Сергей Бабернов - Возвращение

— Я ведь всё знаю, — говорила при встрече Алла Александровна. — Ты обещал вернуться. Ты вернулся.

Старуха не могла этого знать! Первый и последний разговор о возвращении и побеге из городской трясины состоялся на ночной крыше. Она не могла знать о нём. Если только… Бред! Семидесителетняя старуха карабкающаяся на чердак! Чепуха! Но откуда она знает? Что за скелеты прячутся в шкафу милейшей Аллы Александровны?!

Я задрал голову. Вот он карниз, на котором завязался немыслимый узел. В шею словно вбили клин. Я не мог двинуться. Хотелось кричать от ужаса. На фоне серого неба чётко вырисовывался девичий силуэт. Она стояла на самом краю. Я бросился к подъезду. Вот она обещанная встреча! Вот то, ради чего я здесь очутился! Всё начнётся там, где было безжало-стно разорвано!

Что начнётся?! Я не знал! Я даже забыл о мести! О страшной мести убийцам. Я ведь их почти уже вычислил. Она на крыше! Она ждёт меня! Ни о чём другом я думать не мог!

Никогда раньше не волновало меня количество ступенек в высотном доме. Теперь, спотыкаясь, я отсчитывал каждый десяток собственным дыханием. Миллион острых иголочек впивались в лёгкие (вот они, две с половиной пачки сигарет в день), одежда взмокла от пота. До чердака я добрался в состоянии близком к разобранному. Пинком открыл дверь. Вывалился на крышу.

— Ты? — прохрипел я.

— Здравствуйте, — Алла (другая, не та, встречи с которой я ждал) встретила меня улыбкой. — А мы вас давно заметили. Ещё на площади.

— Мы? — я огляделся в безумной надежде.

На противоположенном краю крыши маячила мрачная фигура Ворона.

— Древние майя считали, что человек раз в день должен оставаться наедине с небесами, — эрудированный юноша даже не обернулся в мою сторону. — Чтобы узнать волю богов. Или настрой космоса, говоря современным языком. Что вы об этом думаете?

— Почему вы здесь? — я с трудом обретал способность связно мыслить.

— Я же говорю, — Ворон отошёл от края и наконец удостоил меня взгляда. — Медитация. Обретение гармонии.

— Почему здесь?

— Во-первых достаточно высоко. Во-вторых, единственный дом, где перепуганный обыватель не навесил на дверь замок.

— Вы знаете, что здесь произошло? Здесь погиб человек.

— Ого! — в глазах парня вспыхнул интерес. — Тогда это место вдвойне ценно. Особые вибрации. Энергетика. Волны страха.

— Это была девушка! Юная! Красивая! — мне очень хотелось расквасить юному цинику нос. Посмотрим, какие волны ты испустишь, путаясь в кровавых соплях.

— Вы говорите про неё? — рука Аллы коснулась моего плеча.

— Про неё, — злость погасла.

— Извините, мы не знали.

— А в чём собственно дело? — встрял знаток ритуалов майя. — Про кого, про неё?

— Заткнись! — бросила девушка.

Ворон обиженно ретировался на край крыши и принялся за очередной сеанс связи с космосом.

— Бабушка очень хочет вас видеть, — сообщила Алла.

— Я её тоже. Есть кое-какие вопросы. Ей очень придётся постараться, чтобы ответить на них.

— Вы какой-то странный. Это из-за меня?

— Из-за тебя?

— Да, из-за ночи.

— Значит, ты всё помнишь? Утром дурака валяла?

— Не помню я ничего! Потому и спрашиваю. Может, чем обидела вас? Так я, действительно, не в себе была! Извините, если что…

— Я в курсе этого случая, — подал голос Ворон. Желание явить миру собственные знания пересилило чувство обиды. — Типичная болезнь средневековых женщин. Знаете, когда они, воображали себя ведьмами и отправлялись на шабаш? Вы для Аллы воплощаете нечто противостоящее канонам обыденности…

— Люцифера?

— Примем такой термин. Тогда ночная прогулка объясняется прорывом подавленной сексуальности и неприятием буржуазных ценностей. Провал в памяти — работа проснувшихся комплексов.

— А как же метла, мазь из белены и сало некрещеного ребёнка?

— Недостойная внимания атрибутика. Всё здесь! — Ворон ткнул себя пальцем в лоб и принял позу римского трибуна.

— Откуда ты такой умный взялся? — свихнувшийся от прочитанной горы литературы мальчишка вызывал уже не столько раздражение, сколько сочувствующую улыбку.

— Я не трачу время на мелочи! Каждая секунда посвящена самообразованию. Я не интересуюсь материальными ценностями. Знание — истинный капитал. В двадцать первом веке мы превратим землю в огромное хранилище знания. Промышленность, бизнес и прочая чепуха будут переведены в космические гетто!

— У Ворона свой сайт в Интернете, — Алла зажмурилась от благоговения.

— Три, — поправил будущий всепланетный архивариус, — и с десяток веб-страниц. В чатах меня неплохо знают. На форумах…

— Откуда же средства на столь бурную деятельность, — поинтересовался я. — Поделись секретом с писателем-неудачником. Может, хоть на старости лет поживу в своё удовольствие.

— Так сложилось, — противник буржуазного образа жизни неожиданно смутился. — В общем… Силой обстоятельств я не стеснён в финансах.

— Родители ему деньги подкидывают, — объяснила девушка. — И брат. Чего ты на мозги капаешь?

— Я не имею ничего общего с этими мещанами! — Ворон покраснел. — Я живу отдельно! Я… Никто не принуждал их выдавать мне деньги. Почему я должен отказываться?! В конце концов, это их обязанность… Я забочусь о судьбе человечества, в то время как они решают ничтожные проблемки. Их долг — финансировать меня!

— Да ладно тебе, — я едва сдерживал смех. У доморощенного анархиста оказался за спиной солидный капитал. Что же, в таком случае и побунтовать можно. — Неважно откуда приходят деньги. Главное на что тратятся.

Разоблачённый низвергатель мещанских ценностей одарил меня недоверчивым взглядом.

— И я ему про то же, — вставила Алла. — Хотя бы не грубил своей родне.

Ворон смотрел то на меня, то на девушку. Неожиданно по-детски наивно улыбнулся. Несчастный парень. Мы двое, наверное, единственные, кто слушает его бредни и общается не из-за толстого кошелька родителей. Уже при рождении он попал в изоляцию. Родители заменили себя дорогими подарками и электронными игрушками, сверстники заискивающе вертели невидимыми хвостиками, в надежде урвать кусочек чужого благосостояния, а потом злобно шипеть за спиной. Вот откуда ненависть к человечеству, дикие фантазии, мешанина в голове. По сути дела, он, уже взрослый человек, до сих пор лишь средство вложения капиталов для родни и предмет зависти для нищенствующих одногодок.

— Хорошо, что вы так думаете, — снова печоринская складка на переносице. — Революции всегда делались на деньги враждебных классов. Кстати, вам будет это интересно. Вы читали Достоевского?

— Ну, не всего, конечно.

— Всего и не надо! Вы наверняка заметили параллели с Лавкрафтом.

— С кем?

— С Лавкрафтом!

Я лишь пожал плечами.