Кара Томас - Где скрывается правда

Я отправляю себе адрес эсэмэской, чтобы не забыть: проезд Сауф-Тауншип, 312.

Декер предложил подвезти меня по этому адресу, но у него лежало столько барахла на заднем сиденье и в багажнике, что для велосипеда Кэлли просто не нашлось места. Все равно я собиралась ехать туда одна, чтобы не объяснять еще одному человеку, насколько я оторвана от родной семьи.

Проезд Сауф-Тауншип, или ПСТ – лихая дорога. Выцветшие деревянные кресты в память о Робе Мак-Куине и Тайроне Уильямсе безмолвно напоминают, что на поворотах нужно сбавлять скорость. Гостиница под названием «Пивнушка Сауф-Тауншип» делу никак не помогает. Когда я была маленькой, люди называли это место ПЗД, и теперь, когда я понимаю эту шутку, такое название не кажется мне особенно смешным – просто более точным.

Ходили слухи, что перед аварией Роб с Тайроном останавливались в ПЗД, но винят в авариях всегда повороты. Теперь вдоль дороги есть ограждение. Я прижимаюсь как можно ближе к нему, хотя здесь не так много автомобилей. Самое примечательное место вдоль проезда Сауф-Тауншип – это старшая школа, закрытая на лето.

Дом 312 расположен на той же стороне дороги, что и ПЗД. Бар стоит рядом с еще двумя заведениями. Рядом с ним – гастроном, а в дальнем конце – парикмахерская «Лимонное дерево».

Я подъезжаю к тротуару, чтобы лучше рассмотреть номера домов. Гастроном, который уже закрыт, находится по тому самому адресу – Сауф-Тауншип, 312, – где раньше находилось «Озеленение Фейбера и сыновей».

На знаке в окне написано, что по выходным гастроном закрывается в 17.00. Сейчас четверть шестого. От злости я пинаю какой-то камень.

Я прислоняю велик Кэлли к кирпичной стене возле «Лимонного дерева», чтобы он был на виду, и захожу внутрь. Все во мне сжимается.

Джослин терпеть не могла, когда мама ее причесывала. Аннетт тянула излишне сильно и очень резко обходилась с клоками. Она дергала за волосы так, что кожа головы горела, и мы шли спать чуть не плача. К тому же она никогда нас не стригла, объясняя, что сама в детстве всегда хотела длинные волосы, как у Барби, но бабушка стригла их до практичного каре.

Однажды вечером Джос решила, что с нее хватит, забралась в шкаф с парой ножниц и отрезала себе волосы под корень. Тогда мама потащила Джос в «Лимонное дерево», чтобы прическу привели в порядок. Меня взяли с собой.

– Вы не по записи? – слышится голос из угла с раковинами, где рыжая девушка лет двадцати моет голову мужчине. Через секунду до меня доходит, что она говорит со мной.

– Э-э-э… нет. У меня вопрос.

– Хорошо, секунду. – Она споласкивает мужчине голову и сушит полотенцем. Потом, усадив его в кресло перед зеркалом, подходит к передней стойке.

– Вы знаете компанию, занимающуюся озеленением, под названием «Фейбер и сыновья»? – спрашиваю я. – Раньше они были с вами по соседству.

Стилистка ставит локти на стойку.

– С того времени, как я здесь работаю, рядом всегда был гастроном.

Имени Джо Фейбер она тоже не слышала. Я благодарю ее и выхожу на улицу. Из груди вырывается нервный вздох. Из ПЗД доносится громкая музыка.

Знак на двери гласит: «ВЕЧЕРОМ ПО ЧЕТВЕРГАМ: ЖИВАЯ ДЖАЗОВАЯ МУЗЫКА!». У обочины возле бара слышны голоса. Из-за здания выходят парень и девушка. Он наклоняется и прикуривает ей сигарету от своей. Они какое-то время разговаривают, а потом парень заходит внутрь, оставляя ее одну.

Эмили Реймс, беспокоившаяся об Ариэль у костра той ночью, затягивается, прислонившись спиной к кирпичной стене. Она не замечает, что я стою через дорогу, выдыхает дым через нос, попутно проверяя телефон и карманы, прежде чем обогнуть бар и пропасть за мусорным баком.

Я веду велик Кэлли мимо входа в бар, где в проходе спиной ко мне стоит мускулистый мужчина. Вслед за Эмили обхожу здание и бак. Задняя дверь открыта и подперта цементным блоком.

Засовываю голову внутрь – здесь вышибалы нет, только запах туалета и тускло освещенный коридор. Я прокрадываюсь внутрь.

В баре темно как раз настолько, чтобы замаскировать грязный линолеум и деревянные панели на стенах в стиле семидесятых. Впереди старик с микрофоном пытается заставить людей записаться на караоке. Один экран над баром показывает номера лотереи, на другом показывают бейсбольный матч.

Основные посетители здесь – мужчины или старперы, или же и то и другое вместе. Среди них выделяется Эмили. Она стоит в уголке с парнем, которого я видела на улице, и еще одним мужчиной. Когда они отходят от нее к бильярдному столу, я понимаю, что они гораздо старше, чем я думала. Им как минимум лет по тридцать пять.

Когда Эмили подносит выпивку к губам, я подхожу к ней. Завидев меня, она широко открывает глаза.

– Привет. Ты как сюда попала?

– Через заднюю дверь. – Так же, как и ты.

– А-а-а. – Эмили мнет губами край пластикового стаканчика. – У меня есть поддельное удостоверение. Но если будешь держать себя в руках и вести себя осторожно, Том не станет тебя выгонять.

Она переводит глаза на плечистого мужчину в дверном проеме. Он уходит со своего поста и проходит за барную стойку, вытирая тряпкой стол под пивным краном. Он лысый, но с бородой светло-рыжего оттенка. Наверное, он и владелец, и вышибала, и бармен.

Эмили поднимает чашку к губам обеими руками, они дрожат.

– Ты как? – спрашиваю я.

Она заглядывает мне в глаза.

– Кажется, нормально. Лучше, чем Ари.

Эмили пьет и причмокивает губами.

– Ты была там сегодня? – Там – значит на похоронах. Мне уже кажется, будто это случилось давным-давно, будто я провела в Фейетте уже несколько недель, а не дней.

– Да.

– Я очень хотела что-нибудь сказать. – Эмили вытирает уголок глаза и смотрит на кончик мизинца, проверяя, не стерлась ли подводка. – Я ведь была ее лучшей подругой.

Пастор раздавал надгробные речи – два коротких параграфа, написанных миссис Каучински, которая все никак не могла успокоиться, чтобы их прочесть.

– Знаешь, она была такая хорошая . – Эмили делает глоток. – Сло́ва плохого ни о ком не сказала, даже о тех, кто с ней жестоко обходился.

– Вроде Кэлли? – Я стараюсь говорить обычным тоном, чтобы она не подумала, что я что-то выведываю. Эмили, кажется, готова рассказать мне больше о ссоре между Кэлли и Ари, а эта информация может оказаться важной.

Эмили раскусывает кусочек льда задними зубами, скользя по мне взглядом.

– Да, Кэлли устроила жуткую сцену. Но она со всеми так себя ведет, как будто все для нее недостаточно хороши. Со всеми, кроме Сабрины: она ведь собралась поступать в колледж, ну и вот.

Мне кажется, будто меня тянет к Эмили невидимой веревкой. Я знаю точно, каково ей – как Кэлли умеет заставить тебя почувствовать неважной, мелкой сошкой, которую она охотно оставит за бортом.