Грир Хендрикс - Безымянная девушка

Я останавливаюсь в конце коридора.

Все тело начинает чесаться, будто мой шерстяной свитер внезапно стал колючим; мне не хватает воздуха – то ли едкий запах свечи забил легкие, то ли на меня так подействовали заигрывания Фила. Не новое для меня ощущение. Именно поэтому я уехала из дома много лет назад.

Я выхожу на заднее крыльцо.

Стою и жадно глотаю холодный воздух. Рука сама лезет в карман, нащупывает гладкий пластиковый корпус мобильного телефона.

Рано или поздно деньги у родителей кончатся. Теперь я должна копить и копить. А если я отклоню предложение доктора Шилдса, он найдет другого респондента, более уступчивого.

Я и сама понимаю, что ищу слишком много доводов.

Я вынимаю телефон и отвечаю доктору Шилдсу: «Меня устроит любое время в субботу или в воскресенье».

Почти сразу я вижу на экране три точки: он пишет ответ. Спустя мгновение я читаю: «Отлично. Вы записаны на 12 часов в субботу. В том же месте».

24 ноября, суббота

Респондент 52, вы даже не представляете, с каким нетерпением ожидался ваш приход на третий сеанс.

Вы выглядите как всегда чудесно, но вид у вас подавленный. Войдя в комнату № 214, вы медленно снимаете куртку и вешаете ее на спинку стула. Она висит неровно, но вы ее не поправляете. Грузно опускаетесь на стул, медлите перед тем, как нажать «ввод».

Вы тоже провели День благодарения в одиночестве?

Появляется первый вопрос, вы принимаетесь излагать свои мысли, и ваша подлинная природа берет верх, вы оживляетесь.

О-о. Значит, процесс этот начинает доставлять вам удовольствие?

На экране всплывает четвертый вопрос, и ваши пальцы побежали по клавиатуре. Поза у вас уверенная. Вы не суетитесь. Все это указывает на то, что в отношении затронутой темы вами владеют особенно сильные и совершенно определенные чувства.

Вы увидели, как жених вашей подруги за неделю до свадьбы целуется с другой женщиной. Вы ей расскажете об этом?

Я поступила бы следующим образом, печатаете вы. Подошла бы к нему и заявила, что у него есть 24 часа на то, чтобы самому ей признаться, иначе потом это сделаю я. Другое дело, если он со своими приятелями устроил мальчишник в стриптиз-клубе и сует двадцатку за набедренную повязку. Многие парни так делают – напоказ. В любом другом случае его поступку нет оправдания. И я не смогла бы отвести взгляд, притворившись, будто ничего не видела. Потому что если парень обманул тебя один раз, значит, он обманет снова.

Поставив точку, вы перестаете печатать, отсылаете ответ и ждете следующего вопроса.

А вопроса нет.

Проходит минута.

Все нормально? спрашиваете вы.

Проходит еще минута.

На экране формируется ответ: Минутку, пожалуйста.

Вы озадачены, но киваете.

Вы категоричны в своем суждении: по-видимому, считаете, что человек не способен изменить свою натуру, даже если его импульсы приводят к страданиям и разрушению.

Вы хмуритесь, и чуть сузившиеся глаза подчеркивают глубину вашей убежденности.

Потому что если парень обманул тебя один раз, значит, он обманет снова.

Вы ждете следующего вопроса. Но он еще не готов.

Ваши ответы неожиданно выстроились в связную цепочку: просто божественное откровение.

Значимые строки ваших прошлых ответов были проанализированы:

Я не настроена на длительные отношения , написали вы во время второго сеанса.

Вы оборачиваетесь и бросаете взгляд на часы, что висят на стене у вас за спиной, потом обращаете его на дверь. С какого ракурса на вас ни посмотри, вы обворожительны.

Надеюсь, ничего страшного, если я нарушу правила? Это вы написали перед тем, как признались, что участие в этом исследовании заставляет вас пересматривать свое отношение к собственным нравственным принципам.

Морща лоб, вы смотрите на монитор и рассеянно теребите серебряные колечки на указательном пальце. Одна из ваших привычек, когда вы о чем-то думаете или взволнованы.

Мне очень нужны деньги , написали вы во время первого сеанса.

Происходит нечто неординарное.

Как будто вы теперь направляете исследование в другое русло. Вы, молодая женщина, которой изначально здесь вовсе не должно было быть.

Вам заданы еще два вопроса. Они не имеют отношения к теме данного исследования, но об этом вы не узнаете.

Вы отвечаете на оба вопроса уверенно. Безукоризненно.

Последний вопрос, что вам будет задан сегодня, ни один другой респондент никогда не увидит.

Он предназначен исключительно для вас.

Когда этот вопрос появляется на мониторе, вы широко распахиваете глаза, взглядом бегая по экрану.

Дадите один ответ, и, покинув эту комнату, больше уже никогда не вернетесь.

Ответите иначе, и перед вами откроются безграничные возможности; не исключено, что вы станете пионером в области исследования психологии личности.

Я рискую, задавая этот вопрос.

Но вы того стоите.

Вы отвечаете не сразу. Отодвигаетесь на стуле и встаете.

Потом исчезаете из поля зрения.

Ваши шаги выстукивают дробь по застланному линолеумом полу. Вот вы снова в кадре, а потом опять скрываетесь из виду.

Расхаживаете по комнате.

Мы поменялись ролями: теперь мешкаете вы. Но именно вы решите, трансформируется ли этот эксперимент в нечто более выдающееся.

Вы возвращаетесь на свое место, всем телом подаетесь вперед, перечитывая вопрос. Ваш взгляд порхает по экрану.

Не хотели бы вы расширить рамки своего участия в этом исследовании? Вознаграждение было бы значительно выше, но и от вас потребуется значительно больше.

Вы медленно кладете руки на клавиатуру и начинаете печатать.

Я согласна.

24 ноября, суббота

Третий сеанс начинался как обычно: Бен, в свитере с V-образным вырезом, ждал меня в вестибюле. Пустой кабинет. На столе в первом ряду открыт ноутбук, на экране приветствие: С возвращением вас, Респондент 52. Добро пожаловать.

Я почти с радостью думала о том, как стану сегодня отвечать на вопросы доктора Шилдса, – наверно, меня прельщала возможность выплеснуть свои сумбурные чувства после визита к родителям.

Но к концу сеанса стало происходить нечто странное.

Сразу же после того как я ответила на вопрос о парне, изменяющем своей невесте, последовала длинная пауза, и тон беседы тоже изменился. Не могу сказать, как именно, но чувствовалось, что следующие два вопроса другого порядка. Я предполагала, что буду рассказывать о личных переживаниях и впечатлениях. Однако те последние вопросы были из разряда глобальных, философских, как на экзамене по гражданскому праву. С бухты-барахты на них не ответишь, нужно подумать, хотя мне не пришлось залезать глубоко в свои мучительные воспоминания, как зачастую требовал от меня доктор Шилдс.