Эдгар Уоллес - Эдгар Уоллес Том 13. Сын палача

— Я не желаю обсуждать эту тему.

Подозрения сыщика превратились в уверенность.

— Я знаю, что мистер Брайт признавался вам в любви.

Она изумленно взглянула на инспектора.

— Кто вам сказал?

— Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос.

Женщина вздохнула.

— Да, пожалуй, он объяснился… по–своему.

И снова спросила:

— Но кто вам мог сказать?

Сыщик не ответил.

— Как выглядит мистер Брайт?

— Разве вы не видели его?

— Я никого еще не видел, кроме главного констебля. Не знаю, поверите ли вы мне, миссис Феппер, но я искренне хочу помочь и вовсе не расставляю вам ловушки.

Она пристально взглянула на инспектора.

— Я верю вам. Я уже раньше слыхала о вас, мистер Ратор. Вас ведь прозвали Оратором за молчаливость, не правда ли?

Миссис Феппер слабо улыбнулась и заметила:

— А вы сегодня очень разговорчивы.

Оливер покраснел.

— Возможно, — смущенно сказал он. — Так что же вы можете мне сообщить о мистере Брайте?

Женщина сказала, что ей пришлось пережить несколько неприятных минут из–за его ухаживаний. Кроме того, он прислал два или три рискованных письма.

Оратор чувствовал: она чего–то не договаривает, не желая выдавать мистера Брайта.

— Вы уничтожили эти письма?

Она помолчала.

— Нет. Я решила сохранить их на всякий случай, хотя они были мне очень неприятны. Муж так слепо доверял мистеру Брайту, что я должна была быть готовой ко всему. Я заперла их в шкатулку. Видимо, в мое отсутствие муж открыл ее и вынул письма. У меня их больше нет. Странно, что мистер Феппер вдруг проявил интерес к моей шкатулке: я держала в ней только почтовую бумагу и конверты.

— Упоминал ли ваш муж когда–нибудь о письмах?

— Никогда.

— Быть может, кто–то из слуг вынул их?

— Нет.

— Вы уверены в том, что письма исчезли?

Миссис Феппер удивленно взглянула на сыщика.

— Вполне. Впрочем, вы можете справиться в полиции: все мои вещи опечатаны.

— Что представляет собой мистер Брайт?

— Он во всех отношениях неплохой человек, кроме… Ну, вы меня понимаете… Но нельзя же осуждать человека за то, что он влюбился, правда? Мистер Брайт — красивый блондин, выглядит гораздо моложе своих лет, у него чудесные синие глаза… Что вы еще хотите услышать? Посмотрите на него сами.

— Я увижу его сегодня вечером, — ответил Оратор, поднимаясь со стула. — Не буду вам больше надоедать расспросами. Скажите только: какой замок у вашей шкатулки?

— Совсем особенный. К нему невозможно подобрать другой ключ. Я получила шкатулку в подарок в день свадьбы, и с тех пор ключ постоянно хранился у меня.

— Почему вы держали под таким особым замком обыкновенную почтовую бумагу? — спросил Оратор.

Она покраснела.

— Муж был очень ревнив и не позволял мне писать письма. К тому же он был настолько скуп, что считал каждое утро листы почтовой бумаги на письменном столе и устраивал скандал из–за каждого листка. Не правда ли, смешно? Я всегда покупала себе бумагу отдельно и прятала ее в шкатулку. Он так ревновал меня к прежним друзьям, с которыми я тайком переписывалась… Думаю, вам нетрудно будет убедиться в правдивости моих слов. Но вряд ли это чем–нибудь поможет мне…

— Почему вы не сказали на допросе, что мистер Брайт ухаживал за вами?

Она вздрогнула.

— Он все равно стал бы это отрицать! А свидетелей, конечно, не было.

* * *

Вечером Оратор познакомился с мистером Брайтом и рассказал ему о своем визите в тюрьму. Свидетель обвинения грустно покачал головой и вздохнул.

— Зачем только я встретил ее в тот роковой день? — сказал мистер Брайт. — Ведь я тогда оказался в городе случайно… Проходя мимо торгового центра, я заметил ее около аптеки. Я всегда испытывал к ней симпатию. А теперь вынужден свидетельствовать против нее…

— Что вы подразумеваете под словом «симпатия»? Вы за ней ухаживали? — поинтересовался Оратор.

— Ваш вопрос бестактен…

— А все же?

— Она мне нравится. Очень милая женщина. Но ее муж мне нравился больше. Мы с ним очень дружили.

— Вы ей писали?

Брайт улыбнулся.

— Ока вам сказала?.. Ну что ж, было бы глупо с моей стороны отрицать это. Я ей писал, но только записки, извещавшие хозяйку дома о том, что приду поиграть с ее больным мужем в пикет. А вы что, подозреваете иное содержание? — иронически спросил Брайт.

— Я ничего не подозреваю. Я только задаю вопросы, — нелюбезным тоном возразил Оратор.

Встреча происходили в кабинете главного констебля. После ухода свидетеля хозяин кабинета упрекнул Оливера:

— Зачем вы обидели Брайта? Он очень славный и добрый человек, который и мухи не обидит…

Оратор хмыкнул.

— Ну ладно. А что вы скажете о миссис Феппер? — продолжал главный констебль.

— Вы правы. Прелестная женщина, — согласился Оливер.

* * *

На следующее утро к мистеру Ратору явился молодой сыщик, которого главный констебль любезно предоставил ему в качестве помощника, и доложил:

— Брайт уволил мальчика, своего слугу, за курение в рабочее время. Я вчера познакомился с ним. Мы хорошо поболтали. Похоже, что он — очень сообразительный малый.

— Знаем мы этих сообразительных мальчишек, — проворчал Оратор. — Из них редко выходят порядочные люди…

В тот же день мальчишка принес молодому сыщику записную книжку мистера Брайта. Тот передал ее мистеру Ратору. Заглянув в нее, Оливер вскочил с кресла и бросился к телефону. Он попросил соединить его с начальником полиции городка Сент–Эленс, затем с одним священником в Сомерсете. К вечеру ему оставалось только проникнуть в тайну исчезновения писем.

* * *

Оливер вошел в кабинет главного констебля.

— Шкатулка миссис Феппер у вас?

— Да. И ключ тоже. Но содержимое шкатулки не представляет никакого интереса. Мы не нашли в ней ничего, кроме чистой почтовой бумаги.

— Вы оставили бумагу в шкатулке?

— Конечно.

— Разрешите мне ее осмотреть.

Через минуту шкатулка стояла перед Оратором.

Главный констебль вынул из ящика письменного стола ключ и передал его Оливеру. Сыщик отпер замок и поднял крышку. Он увидел дюжину листов почтовой бумаги различного формата и несколько конвертов.

— Странно, что она покупала разную бумагу, — заметил Оратор.

Он взял листы и разложил их на столе.

— Для чего она хранила помятые и грязноватые листы? — вслух размышлял сыщик, поглаживая усы.

— Вот уж не знаю! — воскликнул главный констебль.

Мистер Ратор улыбнулся, что с ним случалось очень редко.

— Если вы не возражаете, я возьму бумагу с собой в Лондон. Я вернусь в понедельник. Перед отъездом мне хотелось бы повидаться с обвиняемой.

* * *

Их второе свидание было еще более странным, чем первое.

Когда миссис Феппер вошла в приемную, мистер Ратор сразу же заметил, что ее походка стала тверже, лицо — спокойнее. Сыщик поздравил ее с этой переменой.