Влада Ольховская - Дом мистера Кристи

— Почему? — еле слышно произнес Славик. — Я ведь убил их…

— Слушай, парень, завязывай с этим, а? Я понимаю, что у тебя горе, но соберись, ты ведь мужик! Пацана твоего мертвым не нашли, значит, он считается живым. Ты ждать его должен, помогать нам с поисками, а не слезы лить!

— Маша мертва…

— Это да, — кивнул следователь. — Сочувствую. Тем более ты пацану нужен!

— Все ведь считали, что Машу убил я… Почему меня выпускают?

— Все бы так не считали, если бы ты сам не орал, что убил ее. На твое дурное счастье, нашлась улика, которая тебя оправдала.

Оказалось, что хозяин компании, на которую работал Славик, установил на все свои грузовики следящие устройства, которые позволяли определить, где была машина, с точностью до метра и минуты. Именно это устройство показало, что на момент смерти Маши Славик еще не въехал в Москву.

Казалось, что о таком нужно было рассказать сразу, однако владелец фирмы долго не решался. Чтобы сэкономить, он закупил и установил оборудование нелегально, и это сулило ему крупный штраф. Поэтому он все ждал, что Славика оправдают другие улики и свидетельские показания. Но когда стало ясно, что ничего другого у следствия просто нет, он начал говорить.

— Ты и сам виноват, — укоризненно заметил следователь. — Сознался в убийстве, не говорил, во сколько вернулся домой… Мы-то считали, что ты был с трупом с самой смерти, пока тебя соседи не нашли!

— Не называйте ее трупом! Она Маша…

— Как скажешь, парень. Мне действительно жаль, но тебе нужно взять себя в руки и помогать нам. Иди домой, отдохни, завтра я свяжусь с тобой. И если это не очевидно, говорю прямым текстом: из города пока не уезжай.

Смешно! Какие отъезды, если он мертв?

Его действительно отпустили, вернули все его вещи, и он вышел из здания, куда-то пошел, потом — остановился посреди улицы, к немалому недовольству прохожих. Они ворчали и спешили, потому что знали, куда идти. Он — нет. Славик понятия не имел, куда податься, а возвращаться в квартиру, где так много Машиной крови и где уже нет Дениса, было слишком страшно.

Пока он раздумывал, в его кармане запиликал мобильный телефон. Все эти новомодные смартфоны давно разрядились бы, но старый-добрый кнопочный телефон не собирался его подводить. На маленьком экранчике отразился незнакомый номер, однако Славика это не удивило. Родных, которые хотели бы с ним поговорить, у него больше не было. Он решил, что звонят из полиции: они вдруг поняли, что нужно снова его подозревать, и хотят вернуть. Он не собирался пугаться этого, ему было все равно.

— Слушаю, — только и сказал он.

В ответ он услышал голос, от которого его жаром обдало посреди холодного весеннего дня. Славику показалось, что у него земля уходит из-под ног, исчезла Москва, исчезла спешащая толпа, был только этот голос — и больше ничего.

— Папа?

— Денис?! Дениска, где ты?

— Папа, я устал, — пожаловался Денис. — Мне тут надоело, я больше не хочу, забери меня домой! Папа!

Потом голос затих — а вызов не завершился. Кто-то все еще держал трубку, он не говорил, он просто слушал. Славик вдруг подумал, что там, на другом конце, не человек даже, а какая-то мерзкая, неземная тварь, совсем как в тех фильмах ужасов, которые они смотрели с Машей…

Но у этой твари был Денис, поэтому Славик не собирался скрываться от нее.

— Ты кто такой? — спросил он. — Где мой сын? Верни его! Я что хочешь сделаю, только верни!

И тварь ответила ему.

— Сделаешь. Я скажу тебе, что. Слушай внимательно, потому что попытка у тебя будет только одна.

Иногда Леону казалось, что весь мир сузился только до расследования, и, когда охота началась, прерваться уже невозможно. Но нет, остальные дела никуда не исчезли, и не каждый день можно было бросить все и ехать на очередную встречу, спешить, обсуждать… Иногда нужно было отвлекаться на то, что не было связано с чередой убийств.

Поэтому с утра пораньше Анна согласилась встретиться с журналистами — получив очередные ведра помоев со стороны родни Яна. А Леон собирался использовать это время, чтобы заскочить в офис и разобрать скопившиеся заказы. Правда, был у него и личный мотив: Ярослав уже написал ему, что нашел все, что нужно.

В отличие от него, Ярик относился к происходящему спокойней, но он ведь и не знал, что стоит на кону. Изначально он и вовсе воспринимал это как игру, а сейчас казался серьезным. Значит, нашел нечто такое, что пробилось даже через его беззаботность.

Теперь, когда Леон сидел за столом и просматривал документы, Ярик наматывал по кабинету круги и все никак не мог успокоиться.

— Нет, ну вот урод, — кипел он. — И дети его уроды! Я все понимаю, дети за отца не в ответе… Но они хоть бы пискнули об этом, хоть бы слово сказали! Так нет же, мы друзья, все друзья, одна Аня — зло во плоти…

— Успокойся, — посоветовал Леон. — Я понимаю, что ты сейчас видишь в Анне даму в беде и уже перешел в режим рыцаря, но она, поверь, не беззащитна. Она об этом деле знает побольше, чем мы.

— Это не отменяет тот факт, что они уроды! Подумать только, а я ж их жалел… Их все сейчас жалеют!

— У нас люди вообще такие — жалостливые. А теперь спрячь меч в ножны и давай по порядку.

Ему не слишком нравилась та симпатия к Анне, которой уже был преисполнен Ярик, но Леон решил пока закрыть на это глаза.

Кое-что Любовь Сирягина сказала верно: ее отец действительно был преуспевающим бизнесменом, женился вторым браком на женщине с ребенком, а после смерти жены стал единственным опекуном Яна Мещерского, который тогда носил фамилию Сирягин. У него все шло хорошо — вплоть до скандала, который Любовь считала происками конкурентов.

Сирягина обвинили в педофилии. Сразу несколько семей заявили, что уважаемого бизнесмена тянет к маленьким мальчикам. Нет, Сирягин их не насиловал, но совершал то, что в судебных протоколах называют действиями сексуального характера.

— По сути, он их раздевал и лапал, а сам передергивал на это, — процедил сквозь сжатые зубы Ярик. — Ур-р-род, ненавижу таких! Он, по ходу, знал, что на него могут заявить и подстраховался, следов не оставлял.

Такое «изнасилование», менее контактное, оставляло после себя серьезную психологическую травму. Мальчишки, уже достаточно взрослые, чтобы понимать неправильность происходящего, не могли никому пожаловаться, потому что у них не было доказательств. Правда, некоторых Сирягин бил — вид крови его особенно возбуждал. Но как доказать, что бил именно он, а не они сами с кем-то подрались?

И все же кто-то из мальчиков решился рассказать родителям, потом второй, третий. Семьи сумели договориться и выступили с коллективным иском. От такого скандала не смог откупиться даже влиятельный Дмитрий Сирягин. К тому же, одним из потерпевших неожиданно был заявлен его приемный сын Ян. При медицинском осмотре выяснилось, что мальчика избивали часто и сильно, он боялся взрослых мужчин, в весьма юном возрасте у него уже начался невроз.