив соседку на лестничной площадке.

Уже ночь. Или еще не день. Я не очень себе представляю.

Я жду его уже много часов. Глаза сухие, я устала держать их открытыми.

Мне холодно.

Хотя по радио говорили, что погода теплая для этого времени года.

Это я помню. Слушала час или два назад. Точно уже не знаю.

Мне правда холодно. Можно подумать, холод исходит от меня. Что он выделяется из глубин моего существа… Что я его источник, и он распространится на всю Землю.

Шлейф изморози, который уничтожит все на своем пути.

Думаешь, такое возможно?

Нет, конечно! Я несу ерунду… Холод, он снаружи.

На радио, наверно, ошиблись. Или соврали.

С ума сойти, как люди умеют врать! Я тоже умела.

Но теперь с этим покончено. Раз и навсегда.

Больше никто мне не соврет. И я больше не буду врать. Я больше не буду прятаться.

Надо же, день занимается… Пока я с тобой разговаривала, разгорелся свет.

Тебе следовало бы это увидеть, любовь моя… Розовеющее небо так красиво.

Тебе следовало бы это увидеть, любовь моя. Но ты больше не можешь.

Ты не можешь больше видеть, не можешь улыбаться.

А у тебя была такая прекрасная улыбка. И такие прекрасные руки.

Мне бы так хотелось, чтобы они ко мне прикоснулись. Вот только ты больше не можешь ко мне прикоснуться, любовь моя.

Но я еще могу тебя любить.

Ты удивлен? Удивлен, что я называю тебя любовь моя ?.. Знаешь, я понимаю. Я тоже удивляюсь.

У меня не было времени тебе признаться, ты ушел слишком быстро. Слишком рано. Он отнял тебя у меня, прежде чем я успела все осознать.

Но я знаю, что в один прекрасный день эти слова слетели бы с моих губ.

Любовь моя … Я уже говорила это раньше другим, но не тебе. Потому что я ошибалась, сбилась с дороги. Позволила другим пользоваться собой.

С тобой все по-другому. Это было жестко, испепеляюще. Ты был настоящим.

Ты единственный сумел заглянуть за наружность, за те ширмы, которые служили мне защитой. Ты единственный, кто увидел, что скрывалось за ними. Ты единственный понял.

Ты единственный защищал меня. И заплатил за это жизнью.

Поэтому прими, что я называю тебя любовь моя .

Вот он.

Я уже думала, что он никогда не покажется.

Он выходит из дома, запирает дверь подъезда на ключ.

Мне придется тебя оставить, любовь моя. Мне нужно идти. Пора, мне кажется.

Я выхожу из машины, тихо прикрываю дверцу. Перехожу улицу, чтобы оказаться на том же тротуаре, что и он. Странно, что он не оборачивается. Вообще-то, должен оборачиваться. В фильмах обычно так.

Тогда я окликаю его по имени. Наконец он оборачивается, и я вижу, что он удивлен.

За удивлением следует улыбка. Он смеет мне улыбаться. Он думает, что он сильный, а я слабая.

Как бы то ни было, он ошибается.

Потому что я сотру эту его улыбку.

– Хлоя? Что ты здесь делаешь? Хотела меня увидеть?

– Да. Я хотела тебя увидеть. Мертвым.

Когда моя правая рука поднимается в его направлении, у него меняется лицо. Его глаза округляются от страха, он роняет ключи от машины.

Я думала, что моя рука будет дрожать.

– Хлоя… Что это?..

– Игры кончились, мой ангел!

Мой палец на спусковом крючке. Я не забыла снять с предохранителя и дослать патрон, как ты меня учил.

Да, я нажму на спуск, любовь моя. Только дай мне время. Время насладиться еще немного ужасом, который искажает его лицо.

Мне бы хотелось, чтобы он описался. Как я в первый вечер.