Франк Тилье - Лес теней

Кэти крепко обняла дочку. Потом села в угол, положила малышку к себе на колени и начала гладить девочку по голове.

Гринч умрет… И они ничего не смогут поделать…

– Ничего… не скажешь… места… все-таки… великолепные, – выдохнула Аделина, задержавшись взглядом на вытянувшейся вдали горной гряде.

– Жаль, что мы тут гуляем с оружием, которым можно свалить носорога, в одной руке и с бутылкой виски – в другой, – ответил Давид. – И жаль, что следы замело! Как у вас с дыханием?

– Держусь…

Но она не держалась. Аделине приходилось останавливаться почти через каждые пятьдесят метров. Снег доходил им практически до колен, каждый шаг давался с трудом, к тому же они постоянно должны были быть начеку, чтобы не попасть ногой в одну из многочисленных ям. Очень быстро стало ясно, что для Аделины добраться до трассы В500 было бы так же тяжело, как и пересечь Тихий океан вплавь.

Не говоря больше ни слова, Давид пошел вперед. Мороз пощипывал лицо, в горле пересохло. Всю дорогу он не переставая думал о цифрах… В поисках ответа он снова и снова прокручивал их в голове, и так до бесконечности, но все тщетно.

Цифры возникали в хронологическом порядке, каждое число обнаруживал новый человек.

Сначала Кэти нашла цифры на дубе, цифры первого убийства. Затем Аделина увидела цифры на оборотной стороне фотографии энтомолога. Потом появилась полумертвая Эмма со своими цифрами на спидометре, и это, безусловно, было самым странным. А сегодня на ружье цифры нашел он, Давид. Четвертая серия цифр, четвертое убийство.

Как это понимать?

Артур хотел возродить Палача на страницах романа. И вот Палач возвращался, мимолетом, оставляя то знак, то след… Цифры, разбросанные по шале. Эмма, рахитичная брюнетка, сошедшая с чистого листа будущего романа, когда убегала от чудовища. Отпечатки на снегу, шипы, выпотрошенные кролики. И это ужасное чувство растерянности, которое все больше настраивало обитателей шале друг против друга, давило морально, причем именно так, как любил измываться над своими жертвами Тони Бурн.

Это могло показаться глупым, абсурдным и алогичным, но тень Зла определенно витала где-то рядом, среди огромных стволов деревьев. И отрицать это было невозможно.

Среди ветвей мелькнуло яркое солнце, Давид прищурился.

Книга… Казалось, все крутится вокруг романа, который он пишет… Слова буквально сами текли на страницы: когда он садился за пишущую машинку, ему даже не надо было думать. Он приходил в удивительное состояние, так на него действовала обстановка в лаборатории.

Аронник, зелень разложения, бензопила… Влияние…

Почему Артуру так нужна эта книга, как будто от этого зависит его жизнь? И почему ее надо закончить именно до двадцать восьмого февраля?

Давид посмотрел далеко вперед, туда, где в солнечных лучах блестел бурный ручей. Никакой лачуги на горизонте. За ним мерно и старательно брела Аделина. Она тяжело дышала, но вентолином еще не пользовалась.

Давид перехватил ружье, которое начало выскальзывать у него из рук. Перед глазами стоял навязчивый образ голого черепа.

Кем был Артур Дофр?

Давид вспомнил, что, когда они впервые встретились, тот был в меховом жакете, вспомнил, как седан Дофра показался из тумана. После их разговора в машине все вдруг закрутилось, судьба изменила свой ход. Давид почти бросил работу, раздал котов, оставил без присмотра дом… И никто из их с Кэти родных и знакомых не знал точно, где они находятся. Они собрались и уехали за несколько дней…

– Как вы познакомились с Артуром? – спросил он Аделину, замедляя шаг. – Если, конечно, это не секрет.

Его спутница согнулась, пытаясь отдышаться. Ей стало по-настоящему тяжело двигаться по снегу дальше.

Они остановились.

– Я… просто возвращалась… домой. И… большая машина стояла… на улочке… напротив моей квартиры. Туман был… Надо сказать, что… я немного испугалась, но… но села все равно. Интрига… Так в первый раз и встретились… Никакой романтики, как видите…

– И на улице никого не было, никто не видел, как вы входили или выходили…

Аделина шумно выдохнула:

– Я не думала об этом… но не помню. Был только этот… Кристиан… Стоял у машины… Когда я вышла, я только об одном думала… Отказаться и вернуться домой. Слишком это было… подозрительно. Меня остановил… конверт с кучей денег. И через неделю я уже была тут…

– Вам не кажется, что вы видели Артура раньше?

Она покачала головой:

– Нет-нет… Никогда не видела… Меня скорее Кристиан интересует…

Они опять зашагали вперед. Давид никак не мог смириться с ситуацией. У него было ужасное ощущение, будто он больше не принадлежит сам себе. Что его все время кто-то направляет и что именно этот кто-то вынудил его приехать в это странное место. Впрочем, не только его – Аделину, Кэти и Эмму.

Прошло еще минут двадцать, а лачуги Франца по-прежнему нигде не было.

– Думаете, мы ее не пропустили? – спросила Аделина, поставив руки на пояс и тяжело дыша.

Давид, стоя на месте, осматривался по сторонам.

– Ничего не понимаю, – ответил он ей, разведя руками. – Отсюда нам виден весь ручей, а с той стороны, справа, ничего не видно. Ни следов, ни дыма… Но мы же прошли уже больше километра!

Он на мгновение задумался.

– Знаете, что мы сделаем: давайте разойдемся метров на пятьдесят и пойдем обратно на этом расстоянии друг от друга. Так мы сможем охватить больший периметр. Естественно, мы должны сохранять визуальный контакт.

Аделина отдышалась, потом согласно кивнула.

– У меня такое чувство, – добавил Давид, – что мы никогда не найдем лачугу Франца.

– Мне тоже так кажется… Но мы же не могли ошибиться!

– Знаю, знаю… Сам ничего не понимаю…

Давид открыл бутылку виски:

– Будете? Согреемся…

Аделина пожала плечами:

– Давайте! Черт с ней, с астмой!

Она приложилась губами к горлышку и начала пить.

– Эй! Потише, потише! – воскликнул Давид, вырывая у нее бутылку.

Рыжеволосая женщина поморщилась, потом надула щеки. Давид тоже отпил.

– В обычной жизни я почти не пью, – сказала ему Аделина. – Но если мы останемся в шале, думаю, начну выпивать. Одно точно: от жажды мы не умрем.

Она осмотрелась:

– Этот лес… держит нас в своих лапах, у меня такое жуткое ощущение… Никогда нам отсюда не выбраться… Кажется, мы делаем шаг, а за нами вырастают новые деревья. Какой-то бесконечный кошмар. Мне… мне по-настоящему страшно…

Давид не ответил. Аделина была права. Их жизнь, пейзаж… все вокруг… словно выстраивалось прямо на глазах, как если бы выходило из-под пера автора.

Его пера. В это невозможно поверить, но роман, создаваемый Давидом в лаборатории на пишущей машинке, разворачивался здесь и сейчас… Так не следовало ли его сжечь…