Крис Хаммер - Выстрелы на пустоши

На Темза-стрит его внимание привлекает красный фургон вдалеке, припаркованный возле церкви Святого Иакова.

Мартин идет к церкви, толком не представляя, что будет делать. Здание выглядит безлико и равнодушно, как всегда. Давно привычное к палящему солнцу, оно отстраненно взирает поверх своего невысокого крыльца. Сегодня двойные двери нараспашку. Возможно, их взломали туристы. Внутри прохладнее и темнее, зевак нет, лишь фигура у алтаря, коленопреклоненная в молитве. Владелица красной машины… Фрэн Ландерс.

Мартин тихо ждет у входа, пока она закончит.

– О, это ты, Мартин. Я гадала, вернешься ли.

– Привет, Фрэн. Как твои дела?

– Не очень. По правде говоря, ужасно. Ты что-то хочешь?

– Вчера я разговаривал с Джейми в камере перед тем, как его забрали. Он о тебе беспокоится. Просил передать, что сожалеет о боли, которую невольно причинил. Уверен, парень говорил искренне.

Фрэн не выдерживает. Она оседает на ближайшую скамью и, повесив голову, почти беззвучно начинает плакать.

Мартин садится рядом.

– Фрэн, я подумываю кое-что написать. Объяснить, что случилось на самом деле.

– И ты решил поговорить со мной? – Скорее утверждение, а не вопрос.

– Да.

Фрэн смиренно кивает.

В здании есть что-то спокойное – эдакое тихое убежище от жары и палящего солнца снаружи.

Мартин включает в телефоне приложение-диктофон. Подождав, пока Фрэн возьмет себя в руки, он начинает:

– Фрэн, ты говорила, что в день трагедии пришла в церковь. И предупредила Байрона Свифта о расправе, которой ему грозил твой муж со своими друзьями.

– Да, я сказала, что у них ружья, и посоветовала бежать. А он и так уезжал сразу после службы и велел ждать его в Негритянской лагуне.

Мартин замолкает, подбирая ответ.

– Нет, Фрэн, неправда. Свифт сказал вам с Мэнди Блонд одно и то же: что вынужден ехать один. Мы знаем об этом со слов Мэнди, а также из записи телефонных разговоров из церкви. Он планировал вас обеих бросить. Скажешь, я не прав?

– Байрон любил нас. Заботился о нас.

– Верю, что так и было. Скорее всего, он хотел взять тебя с собой. Только ведь не обещал? Наоборот, сказал, что это невозможно.

Фрэн долго сидит в оцепенении, потом кивает.

– Да. Инициатива исходила от меня. – Ее голос упал почти до шепота. – Я сказала, что буду ждать его в лагуне. Надеялась, что он придет. Байрон не обещал, но я все равно надеялась.

– Так ты туда ходила? Джейми сказал, что видел тебя дома.

– И то, и другое. Я пошла домой, а оттуда – в Негритянскую лагуну. Вдруг он бы появился. Да и просто чтобы побыть там.

– А когда вернулась домой, встретила Крейга?

Фрэн поднимает на Мартина полные боли глаза, но снова опускает их, должно быть, заметив в его взгляде решимость.

– Все это уже не важно. Крейг мертв. Байрон мертв. Джейми, считай, тоже мертв. Какая теперь разница?

– Ну, раз никакой, тогда расскажи. О чем вы с Крейгом говорили?

– Я сообщила, что Байрон уезжает. Ни к чему припирать его к стене, ни к чему пускать в ход оружие, прибегать к жестокости. Он уезжает. Но Крейг все равно отправился к церкви.

– Однако оружие с собой не взял, как и его приятели.

– Джейми был дома и каким-то образом успокоил Крейга.

– Знаю. Джейми рассказал. Он признался Крейгу, что Свифт никогда его не домогался и Херб Уокер подозревает священника зря. Мол, если бы к ним с Алленом пристал какой-нибудь педофил, ему бы не поздоровилось.

– Вот оно как? Ясно.

– Джейми говорил, перед уходом в церковь Крейг тебе что-то сказал. И ты расплакалась.

У Фрэн снова такой вид, будто она вот-вот разрыдается.

– Крейг жаждал мести.

– Мести?

– Он ненавидел Байрона. Знал, что мы любовники и с ним я счастлива. Ты и представить себе не можешь, как это злило Крейга, как его глодало мое счастье. Он жаждал мести.

– А Байрон избил его, унизил.

– Ты в курсе?

– Да, и знаю почему. Байрон предупредил Крейга, чтобы кончал тебя колошматить. Тебя и Джейми.

У Фрэн вырывается удивительно сильный всхлип. Он идет откуда-то из глубины, сотрясая грудь, как будто высвобождается что-то давно подавляемое.

– Фрэн? Что Крейг собирался делать?

Она вскидывает взгляд.

– Потрепать ему нервы.

– В смысле?

– Хотел выплеснуть яд, уколоть. Знал, что Байрон был порядочным и заботливым. Собирался сказать… хотел и меня уколоть побольнее… – Фрэн всхлипывает снова, сотрясаясь всем телом.

– И что же Крейг собирался сказать?

– Что как только Байрон уедет, я снова окажусь во власти мужа, стану его собственностью, его игрушкой. Он будет делать со мной, что пожелает, обращаться, как захочет. Как с собакой. И не только со мной. С Мэнди тоже. С любой, с кем Байрон встречался. Вот почему я пошла в Негритянскую лагуну. После того разговора я решила покончить с собой, если Байрон не явится.

– Господи, Фрэн.

– Только я этого не сделала. Не смогла оставить Джейми с ним одного. Крейг был настоящим чудовищем. – Новый всхлип, после которого ее тело еще какое-то время содрогается под наплывом чувств. – Знаешь, Мартин, я рада, что он умер. Рада, что Байрон его пристрелил. Праздную это каждый день. Прихожу сюда и возношу хвалу. Мне жаль других, Альфа, Тома и прочих, правда, жаль, но не его.

Мартин колеблется, не зная, стоит ли напирать, рискуя еще больше огорчить эту хрупкую женщину. Но, похоже, выбора нет, правду выяснить нужно, и он продолжает, настойчивый и непоколебимый, несмотря на внутреннее сопротивление.

– Фрэн, у полиции есть запись телефонного разговора Байрона с Эйвери Фостером. После твоего ухода Байрон позвонил ему из церкви Святого Иакова, а потом почти сразу начал стрелять. Понимаешь?

По глазам видно, что она понимает. В них читается подтверждение, а еще мука и тревога.

– Байрон сказал Фостеру, что Крейг животное… не только он, его дружки-охотники тоже. Не твои ли слова он повторил? Не ты ли говорила ему, когда просила встретиться с тобой в Негритянской лагуне, спасти тебя от Крейга? Ты так отчаянно хотела от него бежать, так хотела, чтобы Байрон тебя спас, что заодно обвинила и друзей мужа в жестокости, хотя не имела никаких доказательств?

Фрэн молчит, однако все ясно и без слов. Затем ее покидают остатки самоконтроля, и она разражается безудержными всхлипами – больше не в силах встречаться с Мартином взглядом, больше не находя в церкви убежища для себя.

Осудить ее или утешить? Не зная, что выбрать, Мартин делает и то и другое: в душе осуждает, утешает на словах. В конце концов, эта женщина так долго и много страдала, не в силах вырваться из постылого брака с жестоким мужем. Вместе с тем ее ложь от отчаяния, обвинившая не только Крейга, но и его приятелей, стала последней каплей, толкнувшей и без того неуравновешенного Байрона Свифта на убийства. Как после этого Фрэн простить? И в то же время как не простить?