Франк Тилье - Лес теней

В скором времени она уже пересекла комнату и, раздвинув по сторонам ингаляторы, попадавшиеся ей под ногами, смогла подобраться к фаянсовой печи.

Теперь ей нужно было достать топорик. У Аделины никак не получалось ухватить его за слишком короткую рукоятку, и она пыталась поднять его за топорище пальцами ног. Она чувствовала крошащееся дерево у правой ножки кровати, топорик постоянно выскальзывал.

Но Аделина была терпелива и настойчива, и в конце концов ей удалось схватить топор и бросить на матрас.

Почувствовав огромное удовлетворение, она прислонилась лбом к спинке кровати; Аделина совершенно обессилела, но снова и снова повторяла себе, что осталось совсем чуть-чуть.

Да! Она выберется!

Она едва могла пошевелить своими закованными в наручники, окровавленными запястьями. Разбить дерево топором было невозможно, хотя она на это надеялась. Ей не хватало свободы движения, чтобы замахнуться топором. Вертикальные стойки изголовья нужно будет пилить… толстые, как ручка метлы, стойки – пилить тяжелым ржавым топором. Непросто, но возможно. Час или два, и все будет кончено.

Руки Аделины стали лиловыми. Она провела в этом логове уже восемь часов. На правой ладони вздулись и полопались пузыри, Аделина стонала от боли. Замерзшие мышцы предплечий отказывались работать; им был необходим отдых, и каждый раз все более долгий. Десять пилящих движений – и остановка, чтобы успокоить все нарастающую боль. Но главное, она нуждалась во сне, в еде, в питье. Пить, килограммами есть снег. Сколько она еще так продержится?

Наступила ночь. Несколько раз Аделина засыпала, стоя на коленях, прижавшись к изголовью, губы у нее посинели. Но затем она снова приходила в себя и принималась пилить вслепую; прислушиваясь к шуму снаружи, она все пилила, пилила, пилила…

Еще полчаса усилий, и первая стойка поддалась. Аделина заорала от счастья. Она потрясла кулаком в бесконечную темноту, которую, как она думала, победила.

Вторую стойку она переломила одним ударом топора.

Свобода.

Прижавшись глазом к замочной скважине, Эмма приказала Давиду отойти к окну и поднять руки над головой.

Третье появление за день. В первый раз она принесла ему стакан воды и тарелку с картошкой и сосисками и сразу исчезла, закрыв за собой дверь на двойной оборот ключа. Во второй – ведро и туалетную бумагу. То же самое она принесла и Кэти, которая бросилась Эмме в ноги, умоляя отдать ей Клару. Давид еле смог сдержать свой гнев. Придет момент, когда эта сумасшедшая совершит ошибку. Тогда он вцепится ей в горло и задушит ее…

Пока же он повиновался. Руки вверх, стоит у окна. Эмма вошла, целясь из ружья. Она аккуратно пододвинула ногой поднос, на котором лежало личное дело Палача, стояли две чашки кофе, тосты с черничным джемом и шприц, наполненный прозрачной жидкостью, при виде которого Давид перестал дышать.

На дворе уже стояла ночь.

– Поджарила, как вы любите, – сказала Эмма, откусывая ломтик хлеба. – И добавила тонкий слой масла. Вы же так любите? Давайте! Делайте, как я! Ешьте! Я знаю, что вы ужасно проголодались!

Но к горлу Давида подкатывала тошнота. Эта женщина вызывала у него отвращение.

– Я бы что угодно сейчас проглотила, – продолжала она, облизывая пальцы, перед тем как сделать глоток кофе. – Не знаю, как держусь без сигарет. Чтобы компенсировать желание покурить, постоянно пью кофе, с утра до вечера. Кофеманка самая настоящая… Как вы! Так что я постоянно на взводе. Почти агрессивная. Но вы меня поймите, я курю с шестнадцати лет.

Давид не реагировал, и она указала ему на личное дело Палача. Ей достаточно было говорить самой, лишь бы ее слушали.

– Артур настаивает на том, чтобы вы его прочитали от начала до конца, потому что вы, похоже, упустили главное. Не знаю, что там написано, но я видела, что внутри лежат самые жутчайшие фотографии в мире. Если бы я не знала вас с Артуром, то подумала бы, что вы самые настоящие садисты!

Эмма улыбнулась. По всей видимости, она уже забыла, как расправилась с Гринчем и что именно она является садисткой номер один.

– Кстати, я так о вас и подумала, когда Артур подарил мне ваш роман «От мертвецов». Я представляла вас совсем иначе! С бородой, лет пятидесяти, чуть измученным жизнью… Типа Джека Фроста! – Неожиданно смешавшись, она потупила взгляд. – И сказала себе, что нужно познакомиться с этим мужчиной, увидеть монстра, который мог написать подобные ужасы… Я узнала, что вы будете на книжном салоне «Pol’art Noir» [38] «Искусство детективного романа» (фр.). – Название книжного салона является игрой слов, образовано от слияния «polar noir» (черный детектив) и art (искусство). и… – Она начала краснеть. – И отправилась туда. Знаю, надо было подойти к вам, поговорить, но… но я не осмелилась…

Давид смотрел на нее, не разжимая губ.

– Я просто наблюдала за вами, долго наблюдала… И с субботу, и в воскресенье. Я вас даже сфотографировала так, что вы не заметили… Мне было по-настоящему стыдно… И еще я сердилась… Сердилась, что не смогла сделать первый шаг… – Помолчав, она добавила: – Быть может, это бы все изменило…

Давид жалел, что не понял раньше, до какой степени она была безумной.

– Что вы хотите, Эмма? – холодно спросил он. – Где Аделина? Почему вы держите нас взаперти? Где наша дочь? Отдайте нам нашего ребенка!

Не опуская оружия, Эмма поставила поднос на кровать.

Принесенный шприц чуть откатился в сторону.

Давид думал было прыгнуть на Эмму. Их разделял лишь матрас. Она не успела бы среагировать. Давид задержал дыхание, незаметно согнул ноги в коленях. Два метра. Всего два метра.

Он уже начал выпрямлять ноги для прыжка, когда Эмма ответила:

– Клара играет с Артуром… Он очень нежен с детьми.

И Давид резко передумал.

– Кстати, если будете себя хорошо вести, девочка скоро вернется к матери. Но если попробуете… обмануть меня или… Ну, сами понимаете. – Казалось, она была смущена. – Артур может причинить ей вред… Мне просто надо… крикнуть… У Артура ужасно сильные пальцы. Когда я была маленькой, он приносил нам орехи и раскалывал их просто так, в кулаке!

Стиснув зубы, она продемонстрировала левой рукой, как именно Дофр это делал.

– Чего вы хотите от меня? – спросил Давид.

– Просто… поговорить… Или я многого прошу?

В коридоре скрипнул пол. Эмма резко обернулась, бросила взгляд на дверь, кинулась к ней, широко распахнула, потом закрыла, повторив это движение десять раз. Выверенное до миллиметра движение, сделала то же количество шагов, те же маленькие паузы. «Обсессивно-компульсивное расстройство», – подумал Давид. Сцена продолжалась больше минуты.

– Не выношу, когда долго нахожусь в комнате за закрытой дверью, – призналась она со страхом в голосе. – Вы… вы, наверное, считаете меня сумасшедшей…