Джесс Райдер - Не ищи меня

– Что случилось, Джен? Ты меня пугаешь. Бога ради, скажи уже.

Она глубоко вздыхает.

– Меня нашел Сэм.

– Сэм? – Его имя отдается болью. – Но… как?

– Не знаю. Я думала, что выбрала себе для укрытия самый непримечательный городок в Англии, но оказалось, это его родной город. Мы случайно встретились – по крайней мере, я думаю, что это было случайно, хотя я уже больше ничего не знаю. Голова идет кругом, когда пытаюсь разобраться, что к чему. Вчера он пришел поговорить. Вел себя будто не знал об аварии. Я рассказала ему, что случилось, он выглядел искренне удивленным. Но теперь я не могу избавиться от мысли… Вдруг он притворялся?

Сэм… В памяти всплывает, как он бегал перед домом, потрясая воображаемым пожарным шлангом. Эмили кричала во весь голос: «Пиу-пиу! Пиу-пиу!» – и хихикала, когда он поднимал ее и они делали вид, что спасают застрявшую на магнолии «кису».

– Я так и не решила насчет Сэма, – говорю я. – Он был таким милым, когда мы в последний раз разговаривали, поклялся, что не имеет к произошедшему никакого отношения. Но… никогда ведь не знаешь наверняка, правда? Люди все время лгут.

Джен виновато опускает глаза.

И в этот, самый неподходящий, момент Йоланта приносит наши напитки. Мы резко замолкаем и, пока она их расставляет, сидим в тишине.

– Сахару? – спрашивает она, изучая наши лица и позы. Нетерпеливые, встревоженные, заговорщицкие.

– Нет, спасибо, – отвечает Джен, и Йоланта уходит – вне всякого сомнения, сплетничать обо мне на кухне.

– Есть новости о Нике? – спрашиваю я, когда она уже не может нас услышать.

Меня охватывает ужас при мысли о том, как он проснется и вспомнит, что видел в тот день. До сих пор не могу забыть изумление, отразившееся на его лице, когда он увидел меня из окна, и ненависть, с которой скрестились наши взгляды.

– Не знаю, как он, – отвечает Джен мрачно. – В этом-то и беда: нам никак не проверить. Не хочу спрашивать в больнице, сомневаюсь, что мне там ответят.

– Да, скорее всего, не ответят…

Она делает паузу, чтобы глотнуть свой чай.

– Может быть, тебе позвонить? Официально ты все еще его ближайший родственник.

Я содрогаюсь при одной мысли.

– Я боюсь. У меня могут попросить номер удостоверения личности, контактную информацию…

Некоторое время мы сидим молча, погрузившись в свои мысли. Я сердита на Джен за то, что она приехала. Мы обе сменили имена, но стараемся свести общение к минимуму. Никаких звонков, сообщений, электронных писем. При смене адреса мы извещаем друг друга по почте, но в остальном стараемся держаться друг от друга подальше. Так безопаснее.

– Боюсь, Сэм ищет тебя, – наконец говорит Джен. – Он уверен, по вполне понятным причинам, что мы смертельные враги. Думает, что это от тебя я прячусь, и хочет стать твоим героем-мстителем.

Я хмурюсь.

– О чем ты? Моим героем-мстителем?

– Если ты попросишь, он меня убьет, вот что он сказал.

Я захлебываюсь молочной пенкой.

– Что?!

– Он хочет искупить свою вину. Думает, это все из-за него. Я, конечно, ничего ему не сказала, но подумала, нужно предупредить, что он пытается тебя найти.

– Но он ведь не последовал за тобой сюда? Боже, Джен… прости, Анна.

– Нет, я уверена, что за мной никто не следил. Я была очень осторожна. К тому же он и на секунду не сможет представить, что я приведу его к тебе. Никто не знает, что мы поддерживаем связь.

– А вдруг Ник очнулся и послал Сэма нас искать? – говорю я.

– Меня больше беспокоит Хейли, – отвечает Джен. – Она в ярости, ведь я так и не навестила Ники, и наверняка что-то подозревает, поскольку мы обе пропали. Не знаю, но у меня такое ощущение, будто она в курсе, что мы сговорились, каким-то образом ей все известно. Уверена, она винит в аварии меня. Это ведь моя машина съехала с полосы… Ее не убедили слова полицейских о том, что, скорее всего, виновата какая-то техническая неисправность.

Нет, виноват Ник, думаю я. Он пытался выхватить у тебя руль. По крайней мере, такова моя версия произошедшего. Он видел меня и понял, что Джен его предала. Но я не могу ей об этом сказать, потому что тогда она будет винить себя в смертях и увечьях. Я рада, что она не помнит, что случилось перед столкновением. Это к лучшему.

Она пытается сдержать слезы.

– Не знаю, куда теперь идти, что делать. Ничего больше не знаю. Кажется, я дошла до предела.

– Не говори так, – я положила ладонь ей на руку.

– Может быть, тебе стоит на всякий случай уехать из Борнмута.

– Не хочу переезжать, – отвечаю я. – Это будет нечестно по отношению к маме. Она такая замечательная, я бы не смогла пережить этот год без нее. Я выдернула ее из дома, отрезала от всех друзей… Раньше мы все время ссорились, но теперь по-настоящему близки.

– Я рада. Хорошо, что ты справляешься, учитывая, через что ты прошла.

Я внимательно смотрю на нее. С нее будто содрали фасад прежней Джен и оставили нагой и уязвимой.

– А ты как?

– Кажется, я не справляюсь, – она теребит руки. – Пыталась ходить к психотерапевту, но не рассказывала ей всего, так неудивительно, что ничего не вышло. Потом кое-кого встретила – он был очень славный. Скучноватый, но в хорошем смысле. Надежный. С золотым сердцем, – ее голос почти дрожит. – Теперь все кончено, я порвала с ним. Всей правды я ему не говорила, но сказала об аварии. О том, какой виноватой себя чувствую. Крис – христианин. Он постоянно твердит о прощении, но мне плевать, что говорят другие, есть вещи, которые нельзя простить, просто нельзя. Да я и не верю в Бога, так какая разница? Бог не может мне помочь. Не его прощение мне нужно.

– Я тебя прощаю, – говорю я, беря ее за руку. – Я сказала это, когда мы в последний раз виделись, и я говорила искренне. Тебе самой нужно себя простить.

– Не понимаю, как ты можешь смотреть на меня, не говоря уж о том, чтобы касаться.

Ее боль почти видима глазу. Она отражается у нее на лице, в том, как стискивают друг друга ее пальцы, как сгорбились плечи. Я не могу этого вынести. «Пожалуйста, Джен, не поступай так со мной, пожалуйста».

– Нам всем нужно двигаться дальше, – говорю я.

– Я пыталась много раз, но я не могу. Не важно, куда я еду и что делаю, я всегда ношу этот груз с собой, я никогда не смогу его отпустить.

– Это тяжело, но у тебя нет выбора.

– Нет, есть. Я могу со всем этим покончить.

Я крепче сжимаю ее руку.

– Нет-нет, не говори так. Ты не должна…

– Это самая простая вещь на свете, если действительно хочешь это сделать.

Она смотрит в сторону моря, будто представляя, как погружается в его холодные серые глубины. Я понимаю это искушение. Было время, когда и я не могла встать с постели, не могла есть, не могла разговаривать ни с кем, кроме мамы. Я тоже думала о том, чтобы со всем покончить, несколько раз, только я бы не стала топиться, я бы выбрала таблетки. Я не смогла бы с уверенностью сказать, что не буду бороться за жизнь, когда вода хлынет мне в легкие.