Кара Томас - Где скрывается правда

Кайл стискивает ладонь миссис Каучински, как будто не давая ей упасть. Не могу на них смотреть.

– Может, пойдем, поговорим с ней? – шепчет Кэлли. Я поворачиваю голову и понимаю, что она это говорит Сабрине, а не мне.

– Давай подождем, пока… – Сабрина не договаривает предложения. Это и не нужно. Рядом с женой по-прежнему стоит мистер Каучински. Потом его рука ложится на плечо Кэти. Даже издалека видно, что это не жест защиты.

Кэти каменеет в отцовском захвате. Приходится помотать головой, чтобы напомнить себе, что я смотрю не на Ариэль. Кэти – единственная из детей Каучински, кто похож на Ари: долговязая, загорелая, с темными волосами. Ее братья и сестра круглолицые, светлокожие, с темно-русыми волосами, как у матери.

У Кэти с Ари проявились гены отца. Мистер Каучински высокий, с острыми локтями и коленями, немного напоминает богомола. Его волосы зализаны набок, так же, как на фотографиях двадцатилетней давности. Густые усы придают ему зверское выражение лица – кажется, будто он постоянно рычит.

Он всегда пугал нас до смерти.

– Я слышала, как он на ней срывался, – шепчет Сабрина.

– На ком? На Ари? – говорит Кэлли.

– На Кэти, – отвечает Сабрина. – Она прикрывала Ари, когда та уходила без спроса. Поэтому ее хватились только на следующий день.

В церкви все плавится от жары, а на Кэти платье с длинными рукавами. Я понимаю, что под тканью она, скорее всего, скрывает синяки.

Пастор стучит пальцем по микрофону на кафедре. Он просит людей занять свои места, и все послушно садятся. В воцарившейся тишине мне слышится, как мистер Каучински убивает собаку – и как истошно кричит Ариэль.

После службы в воскресной школе подают закуски. Пока мы идем за Сабриной по церковному залу, вибрирует телефон Кэлли.

– Это мама, – бормочет она. – Говорит, что будет ждать нас у машины.

Мэгги с Риком, наверное, улизнули под конец службы. Меня охватывает неприятное чувство. Что если Мэгги собирается наказать Кэлли за водку, отправив меня вечером домой?

Когда мы выходим из церкви, Кэлли щурится от высокого утреннего солнца. Я стягиваю кардиган, надеясь, что моя футболка достаточно темная и на ней не будут заметны пятна от пота на спине и у подмышек.

– Привет, – раздается за нами мужской голос. Райан встречает нас у церковной лестницы. Он побрился и надел галстук. Его почти не узнать.

– Я вас не заметил, – бормочет он, засовывая руки в карманы. – Вы не видели Ника?

Кэлли глядит на меня, я пожимаю плечами. В церкви было так людно, что я не заметила бы Ника, даже если бы обращала внимание на лица.

Кэлли колеблется.

– Мне кажется, он не пришел.

Райан щелкает пальцами, оглядывая толпу людей, вываливающихся из церкви.

– Надеюсь, что это не так.

– Ничего страшного, – отвечает Кэлли. – Многие сегодня не пришли.

– Да, но он единственный, за кем наблюдает полиция, – Райан понижает голос. – Дела у него очень плохи, Кэл.

– Боже, ты говоришь как твой дядя, – отрезает она.

– Некоторые могут счесть это за комплимент.

За нами стоит Джей Элвуд, а рядом с ним – его напарник. Оба они в пиджаках и с оружием у бедра.

– Ник Снайдер ни с кем из вас сегодня не связывался? – Детектив Элвуд смотрит на кого угодно, только не на меня, как будто меня тут просто нет. Кэлли с Райаном дружно качают головой.

– Точно?

– Да, – подтверждает Райан. – А что такое? В чем дело?

Второй детектив гортанно мычит и подтягивает брюки. Джей мнет свой раздвоенный подбородок, не сводя глаз с племянника.

– Сегодня утром мы заехали к его отчиму, – говорит он наконец. – Похоже, этой ночью Ник Снайдер смылся.

По дороге домой Рик останавливается у буфета, чтобы купить роллы и сэндвичи. Пока он внутри, мы с Кэлли тихо сидим сзади, а Мэгги крутит радио, не в силах смотреть на нас.

Кэлли легонько толкает меня локтем и показывает на телефон. Она написала там сообщение для меня.

«Он этого не делал».

Я похлопываю себя по карманам и вспоминаю, что оставила телефон у Гринвудов на зарядке, рядом с кроватью. Я прошу Кэлли передать мне телефон и колеблюсь, набирая ответ.

«Откуда тебе знать?»

Кэлли берет мобильный обратно и хмурится, читая. Я гляжу ей через плечо, пока она стирает разговор и пишет: «Я знаю Ника» .

Мои мысли возвращаются к одной сцене из фильма «Снять маску с монстра» . Режиссеры провели интервью с матерью Уайатта Стоукса – немалое достижение, потому что для этого им пришлось заставить ее протрезветь. Они сняли все вопросы там же, в трейлере. Она сидела на изношенном диване и настаивала сквозь сигаретный дым, что хорошо знает своего сына. Он не стал бы убивать девушек.

Интересно, знает ли Кэлли Ника настолько хорошо, как думает, или же поведение полиции напоминает ей, как поступили со Стоуксом, и она просто пытается переписать историю, не дать полицейским бросить в тюрьму первого подозреваемого, которого они сумели найти, чтобы можно было сказать, что дело закрыто?

Неужели Ник Снайдер действительно убил Ариэль? Я почти ничего не знаю об этом парне, но у меня создалось впечатление, что ему не хватило бы мозгов ради убийства бывшей подружки подделать почерк серийного убийцы, арестованного десять лет назад.

Когда убили Лори, все было по-другому. Убийства «монстра» были повсюду. Пресса раскрыла столько подробностей о местах преступлений, что практически сделала всю работу за его подражателя.

Или ее, невольно добавляю я.

Из буфета выходит Рик, в руках у него коричневый бумажный пакет. Я снова беру телефон Кэлли и печатаю: «Расскажи о Нике».

Когда Кэлли заканчивает писать ответ, Рик уже выезжает с парковки. «Он жил с отцом в Северной Каролине, но они плохо ладили. Он переехал сюда вместе с мамой и ее сожителем, когда был в девятом классе. Она умерла два года назад от рака яичников. Тот мужик, ее партнер, – сволочь, но Ник все никак не может выгнать его из дома» .

Дочитав, я отвечаю: «Что с его отцом?» .

Кэлли хмурится: «А это важно?».

Я пожимаю плечами. Для того, что я на самом деле хочу сказать, мне не хватает слов. Поэтому я откидываюсь на подголовник и вспоминаю лицо отца – каким оно было на камере службы безопасности у магазина после того, как он выстрелил в Мануэля Гонзало. Я думаю о сестре, которая угрожала матери куском стекла, словно кинжалом.

Думаю о Бобби по кличке Заячьи Зубы. Когда я ударила его головой о шкафчик, что-то как будто освободилось во мне. Я бы тогда не остановилась, если бы учитель меня не оттащил.

Все мы способны на жестокость, но некоторые родились с ней в крови. Ходили слухи, что папа еще до моего рождения избил мужчину в баре так сильно, что тому наложили двадцать швов.