Александр Тамоников - Чужое тело

— Но почему он решил избавиться именно от тебя, Никита? — недоумевал Губин. — Если он, скажем, по роду деятельности имеет доступ к информации, то должен знать, что в теме Якушин, кое-кто из его окружения и даже парочка офицеров полиции.

— Увы, Роман, в способность полиции довести дело до конца он не верит. И где-то он прав. Прости, ничего личного. Так что полицию он не боится. Варвара, Сергей Борисович — скорее группа теоретиков, от них избавиться никогда не поздно. А я конкретно работал, копал, в поле, так сказать, и он это видел и напрягся.

— Да я не обижаюсь, — поморщился Губин, — привык уже. Полагаешь, истина где-то рядом?

— Да, совсем близко.

— Как странно, — ухмыльнулся Кривицкий. — Хорошо, предположим, я поверю в эту мульку о переселении душ. Но вроде все проверили. Данным о пациентах с клинической смертью можно доверять. Пусть нас обвиняют в чем угодно, но собирать доступную информацию полиция умеет. Помимо этих четверых… теперь уже троих, других кандидатур нет. Остальные вылетают — не тот временной отрезок, не тот возраст, смерть, паралич, другие прикованы к инвалидному креслу. Остаются женщины, но женщин-маньяков, как известно, не бывает, хотя я не понимаю, за что им такая честь.

И вот на этом месте меня захлестнуло! Поволокло куда-то — далеко от стола, от дома, от недопитой бутылки в мглистую область, где не было ни времени, ни объема, ни пройденных расстояний. Я мог стоять на месте, мог лететь с космической скоростью — это было одно и то же. Меня опять окружали неопознанные существа — боги, ангелы, бесы, я в этом не разбирался. Я возвращался в свой мир, бился о какие-то углы, образно говоря, падал с верхних продвинутых уровней в наш грязный дешевый мир. Я не хотел назад, но мое мнение не играло никакой роли. Какой-то потусторонний предбанник, выпускной клапан, или как его назвать? То место, где тебя выплевывают обратно в наш мир.

Сильный дискомфорт, недружественное окружение. Голоса нашептывали, въедались в мозг. «Нужно вернуться, Никита Андреевич, так повелели свыше. Еще успеете, всему свой час. Можем предложить новую, так сказать, жилплощадь… Хотите другое тело — можем устроить… Женщина, что лежит рядом с вами, — она умерла, но что ни сделаешь для хорошего человека. Вы ведь тоже умерли? А что, вполне приличный бюджетный вариант…» Я возмущался, отвергал даже намек на такой исход — что за глупость? И вернулся, слава богу, в свое привычное, обжитое тело…

Значит, теоретически мужская душа может очутиться в женском теле? Я об этом не рассказывал ни Варваре, ни Якушину — эпизод просел в памяти. А вот теперь вернулось. И кажется, подбрасывало новую версию…

Я пришел в себя, сидел, окаменевший, не замечая, что держу в руке стопку с водкой. Браво, я даже не пролил!

Я вернулся к жизни, вздрогнул, алкоголь побежал по пальцам. Я опрокинул рюмку в рот, чтобы не потерять остальное, откинулся на спинку стула. Мужики смотрели на меня слегка испуганно.

— Никита, а что это сейчас было? — сглотнул Кривицкий.

— А что было? — не понял я.

Из кухни вышла побледневшая Варвара. Кто бы сомневался, что она все видит и слышит — там, на кухне.

— Так, говори, — сказала она дрогнувшим голосом. — Тебя опять шибануло. Пролетая над гнездом кукушки, все такое… Излагай доступно и внятно.

Я изложил свою странную историю. Молчание затягивалось. Вадим Кривицкий чесал вихры. Майор из Ярославля разглядывал катастрофически ухнувшее содержимое спасительной емкости и, готов поклясться, давал себе зарок никогда больше не приезжать в Новосибирск!

— А что, так можно было? — тупо спросил Кривицкий.

Я пожал плечами. Нашел, у кого спрашивать.

— Так, минуточку… — Варвара села на край дивана и уставилась на меня с такой взыскательностью, словно я ей что-то должен. — Возможно, это не такой абсурд, каким кажется. Убийц-маньяков женского пола в природе не бывает. Бывают женщины-убийцы, сумасшедшие, припадочные, охотницы за богатыми мужчинами — так называемые «черные вдовы» и тому подобное. Бывают такие, которым несложно совершить убийство, и они его совершают… Но именно то, что мы вкладываем в понятие «маньяк-убийца», — это исключительно мужская прерогатива… А если Усманского никто не спрашивал, куда он изволит? Перенесли куда пришлось, и ладно? Нереально, фантастично, но почему — нет? Почему мы ищем только мужчину, если история Никиты подсказывает, что это может быть и женщина?

— Вот черт, — пробормотал Кривицкий. — Разве что на минуточку, в качестве безумной идеи…

— Кстати, почему бы вам не пробить по базам темно-серый «Субару»? — спросил я. — Допускаю, что их в городе не один десяток, а если покопаться, то и не одна сотня, но с чего-то ведь надо начинать?

— Хорошо, сделаем, — отрывисто кивнул Вадим. — Это единственное, что напоминает полицейскую работу.

Остатки водки бесследно растворились в желудках. Мы сидели вчетвером, сбившись в кучку, не знали, что и думать. Начинать все заново — пусть и по проторенной дорожке? А послезавтра, между прочим, 23-е…

Варвара взяла телефон и на цыпочках удалилась в прихожую. «Патрону звонит», — догадался я. Водки больше не было, мы тупо жевали тефтели. Варвара появилась через три минуты, в стоптанных домашних тапках, которые называла «дикими» за их привычку бесследно пропадать, лохматая, в мятой футболке с моего плеча, но с таинственным блеском в глазах.

Губин таращился на нее с восхищением, потом перехватил мой предостерегающий взгляд и смущенно кашлянул.

— Сергей Борисович в шоке, — без обиняков поведала Варвара. — Он уже начал засыпать, а теперь по чьей-то милости обречен на бессонную ночь. Он допускает, что такое возможно, и не может понять, почему мы изначально проигнорировали эту версию. Нужно хвататься за нее, проверить всех женщин в городе, переживших в феврале клиническую смерть. Это ведь несложно, господа полицейские? — Она обвела строгим взглядом смущенных офицеров. — Списки уже есть по предыдущим наработкам, нужно только выделить из них подходящие персоны…

— Вы пожелали нам беспокойной ночи, Варвара? — пробормотал Вадим.

— Нельзя терять время, — вздохнул Губин. — Безумие продолжается, но что делать? Пойдем, Вадим, засиделись мы в гостях. Пожалеем этих людей — представь, человек не успел пережить клиническую смерть, а уже бухает с ментами. А ведь не зря пришли, скажи, Никита? — Он подмигнул мне, — такую версию родили — просто бомба!

Они уходили, исполненные задумчивости. Губин напевал под нос: «Выпил с участковым — ай, смотрю, лето…»

Я проводил их до двери, заперся и тоже погрузился в задумчивость…

Утро, 22 октября, было мрачное, холодное и тоскливое, как утро любого понедельника. Варвары в постели не было, она гремела на кухне — мыла посуду, которую не вымыла вчера. Я блуждал по квартире, слабый, больной, с подозрительной пустотой в голове.