Светлана Логинова - Чёрная вдова

Аллан понял, что Колян говорит ему правду. Конечно, не всю, но что касается того, что Метс продолжал числиться в авторемонтной мастерской, несомненно заслуга всесильного Родиона Александровича Шелковникова, имя которого было широко известно в криминальной среде, в том числе и за пределами Нарвы. Вероятнее всего, Чекан не просто боялся перечить Родиону, но и в чем-то зависел от него. Возможно, ему подгоняли клиентов и периодически подбрасывали темную работенку, например, давали задание перебить номера на двигателе угнанной машины и отстегивали какой-то процент после продажи такого автомобиля. В общем, способов расплатиться за сговорчивость и привязать к себе такого скользкого типа, как Николай Чекан, было множество, но все это мало интересовало Аллана.

Ему нужно было узнать, как долго работал Метс в автомастерской и что Чекану известно о его поездках в Россию. Если на первый вопрос Аллан получил исчерпывающий ответ, то на второй — ровным счетом никакого. Видно было, что, во-первых, Колян действительно был не в курсе цели поездок, а во-вторых, панически боялся проронить о Родионе и его делах лишнее слово. Под самый конец разговора он откровенно заканючил:

— Что вы ко мне привязались. Не знаю я ничего… Вы у пацанов Родиона поспрошайте, они в теме…

Всю остальную информацию относительно поездок Эдварда в Питер Аллан получил из своих нарвских, проверенных источников информации, которые он берег как зеницу ока. Таким образом ему стало известно — не в деталях, а в общем, — как Метса приобщили к наркобизнесу после армии, о его роли в группировке, об отношении к нему босса и о странной, загадочной смерти Эдварда Метса. Этот факт больше всего поразил оперативника: парень якобы погиб после исчезновения крупной суммы денег, которую Метс должен был передать Родиону. В криминальном мире поговаривали, что якобы смерть Эдварда на совести Родиона, что Шелковников рассчитался с ним за пропажу денег. Но преступный мир выдает ровно столько информации, сколько ему надо. Если требуется в назидание другим показательно казнить члена группировки, его подвергают жестокой смерти. Для родных и близких этот человек становится без вести пропавшим, и сколько бы они не его ни искали, это бесполезно. Криминальный мир умеет хранить свои тайны. Было время, когда члены различных преступных группировок пропадали десятками — кого-то устранили свои же, кого-то убили в ходе раздела сфер влияния за «жирный кусок». И лишь спустя годы случайно находились захоронения: то из песчаного карьера при отгрузке песка покажется чья-то нога в полусгнившем ботинке, то в заброшенном глубоком колодце найдут человеческие останки.

…Маленькая Женя Антонова с любопытством рассматривала свое ярко-красное атласное платье, приобретенное мамой, Тамарой Сергеевной, на выпускной вечер в детском садике. Мама сказала, что Женечка должна быть самой красивой, принцессой. Девочка знала, что платье привезли папе из Берлина. Таких роскошных нарядов в магазинах Вильнюса никогда не было. Папа — Роман Викентьевич, кадровый офицер в чине подполковника, — много рассказывал ей о Германии, где он служил три года. Он говорил больше о друзьях, спрашивая дочь: «А дядю Сашу ты помнишь? Он тебе игрушку твою любимую подарил — беленького котенка, которого ты всегда с собой спать берешь. А дядю Виталия, который плавать тебя учил?» Папа увлекательно вспоминал про немецких ребятишек, с кем знакомились советские дети постарше, удиравшие за пределы военного городка. Говорил про обычаи немцев, про Рождество, которое справляли в Германии.

Мама Жени, женщина эффектная и экзальтированная, не перегруженная интеллектом, рано вышедшая замуж за военного на десять лет старше себя, напротив, совершенно ничего не говорила ни о друзьях, словно их и не было у нее, ни о повседневной жизни офицерских жен. Все ее воспоминания сводились к тому, какие в Германии замечательные магазины, в которых можно купить все, что душа пожелает. И поэтому, каждый раз со вздохом подчеркивала мама, жить там было так хорошо…

Женечка не помнит, как им было хорошо «там», потому что в то время, когда ее папа служил в Германии, она была совсем крошечная. Но зато она знает, что сейчас в их доме есть то, чего нет у подружек из детского сада. У Женечки есть замечательные мягкие куклы и красивая одежда, а полы новой трехкомнатной квартиры устланы коврами. Ковры везде: даже в прихожей лежит маленький красивый коврик с бело-синим рисунком. «Вот варварство, — сказала как-то няня, сидевшая с Женечкой почти до пяти лет, пока та сама не попросилась в детсад, — такую красоту на пол швырять, грязную обувь вытирать».

Женечка передала нянины слова маме, и Тамара Сергеевна подарила женщине этот маленький бело-синий коврик. А через некоторое время в прихожей появился другой, не менее красивый, который привезли по папиной просьбе его друзья из Германии.

С малых лет, насколько Женя себя помнит, она знала, что хрусталь, стоящий в серванте, — это все ей, Женечке. Таких бокалов и рюмочек здесь не достать, объясняла ей мама, поэтому к хрусталю надо относиться осторожно, чтобы он достался любимой дочери, когда та вырастет. И вообще, все, что есть у родителей, принадлежит Женечке, потому что она у них единственная и неповторимая: самая умная, самая красивая, самая любимая, самая талантливая. Она — совершенство, перед которым все остальные дети просто меркнут. И чтобы сделать девочку еще прелестнее и неповторимее, мама уже в три года подарила Женечке золотые серьги с небольшими, похожими на светящиеся капельки крови, которые вытекали из глаз злой царевны из какой-то сказки, камешками. В пять лет Женечка получила в подарок золотую цепочку, которую родители разрешали ей носить дома или по большим праздникам в детском саду под присмотром воспитателей — чтобы дети ненароком не порвали.

Женечка рано поняла свою исключительность, считая, что не только родители и воспитатели, вовсю хвалившие девочку, — так как за похвалы и выпячивание дочери из массы остальных детей периодически получали от Жениной мамы маленькие презенты: то коробку конфет, то вязаные перчатки «прямо из-за границы», — должны восхищаться ею, но и все вокруг обязаны петь дифирамбы красоте и таланту маленькой девочки. Что такое талант, Женечка не совсем понимала, да и не стремилась понять, зная, что это — что-то очень хорошее. Иначе зачем бы маме, наблюдавшей, как дочь ест, укладывает кукол спать или рисует, неизменно восклицать с восторгом: «Талант! Рома, слышишь? Какой талант у нас растет!»

А уж когда девочке наняли учительницу музыки и отвели в балетную студию, то мама, приводя ее с занятий, взахлеб рассказывала папе о Женечкиных успехах, не уставая поворять: «Нет, ты только подумай, какой гениальный у нас ребенок!»