Франк Тилье - Лес теней

Снова посмотрел на зеленый лист. Потом на тетрадь.

Его палец задрожал.

К нему пришла уверенность – лгал Артур.

На зеленых листах Дофр выводил палочки над буквой «t» справа налево, как делают левши, так же он писал в своем личном дневнике, когда находился в больнице. Направление линии можно было угадать по чуть заметной изначальной точке, поставленной справа чернильным пером. То же самое наблюдалось и в случае с диакритическими знаками и округлыми буквами «о» и «а», выведенными наоборот.

Все заключения были написаны левой рукой.

Значит, уже после несчастного случая.

После выхода из больницы, но еще до того, как к нему пришли полицейские, Артур взял свое самое лучшее перо, придумал для Палача-125 фобию и написал десятки коротких заключений, последние из которых содержали в себе информацию исключительно в виде стрелок, скорее всего, просто из-за нехватки времени. Поразительная история о шумах в сердце, объясняющая татуировки на черепах детей. И оправдывающая их с Бурном встречи на сеансах психоанализа, о которых полиции стало известно только после смерти Бурна, когда она заинтересовалась его банковским счетом.

С точки зрения полиции все выглядело так, будто Бурн ходил к врачу, чтобы излечиться от своей фобии.

На самом же деле Дофр и Бурн встретились не для того, чтобы решать какие-то психологические проблемы последнего.

Давид чувствовал, что почти приблизился к разгадке.

Влияние… Аронник, зелень разложения, бензопила…

А что, если Дофр использовал Бурна? Направлял его, указывал, как надо действовать, как совершенствовать преступления? Что, если они вместе работали над общей целью – убийством?

Палач – творение Артура Дофра?! От которого он впоследствии избавился, заставив того покончить с собой благодаря оказываемому на него влиянию? Потому что, будучи прикованным к больничной койке, он сам себя чувствовал мертвецом?

Такое могло быть. Очень даже.

Ум первого питал сумасшествие второго.

Порок в чистом виде, в образе человека в инвалидном кресле.

Надо понять это влияние и воспринять его иначе.

Дофр – учитель… Бурн – ученик.

Дофр – учитель… Эмма – ученица.

Учитель стареет, ученик – нет.

Дофр прикрывается своей профессией. Психологией… Пользуется резервуаром больных и просто податливых мозгов. Человеческими слабостями можно играть, обрабатывать по своему усмотрению… И хлестать, хлестать лишь словами.

Сколькими психологически слабыми людьми манипулировал Дофр? Скольких убийц он сфабриковал?

Скольких убийц…

Эмма была одной из них. Одержимой любовью, худшее, что можно себе представить . Furor Amoris [40] Безумие любви (лат.) . .

И скоро она убьет – убьет с единственной целью: утолить фантазии Дофра.

Давиду хотелось кричать. Кричать во все горло.

Он находился в западне – с дочерью и умирающей женой, в шале, где их никто не услышит.

Во власти худшего из людей, которых только породило человечество, и его больной рабыни.

В руках Зла…

Совершенно нагая, Эмма на цыпочках прошла по коридору. Ее Давид нуждался во сне, и она не хотела его будить. Оказавшись в ванной, она принялась энергично намыливать все части тела. Посреди ночи Артур начал ее настойчиво гладить, пока она лежала к нему спиной и дремала. За все эти годы старик стал для нее больше чем просто врач. Он поддерживал ее, следил за ее психологическим состоянием, давал советы… Она не могла относиться к нему иначе, чем как к близкому и любящему человеку, готовому на любые жертвы ради нее, Эммы Шильд.

Поэтому она не осмелилась отодвинуться, когда Артур включил свет, дотронулся до ее груди и она почувствовала под одеялом напряжение. Потом он быстро схватил ее за волосы, заставив повернуться, и наклонил голову туда, вниз, к… этой штуке и стонал, стонал, царапал ей кожу ногтями и смотрел на открытый кейс, стоявший в центре комнаты. Она не понимала, как Дофр может приходить в экстаз, видя его содержимое. И зачем он на три четверти заполнил его кусками бетона? Совершенно идиотский поступок. Иногда Артур вел себя странно.

Она прополоскала рот и сплюнула, снова прополоскала и снова сплюнула… Она любила Артура, но не так. Если он снова начнет, она… она…

Нет, она ничего ему не скажет, как ничего не сказала этой ночью. Как она может? Она ему всем обязана, к тому же иногда… и иногда он так ее пугал.

Эмма оделась, чуть побрызгалась духами «Лулу», потом посмотрела на себя в зеркало. Этим утром в одежде Кэти Миллер, в ее черных вельветовых брюках, тонком бежевом свитере и шерстяной фиолетовой водолазке она чувствовала себя красивой. Еще одна замечательная идея Артура. Почему она сама до этого не додумалась? Давид точно оценит, пусть даже эта одежда и несколько велика ей.

Она покрутила обручальное кольцо Кэти между большим и указательным пальцем и надела его на безымянный палец. «Слишком большое! Естественно! Ты это специально, сучка!» – пробурчала она, думая о жене Давида. Ничего. Она надела кольцо на большой палец и с восхищением осмотрела его со всех сторон.

Придя в гостиную, Эмма присела у камина и пошевелила последние догорающие угли, потом надела сапоги Кэти. Надо сходить за дровами, а потом приготовить плотный завтрак из всего того, что так любит Давид. Обжигающий кофе, хлеб с маслом, черничный джем. Она отдавала себе отчет, насколько у них совпадают вкусы. Решительно, судьба к ней была благосклонна.

Артур говорил, что если Давид будет себя хорошо вести, то она сможет позволить ему принять горячий душ. Но она не осмелится потревожить его, когда он будет в душе, нет, она не такая! Разве только он сам любезно ее позовет…

Она хихикнула собственным мыслям, надела куртку и бросила взгляд в окно. Красные лучи солнца предвещали холодный, ясный день. Может быть, предложить возлюбленному пойти погулять, пока Артур присматривает за Кларой? Вдоль ручья к горам, вместе искать сказочные местечки… Зафиксировать на пленке их первые воспоминания о каникулах. Она ничуть не сомневалась, что позже они будут до слез смеяться над тем, как встретились. Не так уж много на свете любящих друг друга людей, которые могут похвастаться столь оригинальным приключением! Она, кстати, едва не погибла, пока добиралась до шале! Еще и расцарапала себя, потому что Артур хотел, чтобы Миллеры ничего не заподозрили!

И Давида она заслужила! Заслужила!

Она повторила себе, что те, кому суждено встретиться, обязательно встретятся. На Северном полюсе, у вулкана или здесь, в сердце Шварцвальда. Она не случайно оказалась на пути Давида.

Эмма надела перчатки и шапку, отперла входную дверь, которую затем закрыла и открыла раз десять, выверяя до миллиметра каждое движение, пока не нашла общую гармонию этого жеста, и отдалась бодрящим объятиям леса. Она глубоко вдохнула, раскрыла руки и радостно улыбнулась.