Алексей Дунаев - Без причины

— Так давай его лучше выкинем. Смоем в унитаз. Был и нету.

Ольга одарила дочку строгим взглядом.

— Признайся честно, ты к этому не имеешь никакого отношения?

— Дай, подумаю, — улыбнулась Жанка, и Ольга, увидев её реакцию, тут же отбросила нехорошие подозрения.

— Не надо думать. Давай лучше всё внимательно осмотрим. А вдруг найдём что-нибудь ещё подозрительное.

— Давай, только обещай сразу не плакать.

— Хорошо, я буду смеяться. Особенно, если опять увижу бензовоз на нашем участке.

— Пожалуй, это тоже лишнее, — хохотнула Жанка и раскрыла дверцу правого навесного шкафчика. — Тут всё вроде наше. Нет ничего подозрительного.

Ольга распахнула дверцы среднего навесного шкафчика — самого большого из трёх.

— Здесь тоже всё нормально. Ты тоже на всякий случай посмотри.

Жанка кинула взгляд в шкафчик, который раскрыла мама. Разрисованные пластиковые баночки с разными ароматными чаями, с растворимым кофе и с сахаром, пачка вафель и мармелад в полиэтиленовом пакете. На верхней полке мука и макароны. Что здесь может быть не так? И тут же Жанне в голову постучались дурные мысли.

— Мам… Конечно, всё это бред, но нам в еду можно подсыпать всякую дрянь, и мы этого сразу не заметим. Например, сахар можно перемешать с белой отравой, похожей на порошок в шарике. Или вместо соли селитру подсыпать.

У Ольги от слов дочери округлились глаза.

— Лучше б ты этого не говорила.

Жанна взглянула на куриное филе, перемешанное со специями, которое мать собиралась пожарить в кляре, и внезапно поняла, что хочет есть.

— Мама, а ты это скоро всё пожаришь? — произнесла она, проглотив подступивший к горлу ком. — Мы как-то ещё не обедали, а уже скоро время ужина истечёт.

— Ага… я филе уже посолила…

— Ничего страшного, мамочка, если что, я постараюсь выжить.

— Спасибо, утешила. Знаешь, что, зови-ка сюда батьку. Надо что-то со всем этим делать.

— А я вот считаю, что мишка — это чья-то злая шутка.

— И чья же?

— Но не мог же никто к нам на участок незаметно проникнуть. Это практически невозможно.

— Проникнуть не мог — это одно, а вот если он его не покидал, то это совсем другое.

— Бред всё это, — не согласилась с утверждением матери Жанка. — Охрана давно бы его заметила.

Неожиданно раздался шум сигнализационной ловушки.

— Вот он и попался! — вскрикнула Ольга и выскочила из кухни.

— Ну-ну, бросай меня тут одну, — пробормотала Жанка и набрала номер мобильного Сашки.

— А-а-а… больно! — услышала она голос своего парня в трубке спустя несколько секунд.

— Колись, тебя уже поймали?

— Поймали и ухо оторвали. И ещё пинков под сраку. Эй-эй, я свой! Я к Жанке! А вон и папочка твой прёт, лицо перекошенное, кулаки сжаты. Если б я знал, что он так рьяно будет твою девственность охранять, вообще бы сюда не сунулся.

— Всё, ладно, держись! Бегу спасать.

— Поторопись, пожалуйста. У меня только одно ухо осталось. Лишаться двух в один день как-то в падлу.

Тварь, которая затеяла весь этот беспредел, давала явно понять, что не остановится ни перед чем и не даст нам передышки. Никогда в жизни мне не приходилось встречаться с такой ярко выраженной агрессией, с таким напором и с такой жестокостью. Я чувствовал себя отбивной в моральном плане. После того как бензовоз прокатился по моему саду, я потерял всю уверенность в том, что смогу защитить свою семью.

Какой-то гребаный урод поставил цель разорвать мою душу на мелкие части. Он посягнул на жизнь самых близких и дорогих мне людей. Он убил двух моих лучших друзей. Разрушив забор, он нагло ворвался в созданный мною мир — в мою вселенную, в которую я вкладывал всю душу. Кем бы эта тварь ни была, какие бы цели она ни ставила, сделала она это зря. Слёзы заволакивали глаза, я чувствовал своё бессилие, но одновременно с этим внутри меня росла ярость. Это было знакомое ощущение. Во мне просыпался зверь.

Я обогнул угол дома и остановился возле входа в подвал. В него можно было попасть двумя путями: изнутри дома и с улицы. Я специально сделал дополнительный вход с улицы, чтобы летом и осенью попадать в подвал напрямую, не заходя в дом. В этом была своя необходимость.

Я достал ключи, открыл навесной замок и повесил на ушко двери. После чего стал быстро спускаться вниз по ступенькам. Беглым взглядом осмотрел комнату с заготовками, прачечную и заглянул в котельную. Никого. Не теряя ни минуты времени, я двинулся в обратном направлении. Когда я достиг комнаты с заготовками, услышал довольно громкий щелчок, потом ещё один и ещё один. Я замер, не понимая, что это могло быть. Снова заглянул в прачечную. Она представляла собой комнату два на полтора метра со стиральной машинкой, с корзиной для грязного белья, расположенной под отверстием в потолке, и со всеми необходимыми коммуникациями: электричеством, водоснабжением и канализацией. Мне показалось, что щелчки раздались именно из прачечной. И поэтому я стал искать взглядом источник этих щелчков. Заглянул в стиральную машинку и присвистнул. В барабане лежал ещё один плюшевый жёлтый медвежонок. Он оказался тяжеловатым. Я нажал на его брюхо и нащупал что-то твёрдое. Я разорвал его на две части и обнаружил внутри металлическую пластину. Что бы это ни было, но щелчок эта вещь издавать не могла.

Заглянул в котельную, там тоже ничего не нашёл, что могло бы издавать щелчок. «Что я делаю? — пронеслось в моей голове, и я почувствовал неприятный холодок, ползущий по спине. — Мною явно манипулируют. Пока я здесь ищу источник звука, этот урод делает то, что он задумал. Прямо как паук, в липкую паутину которого мы попали. Застряли и тянем за все нити сразу, пытаясь высвободиться, но лишь сильнее запутываемся. А он сидит в уголке и ждёт, когда мы увязнем в ней полностью, наслаждается нашим страхом, нашими метаниями и прядёт, чтобы всё закончить. Раз и навсегда. Он не спешит убивать нас всех сразу, он растягивает удовольствие. Ему нравится то, что он делает».

Я опустил металлическую пластину в карман брюк и стал выбираться из подвала. Как только я поднялся по ступенькам и вышел во двор, раздался вопль сигнализационной ловушки на заднем дворе.

Зацепина хватило только на то, чтоб осмотреть первый этаж. Когда он вошёл в спальню для гостей, которая находилась на втором этаже, и взглянул на двуспальную кровать, в его душу вихрем ворвались ощущения невосполнимой потери и грядущего безнадёжного одиночества. Будучи ещё неженатым, он с Мариной провёл здесь первую в их жизни совместную ночь. Это воспоминание сковало его, он почувствовал бессмысленность всех своих передвижений.

Максим опустился на кровать и тупо уставился на дверь. «Что я вообще здесь делаю? Почему я не рядом с Мариной? Я ничтожество. Я даже не смог защитить её, беременную, а сейчас стыдливо прячусь от её родителей, боясь сказать им, что её больше нет. Нет совсем, навсегда…»