Камилла Стен - Мертвый город

Песня, кажется, звучит из самих стен, каплями просачивается сквозь них вместе с сыростью. Но это Айна. Она тихо мурлычет ее своим на удивление приятным голосом:

– «Прости мне все мои грехи, позволь их кровью смыть…»

Тон у старухи благолепный, пусть сам текст не отличается глубоким содержанием, а поскольку ее пение многократно отражается от стен, создается впечатление, что поет целый хор из сотен голосов.

– Все сейчас закончится, – говорит она чуть ли не со слезами в голосе. – Все закончится. Время воскрешения пришло.

Я гляжу на воду. По ее поверхности в нашу сторону бегут еле заметные круги.

Не знаю, какие точно планы у Айны, но где-то в глубине души понимаю, что она явно не собирается выпускать нас отсюда. Какие бы мысли ни блуждали в ее больном мозгу, старуха в любом случае намеревается убить нас.

Айна впивается в меня взглядом.

– Он обещал, – говорит она с надеждой и одновременно с агрессией. – Пастор обещал вернуться, если я буду ждать. Он сказал, что это не займет много времени. Я не хотела оставаться там, наверху, но он сказал. Он сказал… – Качает головой и бормочет рассеянно себе под нос: – Я ждала, как он сказал. Но этого было явно недостаточно.

Айна ставит лампу на землю, и в результате туннель оказывается освещенным снизу. Ее силуэт тенью отражается на стене.

Мне надо заставить ее продолжить разговор. Пока старуха говорит, она не пустит в ход нож, который сжимает в руке.

– Ты хочешь, чтобы другие вернулись, – произношу я осторожно, пытаясь разобрать ее бормотание. Мой мозг лихорадочно работает. Но я еще до конца не пришла в себя после падения, и в моей голове царит хаос. Мне трудно сосредоточиться.

– Да! – выдыхает Айна; свет, идущий снизу, смягчает черты ее лица. – Они спустились под землю, чтобы принести жертву. Мы должны были жить в благодати Божьей. Он сказал, что мне надо увидеть это. Он сказал… он сказал…

Старуха замолкает, ее лицо искажает гримаса отчаяния.

– Именно поэтому они не вернулись, – шепчет она. – Нам всем требовалось принимать участие в обряде. Очиститься от грехов с помощью крови, понимаешь? Но я не была там, и в итоге мы оказались не в полном составе…

Ее тонкая, испещренная морщинами нижняя губа дрожит.

Я пытаюсь найти слова, чтобы утешить ее.

– Ты не виновата, Айна…

Я вроде не сказала ничего особенного, использовала самое заурядное разговорное клише. Но ее глаза загораются. Она трясет головой.

– Да. Я не виновата. Это все произошло из-за нее. Из-за ведьмы.

Я вижу, как старуха сильнее сжимает нож.

– Я пыталась искупить свой грех, – бормочет она, кивая самой себе. – Старалась избавиться от нее. От этого порождения дьявола. Я позволила им забрать ее из города. Но этого было недостаточно. Они оказались беззащитными перед ней, понимаешь?

Последние слова она произносит заговорщицким тоном, доверительно шепчет мне их, как хорошей подруге, а потом кладет свободную руку на затылок Туне и снова кивает.

– Она разрушила гору над нашей церковью. Она и ее господин обрушили гору на них, но она не смогла заставить нас замолчать. Нет, это ей не удалось.

Айна гладит Туне по волосам своими корявыми пальцами с обкусанными ногтями.

– Я знаю, что мне надо делать, – говорит она. – Смыть грех кровью.

Затаив дыхание, я наблюдаю, как ее рука ползет вверх по голове Туне.

– Я совершила обряд над двумя другими, – продолжает старуха. – Поэтому их смерти тоже должны считаться жертвоприношениями. Было бы лучше совершить их здесь, под землей, но Господь видит всех нас. И видел мои деяния. Жизнь за жизнь.

Свет керосиновой лампы блуждает по сырым стенам.

– Мне понравились ее глаза, да будет тебе известно, – говорит мне Айна. – Рыжей девицы. Именно поэтому я оставила их открытыми. Они немного напоминали глаза пастора.

Она таращится на меня несколько секунд. А потом все происходит ужасно быстро.

Айна вцепляется Туне в волосы и одновременно толкает ее вперед так, что та оказывается на коленях перед водой.

Я кричу «НЕТ!», но мой вопль тонет в тихом пении и монотонном бормотании Айны, которое становится все громче одновременно с тем, как она подносит нож к горлу Туне и откидывает ее голову назад:

– Во имя Отца и Сына, и Святого Духа…

Я вжимаюсь в стену, когда что-то проносится мимо меня. Это Роберт бросается на нее, вытянув вперед свои связанные руки. Он втыкает их в Айну с огромной силой – и та, теряя равновесие, падает в воду лицом вперед и тянет за собой Туне.

– Роберт! – кричу я – и не успеваю подумать ни о чем, даже посмотреть на него, поскольку в это время старуха поднимается, отплевываясь и шипя от злости. Вода доходит ей до бедер.

Роберт пытается устоять на гладком краю озерца, но поскальзывается и падает. Я вижу, как он сильно ударяется о камни на берегу, прежде чем скатывается в воду.

Айна отпускает волосы Туне и толкает ее к стене, а потом делает два больших шага к Роберту и, подобно зверю, оскаливает зубы.

– Вы забрали его, – говорит она, – вы забрали его от меня.

А потом толкает тело Роберта под воду, упирается коленом ему в спину и держит так. Затем хватает его голову обеими руками и старается прижать ко дну; напрягаются ее мышцы, вздуваются жилы на шее. Я тоже бросаюсь в воду и пытаюсь оттащить ее в сторону, хватаю за руки. Но ее крошечное тело оказывается невероятно сильным. Айна царапает мне лицо так, что по щекам бежит кровь, а когда я в шоке закрываюсь руками, отталкивает меня от себя. Как долго Роберт находится под водой? Две минуты? Три?

Его сопротивление начинает слабеть. В мерцающем свете лампы видно, как вода над его головой окрашивается в красный цвет.

Я поднимаюсь на ноги, а потом… все внезапно заканчивается.

Айна замирает на месте. Мышцы ее рук напрягаются и расслабляются, напрягаются и… безжизненно повисают.

По лезвию ножа, пробившему ее горло, бежит ручеек крови, стекая ей на грудь. Она поднимает руку к шее и касается кончиками пальцев его острия, которое, подобно украшению, блестит у нее под подбородком. Открывает рот, словно намереваясь сказать что-то, но ни звука не срывается с ее губ. Затем медленно падает сбоку от Роберта и уходит под воду, и я вижу, как тень того, что еще несколько мгновений назад было Айной, плавно и грациозно погружается на дно, а потом начинает скользить к спуску шахты.

Туне все еще стоит неподвижно, как статуя, широко расставив ноги. Ее лицо покрыто пóтом; она тяжело дышит, провожая взглядом тело Айны. Уже успевшая подсохнуть царапина на ее шее находится почти точно в том же месте, где лезвие вышло из горла старухи. Руки, которые она держит вытянутыми перед собой, все еще скрючены, как если б сжимали рукоятку ножа.

Я сбрасываю с себя оцепенение и устремляюсь к Роберту. Хватаю его за руку и вытягиваю на поверхность, а затем пытаюсь вытащить его словно налитое свинцом тело на берег; и только когда голова и верхняя часть туловища оказываются над водой, переворачиваю его лицом вверх. Нос Роберта разбит; кровь, сбегая из него по щекам, орошает мокрые от воды волосы. Рот слегка приоткрыт, глаза закрыты.