Кара Томас - Где скрывается правда

– Не понимаю, чего ты хочешь от меня, – говорит бабушка тяжелым тоном.

Я крепче хватаю телефон и набираюсь храбрости.

– Я хочу, чтобы ты мне сказала, кто отец Джослин.

– Я же тебе говорила, Тесс. Он не хотел иметь с ней ничего общего.

– Она приезжала повидаться с ним, – говорю я. – Джослин приезжала повидаться с Гленном перед его смертью. Я не могу найти ее, но, может, она сама смогла найти своего настоящего отца. А он может знать, где она.

Бабушка вздыхает, будто говоря: « Я для такого уже слишком стара» .

– Милая, у тебя хорошие намерения, но они разобьют тебе сердце, если ты продолжишь в том же духе.

В груди что-то сжимается. Бабушка редко называет меня милой, доказательство тому – упрямое нежелание давать мне милые прозвища. Это, как она думает, подтверждение того, что она меня действительно любит. Такой у нее характер. «Милая» – это не знак любви, а слово-предупреждение.

И больше оно со мной не работает.

– Я никогда тебя ни о чем не прошу, – говорю я бабушке, хотя мне больно разыгрывать эту карту. – Пожалуйста, ради бога, просто скажи мне, кто отец Джослин.

Бабушка вздыхает.

– Подожди.

Слышу в трубке, как там хлопает дверь, что-то шуршит, и я ясно вижу перед глазами, как она в тысячный раз на моей памяти садится в кресло-качалку на крыльце, раскачивая его одной ногой и роясь в пачке сигарет.

– Аннетт было девятнадцать, – рассказывает бабушка. – Она пришла ко мне радостная, как будто ей не терпелось рассказать хорошую новость. Когда она сказала, что беременна, я просто… Я отреагировала не так, как она надеялась. Я сказала, что ребенок изменит ее жизнь и что лучше хорошенько обдумать, стоит ли его оставлять.

Бабушка втягивает ртом воздух. Наступает молчание. Готова на что угодно поспорить, что она закуривает сигарету.

– Отец ребенка был старше. Он должен был уехать по работе на нефтяную буровую вышку в Луизиану. Я спросила твою маму, правда ли ей хочется так жить: одной с малышом, в односпальной квартире, пока он тринадцать часов в день будет проводить на буровой вышке. Но она все равно уехала.

– Это ты мне рассказывала, – мягко говорю я. Порой ее подводит память. – И это был последний раз, когда ты с ней разговаривала.

Бабушка вздыхает, и я представляю себе, как она выпускает из ноздрей дым.

– Да, знаю. Вот только она позвонила мне спустя несколько месяцев.

Я цепенею. Эту версию бабушка мне еще не выдавала.

– О чем это ты?

– Она была в истерике. Хотела, чтобы я приехала с ней повидаться. Она потеряла ребенка.

– Потеряла – в том смысле, что он умер? Тот ребенок был не Джослин?

– Я сказала ей, чтобы она возвращалась домой, – говорит бабушка. – Я ее умоляла, Тесс, а ты ведь знаешь, что я так никогда не делаю. Но она хотела наладить отношения с Аланом, хотя он с самого начала не был рад этому малышу. Потеря ее опустошила, а он вздохнул с облегчением.

Бабушка втягивает ртом воздух.

– Думаю, когда она забеременела снова, уже твоей сестрой, все стало намного хуже. К тому времени она перестала со мной говорить, потому что ей не нравились мои слова.

Мама потеряла ребенка. У меня могла быть еще одна сестра или брат – а может, Аннетт хватило бы того ребенка и она больше не стала бы рожать, если бы он выжил. Мне всегда казалось, что маме было мало нас с Джослин, что мы недотягивали до представлений матери о том, каково это – иметь детей.

Но теперь, когда мне стало известно о первом ребенке, я понимаю: похоже, шанса исправиться у нас не было вовсе.

– Ты помнишь фамилию Алана? – спрашиваю я.

– Ой, Тесса, это было двадцать пять лет назад. Конечно, не помню.

Если бы она сомневалась хоть секундой меньше, может быть, я бы ей и поверила.

В десять минут первого я слышу, как хлопает парадная дверь. Спускаюсь вниз; там, в гостиной, Кэлли сбрасывает спортивную сумку на диван. На ней черные шорты из спандекса и футболка с эмблемой Университета Восточного Страудсбурга. Она всегда носит одежду с символикой УВС, будто эти вещи постоянно напоминают ей, что скоро ее дням в Фейетте придет конец.

Они – напоминание и мне. Скоро все закончится. Я не могу торчать в Фейетте вечно и, если мы не решим все эти загадки в ближайшее время, вернусь во Флориду – без ответов, да еще с кучей новых вопросов в придачу.

– Привет, – говорит Кэлли, отхлебнув воду из бутылки. – Где мама?

– У Каучински, – отвечаю я. – Ушла к ним пару часов назад.

– Наверное, помогает маме Ари прибирать в доме, ты же ее знаешь, – говорит Кэлли. – Что, по-видимому, значит, что Дэрила дома нет. Он бы этого ни за что не допустил.

Во мне что-то щелкает, когда я представляю, как Мэгги суетится на кухне у Каучински, моет грязную посуду и разбирает холодильник перед тем, как Дэрил вернется домой.

– Думаешь, он знал, чем занималась Ари? – спрашиваю я. – О сайте и прочем.

Кэлли качает головой.

– Он бы убил… – Она тут же останавливается. – Нет, это безумие. Она же его дочь .

– Знаю, – говорю я. – Но ведь «монстр» неспроста начал убивать спустя столько лет. Если он узнал, что его родная дочь стала одной из тех девушек…

Кэлли хмыкает.

– Дэрил Каучински – и вдруг «монстр»?

– Не знаю, – отвечаю я, начиная злиться. – Других серьезных подозреваемых у нас нет.

– А как же Денни? – Кэлли еще раз отпивает из бутылки. – Ты узнала его фамилию?

– Нет, но я нашла бывшую жену Джо Фейбера, – говорю я, – и виделась с ней этим утром. Она до сих пор здесь живет, напротив заброшенной церкви.

Кэлли чуть не выплевывает воду.

– Это та сумасшедшая с ротвейлерами?

– Ага, она. – Я усаживаюсь в кресло Рика. – Помнишь двух парней, которые терлись возле Джос и Лори? Томми и Майк Фейберы, друзья Денни.

Кэлли качает головой.

– Лори никогда не тусила с парнями, пока была здесь.

И не потому, что парни ею не интересовались. Напротив, она им нравилась. Но у Лори был парень из Делавэра, который жил вместе с ней в одном общежитии, с факультета инженерии. Тем летом она звонила ему перед сном каждую ночь и ждала того дня, как в конце июля поедет повидаться с ним.

– Бывшая жена Джо Фейбера говорит, что Джос однажды приходила с Лори к ним домой. – Я пересказываю Кэлли тот случай, когда расстроенная Лори ушла одна. Джослин позволила ей уйти одной в плохом настроении и ничего не сделала.

Выражение на лице Кэлли заставляет меня заново ощутить весь груз предательства сестры. Джос предпочла Лори Денни – Денни и его паршивых друзей, которые к тому же чем-то обидели Лори.

Но больше всего Кэлли поразило то, что рассказала Мелисса Лоренс о полиции.

– И Фейберы просто уехали из города? И никто не подумал, что они это сделали не просто так?

– У них были знакомые, которые их прикрывали, – говорю я. Возможно, одной из них была моя сестра.