Марк Эльсберг - Блэкаут

Шеннон осторожно поднялась, положила полено на угли и осторожно подула, пока не появились языки пламени. Затем вышла наружу и справила нужду за сараем. Поля вокруг и посадку прихватило морозом, и белый иней переливался на солнце. Мгновение на душе ощущалась легкость. Она прислонилась к стенке, нагретой солнечными лучами. До недавних пор ее цели были ясны: выжать из этой невероятной истории лучший сюжет. Шеннон прислушалась к себе. Какого репортажа она хотела теперь? В сущности, одного: о том, что все закончилось, что все снова хорошо.

Она с радостью поделилась бы хорошей новостью. Но отталкиваться следовало от фактов. До сих пор Лорен лишь вещала о том, что делают другие. Наверное, настало время сделать что-то самой. Пьеро перешел к действию, когда обнаружил код в итальянском счетчике.

Сухость во рту и спазмы в желудке дали понять, что первые свои шаги необходимо посвятить удовлетворению элементарных потребностей. Она со вчерашнего утра ничего не ела и пила всего раз из какого-то ручья. Манцано приходилось еще тяжелее – ему не досталось даже сандвича от Хартланда.

Лорен вернулась в сарай. Пьеро проснулся. Глаза у него блестели.

– Доброе утро, – сказала она тихо. – Как ты?

Он закрыл глаза и закашлял.

Шеннон потрогала его лоб – тот горел. Возможно, еще и от костра – Манцано лежал к нему слишком близко.

Он пробормотал что-то несвязное.

– Тебе надо к врачу, – заключила Лорен.

Первый шаг.

Гаага

Мари Боллар протолкалась к одному из торговцев, которые расположились на площади. Он продавал кольраби, свеклу и потемневшие яблоки. Мари достала часы, подаренные родителями на выпуск. Кроме них, она захватила два золотых кольца и цепочку – ее последние резервы.

Протянув торговцу одно из колец, выкрикнула:

– Чистое золото! Оно стоит четыреста евро. Что я за него получу?

Внимание торговца было занято другими, которые предлагали деньги. Ей пришлось крикнуть еще несколько раз, пока он, взглянув на нее, не спросил:

– Откуда мне знать, что оно настоящее?

Прежде чем Мари успела ответить, он взял у кого-то деньги и отдал взамен два полных мешка.

Мари с трудом выбралась из толчеи. Она не собиралась сдаваться так сразу. На площади собралось не меньше тридцати торговцев. Перед ними толклись голодные люди, как на античном базаре осенним днем, только взбудораженные и агрессивные. Посреди толпы стоял мужчина с длинной бородой, в одном белом платке поверх обнаженного торса, точно помесь некоего гуру и Иисуса. Он возносил руки к небу и повторял:

– Конец близится! Покайтесь!

Так, значит, эти люди и вправду были. И это в такой-то холод… То и дело возникали споры, слышалась перебранка. Особенно плотная толпа собралась на углу, где и вещал свирепый проповедник.

Мари протолкалась к прилавкам. Один из торговцев, казалось, ничего не продавал, и его столик был заметно меньше других. Но его охраняли шесть человек внушительного роста и хмурой наружности. Мари подобралась поближе. Мужчина рассматривал брошь сквозь лупу в правом глазу.

– Двести, – сказал он женщине перед прилавком.

– Но она стоит не меньше восьмисот! – воскликнула женщина.

– Тогда продайте тому, кто даст вам восемьсот, – ответил мужчина и вернул ей брошь.

Женщина помедлила, затем забрала брошь и сжала в кулаке. Мужчина уже рассматривал новое украшение. Женщина постояла в нерешительности, затем ее оттеснила толпа.

Мари запустила руку в карман, где лежали драгоценности, поджала губы и развернулась прочь.

Она растерянно стояла в толпе. К таким грабительским сделкам она еще не была готова. Между тем вокруг проповедника собиралось все больше людей, их масса занимала уже половину площади. Они хором что-то выкрикивали, и Мари не сразу разобрала слова.

– Дайте нам еды! Дайте нам воды! Верните нам жизнь!

Между Кёльном и Дюреном

Шеннон услышала звук мотора раньше, чем увидела машину. Затем слева показался грузовик.

– Лишь бы не военные и не полиция, – пробормотал Манцано. – Если у них наши фотографии…

– Судя по цвету, нет, – сказала Шеннон. – Попробуем.

Все равно прятаться было уже поздно. Она вытянула руку и выставила большой палец.

В кабине сидели два человека. Грузовик остановился. С пассажирского сиденья на них посмотрел молодой мужчина с короткой стрижкой и густой щетиной. Он что-то спросил, но Шеннон не поняла и спросила, говорит ли он по-английски. Мужчина взглянул на нее с удивлением, но затем ответил:

– Да.

Он открыл дверцу и подал им руку. Лорен помогла сначала подняться Пьеро, затем влезла сама.

За рулем сидел мужчина постарше, с объемистым животом и тоже заросший щетиной. Молодой назвал его Карстеном, а сам представился Эберхартом.

Кабина дышала теплом. На заднем сиденье хватило места для Шеннон, Манцано и их скудного имущества. Когда они устроились, Карстен включил передачу, и грузовик медленно тронулся. Манцано привалился к стенке и закрыл глаза.

– Мы репортеры, – сказала Шеннон. – Пока ездили снимать репортаж, бензин закончился, вот и застряли…

– Тяжелый репортаж, как я погляжу на вашего коллегу, – заметил Эберхарт и показал на лоб Пьеро.

– Ударился, когда светофоры погасли, – честно ответил тот.

– …и наш отель через несколько дней тоже закрылся, – продолжала Шеннон. – Нам надо добраться в Брюссель.

В тот же миг она поняла, до чего глупо это звучит.

– Думаете, Евросоюз вам поможет? – рассмеялся Эберхарт.

Берлин

– Необходимо решить, что ответить России, – заявил бундесканцлер. – Через два часа взлетают первые самолеты.

– Мы по-прежнему ничего не знаем о виновных, – возразил министр обороны.

– Нам нужна любая помощь, – заметила Михельсен. – На каком основании мы их остановим? И главное, почему только русских, а не турок и египтян заодно?

– А если за этим стоят русские?

– Если, если… – съязвила Михельсен.

Ей надоели бесконечные возражения тех, кому так не терпелось повоевать. С самого начала министр обороны склонял к военным мерам, в то время как бундесканцлер выжидал и даже после атаки на США не хотел исключать террористического акта. На его стороне выступал и министр внутренних дел.

– С первой партией Россия высылает исключительно гражданские силы, – заметил он. – Вооруженные силы представлены лишь в командовании.

Все понимали, что в данной дискуссии прежде всего выражалась борьба за власть. Полиция подчинялась министру внутренних дел, и расследование террористических действий находилось в его ведении. После атаки на США министр обороны почуял свой шанс. Будучи командующим бундесвером, в случае военного столкновения он превзошел бы по своему статусу даже бундесканцлера. У Михельсен складывалось впечатление, что при случае он готов был даже спровоцировать войну.