Меган Миранда - Найди меня, если сможешь

Я беру трубку, просто чтобы прекратить это все. – Алло! Алло! Вы меня слышите? – на том конце провода говорит женщина маминого возраста или немного постарше.

– Да, говорите.

Меньше всего хочется, чтобы она перезванивала, если я сейчас повешу трубку.

– Я несколько дней к вам дозваниваюсь. Я видела в новостях… – очень эмоционально сообщает женский голос.

Закрываю глаза. Лишь бы она быстрее замолчала. Еще один чужой человек, которым движут благие намерения. Или не очень благие.

– Я живу в округе Коллинз, – продолжает она, но я понятия не имею, где этот округ. – Возле парка Нортридж.

И что?

– Кажется, я должна вам кое-что вернуть.

В итоге адвокат, которого я до этого никогда не видела, убеждает Элиота встретиться со мной и поговорить, чтобы восстановить события того вечера.

Я уже бывала здесь и потому с трудом удерживаюсь от замечаний, когда Джо вместо въезда сворачивает к выезду. В последний раз смотрю на экран телефона и прячу его в сумку. Я на взводе.

Воодушевление от предстоящей встречи с братом сменилось страхом. И единственный человек, который способен понять, что на самом деле стоит за простой фразой «Еду сегодня к брату», по-прежнему не отвечает на сообщения. Я последний раз видела его два дня назад на панихиде – и с тех пор он молчит.

Джо паркуется. А я вдруг перестаю понимать, зачем сюда приехала. Я не знаю, что говорить, как себя вести. Джо открывает дверь машины, но, увидев, что я не шевелюсь, снова закрывает ее.

– Я не знаю, что сказать ему, – объясняю я.

Джо вздыхает.

– Он твой брат. Ты поймешь.

Но прошло полгода. Он там, я здесь. И получится ли у нас преодолеть эту бездну?

Джо поворачивается ко мне.

– Ладно, к паре вещей ты должна быть готова. Он похудел. Нелепо зарос – челка постоянно закрывает глаза, я аж бешусь.

Поднимаю голову и выдавливаю из себя улыбку. Вспоминаю прежнего Элиота. Вспоминаю, как застыла в недоумении мама, когда он сам себе откромсал челку. Как я тогда еле сдержала смех.

– И еще, ему страшно.

– Ты же говорил, что адвокат настроен на успех…

– Ему страшно от того, что ты о нем думаешь. Он поэтому не хотел тебя видеть все это время. Он помнит только… – Джо замолкает, смотрит в окно, затем отгоняет от себя видение. – Он помнит только, что увидел тебя за окном, а у него в руках было ружье. Он помнит только тебя.

Вот оно, единственное, что той ночью сумело преодолеть пропасть. Прошло прямо сквозь него.

Я смотрю в окно, вспоминаю лицо Элиота. Эта линия делит и его жизнь тоже.

– Я готова.

Наконец с формальностями покончено, вещи сданы в камеру хранения, связи с внешним миром оборваны, и первое, что я вижу – это спина адвоката, склонившегося через стол к собеседнику. А затем раздается срежет металла по металлу, и встает Элиот. Он именно такой, как описал его Джо: худющий, заросший. Шесть месяцев в одиночестве, взаперти наложили свой отпечаток. Но сейчас все это не имеет значения. Передо мной мой брат.

Он быстро переводит взгляд запавших глаз с Джо на меня, и лицо его смягчается. Что бы он ни хотел прочитать во мне, он уже это сделал.

– Привет, – говорит он, и я улыбаюсь от одного этого слова, хотя ни на секунду не забываю, где мы и по какому поводу. Я даже не представляла, как мне не хватало его голоса последние полгода…

И я обнимаю его, хотя никто от нас такого не ждал, но так надо, потому что Джо оказался прав: он мой брат, и не надо ни о чем думать. Я слышу его еле слышное «прости» – он повторяет и повторяет его. И садится за стол. Я сажусь напротив, рядом с Джо.

– Нет, это ты прости меня.

Я смотрю ему в глаза сквозь пелену слез, а он качает головой – не понимает.

– Прости, что оставила тебя там .

Эта мысль не давала мне покоя. Если бы я тогда позвала его, а не сбежала в сарай… Если бы прямо тогда показала, что верю ему… верю, что он невиновен. То, может, он бы сразу пришел в себя…

– Я столько бы вещей сейчас сделал иначе. И до. И после. Как я скучал по тебе, Кеннеди.

Мы смотрим друг на друга через стол. И я верю: он вернется ко мне.

Адвокат обсуждает с нами материалы дела, но Элиот все время сидит, уставившись на сложенные перед собой руки, будто ему невыносимо слушать, о чем мы говорим. Сколько же раз ему пришлось вынести эту процедуру? А какие ужасы он видел?

– Элиот сидел у себя в комнате за столом, работал над проектом, не слышал, как вернулись мама с Уиллом. Первое, что он помнит, – это звук выстрела, – комментирует адвокат.

Джо накрывает ладонь Элиота своей, чтобы успокоить. Как накрывал мою.

Дальше адвокат озвучивает факты об Уилле, которые ему, должно быть, рассказал Элиот и о которых мы понятия не имели. Говорит о тиране, который манипулировал Элиотом при помощи оценок и статуса в колледже, запрещал матери общаться с коллегами – и с нами.

– В ночь преступления, – продолжает адвокат, – Элиот заметил синяк у матери около ключицы. Перед уходом из дома она прикрыла его шарфиком. И Элиот поругался с ней из-за синяка, спросил, не избивает ли ее Уилл.

Я закрываю глаза. Появляется картинка. Вот мама стоит перед зеркалом, поправляет шарфик, внимательно вглядывается в свое отражение. А может, именно вмешательство Элиота стало последней каплей. Может, как раз той ночью мама решила поставить точку, и это так взбесило Уилла, что маме пришлось схватиться за ружье.

Элиот единственный видел, каким на самом деле был Уилл. Он всегда замечал больше, чем любой из нас. Всегда замечал знаки.

– Я помню шарф, – выговариваю я и добавляю, уже обращаясь к Элиоту: – Но я ничего не знала.

Адвокат делает паузу, что-то помечает в своих записях.

– Хорошо, это поможет делу.

Элиот проводит рукой по отросшим волосам.

– Это я подтолкнул ее. Спровоцировал то, что произошло ночью.

Я мотаю головой.

– Не ты. Это он.

Адвокат смотрит на нас по очереди и продолжает:

– Полиция беседовала с Хантером Лонгом, и он подтвердил показания Элиота. Хантер сообщил, что Элиот неоднократно рассказывал ему об Уилле. Хотя, конечно, этот мальчик – не самый благонадежный свидетель, он может исчезнуть в самый неподходящий момент.

Элиот качает головой.

– Он не станет давать показания. Не заставляйте его. Когда он в первый раз сбежал, то жил в приюте тут неподалеку, и там что-то произошло. С тех пор он не хочет связываться с властями…

Странное чувство появляется у меня в груди. Но адвокат продолжает:

– Надеюсь, до этого не дойдет. Улики показывают, что первым стрелял Уилл. Криминалисты подтвердили: все отпечатки на сейфе принадлежат исключительно вашей матери.

И они разбирают материалы дела, которые могут подтвердить нашу версию: Элиот услышал выстрел и выскочил из комнаты. Увидев маму на лестнице, всю в крови, он испытал тяжелое потрясение и дальше действовал в состоянии аффекта. Но Элиоту предстоит жить с тем, что он совершил. Это все равно ужасно. Одно это чувство заставило его поверить, что он виновен. Поэтому он не мог смотреть мне в глаза.