Тэйлор Адамс - Поле зрения

Она на спине рядом с трупом. Отлично. Перевернулась и, с трудом втянув воздух, забралась на покойного. Устроилась на груди. Прицел уже наведен на нее. Эль чувствовала спиной покалывание – убийца жадно ловил ее в перекрестье, изображая на ней распятье. Левой рукой она распахнула куртку парк-рейнджера и, зажав полу во рту, стала шарить правой по бедру под ремнем, стараясь нащупать кобуру ниже окостеневшей поясницы. И ничего не находила. Вообще ничего.

Три секунды.

Леденящий душу страх. Пульс стучал пулеметной очередью. Кобура у Глена с левой стороны, так сказал Джеймс. С его левой или с левой от нее? Эль повернулась и подняла полу куртки с другой стороны. Хрустнула запекшаяся кровь, и пальцы наткнулись на выделанную кожу. Рифленый металл. Что-то твердое, тяжелое.

Четыре секунды.

Поздно… слишком поздно…

Эль нашла деревянную рукоять и тонкий шнурок. Надавила большим пальцем и услышала, как щелкнула кнопка, будто лопнуло кукурузное зернышко. Потянула пистолет, но он не поддался. Не вышел ни на дюйм. Что там – еще один шнурок? Где-нибудь внизу или внутри? Она подсунула левую руку, пошарила под заправленной рубашкой, но ничего не обнаружила.

Пять секунд.

Обливаясь холодным потом, Эль дернула снова, пытаясь грубой силой оторвать кобуру вместе с пистолетом, однако та была намертво приторочена к поясу рейнджера, и ее вспотевшие пальцы не могли ухватить кожу. А затем ей в лицо ударил ком спрессованного воздуха, укололо глаза, показалось, будто крепко отшлепали по обожженным солнцем щекам, и в ушах – больше в левом, чем в правом – что-то прожужжало. Напоминало звук расстегиваемой «молнии», только намного энергичнее и скоротечнее. Эль опрокинулась на плечи и ударилась затылком о дорогу с такой силой, что в глазах вспыхнули огни. Увидела над собой голубое небо и ливень сыпавшихся сверху комьев земли.

– Эль! – На сей раз муж крикнул громче и резче.

Когда упал последний камешек, Эль поняла, что некоторые из них мокрые и липкие, как капельки дождя. Амазонский душ, громко пробарабанивший по земле. Кровь. Ее накрыл новый приступ паники. Чья это кровь: ее или Глена? Эль повернула голову направо и увидела прорезавшую бедро рейнджера красную борозду, вскрывшую тело, словно нож мясника. Так вот куда угодила пуля – пролетела справа на волосок от нее, либо над плечом, либо под мышкой.

– Меня не задело! – выдохнула она.

– Давай назад! – закричал Рой.

«Беги! – уговаривала она себя. – Не мешкай! Забудь про идиотский револьвер. Ноги в руки, и вперед! Ты и так провалялась на земле не менее секунды». Эль перевернулась на бок.

– Не шевелись! – крикнул ей Джеймс.

Она замерла.

– Не двигайся. – Голос стал тише, словно долетал издалека. – Он думает, что попал в тебя.

Эль хотелось пошевелиться. Нестерпимо. Она чуть двинула правую руку вперед и, по-паучьи растопырив пальцы, как по волшебству, наткнулась на револьвер. Есть! Видимо, падая на спину, она каким-то образом освободила оружие от того, что его держало. Сжала рукоять и обвила указательным пальцем – что это, спуск? – она надеялась, что хватка безопасна. Разве не глупо в подобных обстоятельствах пустить в себя пулю? Здесь покоится Эль Эверсман. Ее обстрелял снайпер-убийца, и она покончила с собой, чтобы избавить его от неприятностей…

– Он у меня! – крикнула она. – Револьвер Глена.

– Не разговаривай! Он может заметить, что ты шевелишь губами.

Подпитываемое адреналином дыхание вздымало и опускало грудь. Если убийца способен засечь движение губ, уж это он точно не пропустит. Эль все больше злилась на себя. Не могла объяснить, зачем ее сюда понесло. Какое безрассудство! И ради чего? Она не призналась в этом Джеймсу, но ведь не поверила, что Глен имел при себе оружие. Даже сейчас, когда держала револьвер в руке, сомневалась в его существовании. Как и в том, что есть Бог и жизнь после смерти, с крылышками и лютнями. Слишком это все просто.

Так зачем она сюда побежала?

Налетел теплый ветерок, потревожил песок и запорошил ее сухие глаза. Контактные линзы жгли огнем. Безумно хотелось протереть их, но Эль знала, что этим выдаст себя на неминуемую смерть. Хотя какая разница? Не исключено, что снайпер уже нажал на спуск. Пуля летит к ней со сверхзвуковой скоростью, а она узнает об этом, только когда ощутит удар.

– Не дыши, – велел Джеймс.

Эль моргнула и поморщилась от внезапной боли. Ободранный локоть пылал огнем. Она словно ощутила, что перекрестье прицела снова на ней, если вообще ее покидало, почувствовала внимательные глаза убийцы, скользившего взглядом по ее телу с тем же свинячьим любопытством, как у того ковбоя на заправке. Боже, она ненавидит, когда на нее таращатся!

– Джеймс, что будем делать?

– Я думаю.

Тэпп тоже размышлял.

Жена скрючилась в той немой, невесомой позе, какую всегда принимают в его оптике тела. То ли тряпичная кукла, то ли мышечный спазм. Она рухнула на спину рядом с трупом рейнджера, распластав по бокам руки. Он видел облачко красного тумана, но не заметил места вхождения пули, поэтому прильнул к стократной зрительной трубе и стал искать рану на ее красивом миниатюрном теле. Женщине не хватало воздуха, однако она старалась сдержать дыхание. Левая рука сгребла полную горсть меловой земли.

Тэпп решил, что нужно проявить милосердие и снова выстрелить ей в голову.

Удачный выстрел доставлял неизъяснимое утробное наслаждение – попасть в цель, несмотря на сложности и мешающий ветер, – это многое значит. А созерцание мучений жертвы – неизбежная неприятность. Еще один миф, взлелеянный кинофильмами – успокоительная фантазия, что попадание в корпус означает немедленную смерть. Ничего подобного. Если только не раскромсано сердце, но даже в этом случае жертва от десяти до двадцати секунд остается в мучительном сознании, пока кровь еще течет в сосудах. Куда бы ни целил в тело стрелок, раненому от его выбора мало удовольствия.

Тэпп вспомнил свое первое убийство на влажном поле в Орегоне. Путешествующий автостопом девятнадцатилетний парень в коричневой футболке с надписью «Нирвана» дышал с таким хрустом, что, казалось, рассыпает искры бенгальский огонь. Пальцы превратились в когти стервятника. Изо рта фонтаном била кровь. Он задыхался. Тэпп отвернулся. Не мог смотреть. Не мог слушать этот треск фейерверка человеческих страданий. Пока вы кого-нибудь не убьете, не поймете, насколько это тяжело.

Останься со мной, попросил Футболка Нирвана.

Тэпп перевесился через забор, его рвало в крапиву. Сначала он решил, будто ему почудился голос автостопщика, или он очень сильно хотел, чтобы почудился. Но второй раз развеял все сомнения. Останься со мной. Пожалуйста.

Футболка Нирвана ни о чем не жалел. И не злился. Он дрожал, зубы выбивали дробь, лицо серело. У него был вид, словно он провел час в холодильной камере. Тэпп оперся о колено и неуклюже взял парня за руку. Ему было мучительно неловко, как в кадрили, когда в некоторых фигурах приходится держать за руку парня. И эта каждый раз ложная тревога – вот уже вроде последний вздох, но раненый глотал и продолжал стоически хрипеть.