Иван Миронов - Плохая шутка

Денис двинулся по небольшому коридорчику в сторону комнаты, мимоходом взглянув на дверь туалета, за которой ему вчера открылся неведомый раньше мир Анку. Безжизненный мир непрощенного убийцы. Мертвый лес, мертвое озеро и бесконечное поле жизни.

Оторвав взгляд от двери, он шагнул к проходу в комнату и остановился. На него пристально смотрели древние глаза Анку. Лицо, по которому невозможно было определить возраст, светилось холодным спокойствием, а на тонких губах играла легкая уверенная улыбка. Именно спокойствие и улыбка окончательно привели Дениса к выводу, что не только не произошло улучшений, но и что степень дерьмовости ситуации повышалась с каждой секундой.

«Приплыли», – обреченно вздохнул Денис.

На него навалилось чувство безразличия. Тяжелое, но спокойное. Мысль о том, что при плохом раскладе ему предстояло стать преемником Анку, не вызвала в нем никаких эмоций.

В комнате из мебели остался лишь один стул, на котором и сидел Анку. Второй стул и журнальный столик исчезли. И без того безликая комната превратилась в некое подобие одиночной палаты в психиатрической клинике.

«Здесь была картина», – вспомнил Денис, шагнул в комнату и обернулся на стену. Правее от выхода висело полотно, на которое он обращал внимание в оба посещения квартиры. Адам и Ева.

Денис против воли усмехнулся. Это походило на усмешку обреченного преступника, которому начали рассказывать о вечной жизни после казни.

– Ты увидел что-то забавное? – произнес Анку, и Денис моментально почувствовал, что за каменным спокойствием скрывается дикая, еле сдерживаемая ярость.

– Просто смотрю на картину, – сказал он.

Вспомнив, что из себя представляет Анкудинов, Денис понял, что не все еще потеряно. Анку ненавидел его и в глубине души боялся. А значит, шанс был. Но Денис не представлял, как действовать дальше: в голливудских фильмах герой по какому-то нереальному совпадения или по знамению в последний момент всегда находил выход из ситуации. Но здесь и сейчас не было ни режиссера, ни сценария, чтобы понять, что делать.

– Посмотри, посмотри, – проговорил Анкудинов. – Только не долго, ибо нам предстоит выдвигаться.

– Мы куда-то идем? – спросил Денис.

– Естественно! – произнес Анку все с тем же внутренним бешенством, глубоко запрятанным за ширмой внешнего спокойствия. – Сам понимаешь, мне нужно передавать дела и уходить на пенсию. Я ее заслужил, не правда ли?

Денис ничего не ответил. Он почувствовал в груди несильное жжение, смешанное с легкой дрожью, похожее на ощущение курильщика, который давно не брал в рот сигарету и которому предстояло подождать еще несколько минут. Странное чувство, но не неприятное.

– Конечно, заслужил, – сам ответил на свой вопрос Анку.

Он встал, наигранно поправил полы пиджака, неспешно стряхнул несуществующие пылинки с рукавов. Затем медленно, шаг за шагом, прошествовал мимо Дениса к коридору. У Дениса по спине побежал холодок, а на руках появилась «гусиная кожа». Он готов был сейчас отдать все, что угодно, лишь бы не ощущать этой холодной, промозглой сырости, которой веяло от Смерти. Анкудинов это заметил и улыбнулся чуть шире.

– Не волнуйся, я задержу тебя ненадолго. Я, знаешь ли, сам очень спешу.

Он рассмеялся уже до боли знакомым Денису бесчувственным смехом.

– Билеты куплены, сумки собраны. Так что поспешим.

И он распахнул дверь туалета, открывая путь во Владения Смерти, которые она (или скорее, он), решила переписать на московского курьера Дениса Крайнова.

– Я никуда не пойду! – произнес Денис. В его голосе появилась уверенность, которой он не ощущал.

– Прости? – переспросил Анкудинов, но по его глазам было видно, что он все прекрасно расслышал. Лицо Анку от ярости запузырилось язвами, лопающимися и вновь надувающимися. Зубы, видневшиеся из-за просвечивающей тонкой, омертвелой кожи, скалились в ухмылке. Серые глаза сверлили ненавидящим взглядом Дениса.

В голове Дениса в мгновение ока промелькнули две мысли, совершенно противоположные: страх, что сейчас начнется невыносимая экзекуция в стиле Анку, и дикая радость от того, что он смог довести до белого каления гада, который превратил его в разносчика смерти.

Через секунду Денис с удивлением понял, что боль в голове не возникла, но прежде, чем он успел это обдумать, две мертвенно-холодные, как сталь, руки сжали его горло, и он почувствовал, как его ноги отрываются от пола.

Жнец подождал, пока из горла курьера не раздастся хрип, и только тогда бросил уже не сопротивляющееся тело на мертвую землю безымянного мирка. Стена леса окружала их, создавая интимную обстановку для разговора têt-à-têt. Он не мог убить наглеца, он не мог, как недавно выяснилось, забраться к нему в голову и привести в чувство бунтовщика, но он пока еще был в состоянии воздействовать на него физически. Хотя для того, чтобы убедить Дениса, сила ему не требовалась. Он знал другой способ.

– Прошу меня великодушно извинить, – произнес Анку нарочито грустным голосом, – но необходимость выполнения сделки требует от меня более радикальных мер.

Он полез во внутренний карман пиджака и достал ярко-белый конверт. Затем бросил его на грудь распростертому на земле курьеру. На письме, слишком ярком в этом мрачном лесу, бурлила кроваво-красная надпись «AMS». В графе «Кому» значилась «Абадеева Светлана».

Денис, не поднимаясь, вытянул шею и взглянул на письмо. Увидев фамилию Ланы, он рванулся, словно бы вылетел из-под письма, не дотрагиваясь до него.

«Это какая-то ошибка! – панически метнулась в голове мысль, и тут же на нее наслоилась другая: – Нет, этот гад сделал так намеренно. Это письмо не Лане…»

– Это не однофамилица, смею тебя заверить, – холодно проговорил Анку и, присев, поднял конверт. – Как я уже говорил, сделка, в результате, никогда не бывает взаимовыгодной, но у тебя есть серьезный шанс хотя бы сохранить то, что тебе дорого.

Он с преувеличенно торжественным видом взглянул на надпись на конверте:

– Вернее сказать, сохранить того, кто тебе дорог. Вариантов – два. Первый – наименее предпочтительный. Ты продолжаешь свое героическое позерство, в то время как твоя спутница отправляется в пустоту, а в итоге ты все равно попадаешь сюда. И второй – наиболее предпочтительный. Ты перестаешь паясничать, а я рву письмо, и Лана живет, долго и счастливо коптя своей свечкой.

Он убрал конверт обратно в пиджак.

Денис растерянно смотрел на лацкан, за которым исчезло уведомление о смерти для Ланы, не в силах проговорить ни слова. В голове перемешалось все: и постыдное желание сопротивляться, несмотря на последствия, и желание согласиться с Анкудиновым и тем самым обречь себя на вечное проклятие.