Татьяна Рябинина - Анатомия страха

Мой план потихоньку начал вырисовываться. Еще неясно, размыто. Я занялась психиатрией, защитила кандидатскую, а потом и докторскую по фобиям. Когда в городе пошли слухи, что я сотрудничаю с КГБ, это не было такой уж неправдой. Со мной действительно консультировались, а однажды даже пригласили на несколько месяцев в Москву — поучаствовать в разработке методик так называемого «жесткого зомбирования». Потихоньку я освоила гипноз и другие методы воздействия — какие-то способности у меня все же были.

Но было одно «но». Наташа. Я знала, что даже самые изощренные и продуманные преступления порой раскрываются из-за досадной случайности, предусмотреть которую невозможно. Что будет с нею, если меня посадят? И не на год, не на два. Стоит ли этот риск благополучия моего ребенка? Николай в этом случае автоматически оставался без работы и без пенсии. Но самый главный и жирный червь, который грыз всю тщательно спроектированную конструкцию, кивал на то, что один из них — отец Наташи. Не будь его — не было бы и ее. Это обстоятельство не давало мне принять окончательное решение. В конце концов я сдалась. Николай не слишком приветствовал мою ретираду, но спорить не стал.

В 94-ом он ушел на пенсию, едва набрав двадцать «календарей», а через год умер. Мне сказали, что от сердечного приступа. Так и в свидетельстве о смерти написано: острая сердечная недостаточность, но… Ладно, об этом не стоит.

Ну а потом Наташа уехала в Петербург и — невероятно! — встретила Олега. Влюбилась, забеременела. Просто какой-то Еврипид. А говорят, что снаряд дважды в одну воронку не попадает. И теперь уже совсем неважно, кто действительно был ее отцом…

— Света, я до сих пор не могу поверить, — Дима со звоном опустил кофейную чашку на блюдце. — Кажется, что вот-вот проснусь — и все будет по-прежнему. Тебя нет…

— Не называй меня Светой, — поморщилась она. — Я же говорила, Светы больше нет. Давно уже нет.

— Нет, есть, — возразил Дима. — Может, это звучит глупо, как в мелодраме, но во мне ты жила всегда. И осталась — та же Света, которую я любил. Если честно, то я никогда не мог поверить, что ты умерла. Одна моя знакомая говорила, что человек жив для тебя до тех пор, пока не увидишь его в гробу. Не увидишь — и будет казаться, что он просто уехал в другой город, в другую страну. Я думал, что все дело в этом. Но, наверно, просто чувствовал, что ты жива.

она процитировала смутно знакомые строки. — Проснись, Дима. Я — проснулась. И теперь, наверно, никогда не усну. Разве что в буквальном смысле. Постели мне, пожалуйста, а то уже спички в глаза можно вставлять, чтобы не закрывались.

Странно, но он принял ее слова без всякой горечи. Без анализа, без надежд. Просто как факт. Светлана жива. А все остальное, наверно, не имеет значения.

…Хахиашвили приехал одновременно с опергруппой. Он подтвердил, что пациент, называвший себя Локи, выказывал суицидальные настроения, о чем имеются записи в карте. Халатности персонала тут нет, просто несчастливое стечение обстоятельств. Сначала допросили Диму, потом Светлану. Уже увезли тела Олега и Глеба Чередеева, а следователь все не отпускал ее.

Дима ждал на улице в машине. Дождь стих, и только редкие капли стекали по стеклу, волоча за собой длинные водяные хвосты. Пахло холодом — близкой зимой.

Он не сомневался, что ее арестуют, поэтому просто не поверил глазам, когда Светлана вышла на крыльцо и остановилась в растерянности. Короткий сигнал заставил ее вздрогнуть. Очень медленно, будто раздумывая, стоит ли это делать, Светлана подошла к машине.

— Садись! — Дима открыл дверцу.

Она села не переднее сидение и, откинув голову на подголовник, закрыла глаза. Молчание казалось густым, оно искрило — совсем не такое, каким было много лет назад. Дима был слишком потрясен, чтобы говорить. Он чувствовал себя так, словно вдруг получил луну с неба, о которой мечтал много лет, — и не знает теперь, что с нею делать.

— Тебя отпустили? — вопрос прозвучал так глупо, что Дима от досады прикусил язык.

— Да, — не открывая глаз, ответила Светлана. — Куда мы едем?

— Ко мне. Или лучше к тебе?

— Все равно. Скажи, когда ты меня узнал?

— Когда? Мне еще на кладбище показалось, что я тебя где-то видел. Потом голос по телефону… И ожог на руке. Мы, кажется, пекли тогда картошку на костре?

Снова повисло молчание. Дима нередко пытался представить себе, что было бы, если… Если бы случилось чудо, и можно было бы вернуть все назад. Если бы случилось чудо, и Светлана вернулась бы… Но он и помыслить не мог, что реальность такгруба. «Моя мечта разбилась в пыль об исполнение желаний»…

Все так же молча они поднялись в квартиру. Светлана сняла парик, села на диван.

— Послушай, — не выдержал Дима. — Давай я сварю кофе, и ты мне все-все расскажешь. Пожалуйста.

— Хорошо, — согласилась она. — Но только по-дьявольски. Кофе по-дьявольски…

Светлана уснула. Дима сидел в гостиной на диван и курил одну сигарету за другой. Рассказ Светланы потряс его не меньше, чем ее чудесное воскрешение. Ему было непонятно очень многое. И не только детали и подробности. Главное — что будет дальше. Но думать об этом сейчас он не хотел. Утро вечера мудренее. Хотя, какое там утро — уже утро: у соседей за стеной проснулось радио.

Вымотанный до предела, Дима пристроил голову на подушку и провалился в черное, без сновидение забытье. Казалось, он только не секундочку прикрыл глаза, но когда проснулся, за окном уже светило неяркое осеннее солнце, напоминающее мелкую белую хризантему.

С кухни долетали яркие утренние запахи: кофе, яичницы с ветчиной, гренок с сыром. Отгоняя мгновенное недоумение, взорвалась печальная радость: Светка! Значит, не сон? Дима испугался, что сейчас в комнату войдет Ксения в его халате, а то и еще похлеще — Анна! Но никто не заходил.

Он вышел на кухню. Светлана, полностью одетая и причесанная, сидела за столом и, глядя в окно, пила кофе. Услышав шаги, она подняла голову. Глаза ее, совершенно пустые и ничего не выражающие, казались давно не мытыми окнами.

— Будешь завтракать? — спросила она.

— Буду. Кстати, доброе утро.

— Доброе.

— Как спала?

— Нормально.

— А?..

— Все хорошо!

— Света! То есть, прости, Наташа…

— Да зови ты как хочешь. Какая теперь разница!

Она отвечала каким-то неживым, словно механическим голосом, не глядя на него.

— Светочка, милая! — Дима опустился перед ней на корточки и обнял ее колени. Светлана чуть заметно вздрогнула. — Ну что ты? Ты ведь хотела этого.