Майкл Смит - Соломенные люди [litres]

Уже потом, когда мне было за двадцать, я понял, что ошибался. Вполне возможно, меня кусали точно так же, как и всех прочих. Единственная разница заключалась в том, что у меня не было столь сильной аллергической реакции, и потому на мне не вскакивали волдыри. Я все равно оставался «особенным» – хотя к тому времени был уже достаточно взрослым, чтобы понимать, что это не такое уж и большое различие, и мне, напротив, хотелось надеяться, что в действительности я не так уж и отличаюсь от других, по крайней мере не в этом смысле. Меня кусали так же, как и остальных, и некусаемый мальчик исчез навсегда.

Сидя в баре и дожидаясь Бобби, я вдруг обнаружил, что не могу избавиться от этих воспоминаний. Моя семья, моя жизнь вдруг стали для меня чем-то таким, чего я не мог понять, – словно я вдруг заметил, что всю жизнь видел на заднем плане одно и то же, где бы ни находился, и начал наконец задумываться, не является ли все это одной большой декорацией к некоему фильму.

Собственно говоря, я действительно видел практически одно и то же. После службы в Конторе я так и не выбрался с обочины существования, а после встречи с Бобби осознал это еще более остро. Я занимался понемногу то одним, то другим, в том числе кое-чем незаконным и даже прямо преступным, но по большей части мне даже трудно вспомнить, чем именно. События стерлись в памяти. Я жил в мотелях, ресторанах и аэропортах, читая вывески и объявления, обращенные к людям вообще и никогда не предназначавшиеся лично для меня. Все окружающие казались мне похожими на тех, кого я видел по телевидению, их жизнь была частью некоей истории, моя же, похоже, не имела вообще никакой. По крайней мере, та ее часть, которая была связана с моим происхождением, внезапно оказалась безжалостно стерта, оставив лишь неизвестное количество пустых страниц.

За стойкой стоял уже знакомый мне бармен, который сразу же вспомнил прошлый инцидент, сделавший нас союзниками:

– Потом опять пушку достанете?

– Нет, если дадите мне пакетик арахиса.

Бармен принес орешки. Я решил, что он неплохой человек. К счастью, никого из приехавших на свой семинар фирмачей в баре не было, лишь в углу сидели за одним столиком две очень пожилые пары. Они мрачно посмотрели на меня, когда я вошел, но я не стал их ни в чем винить. Когда я доживу до их возраста, я тоже стану недолюбливать молодых. Собственно, я их уже недолюбливаю, этих тощих придурков с гладкими физиономиями. Меня вовсе не удивляет, что старики столь эксцентричны и сварливы. Половины их друзей уже нет в живых, большую часть времени они отвратительно себя чувствуют, и следующее главное событие в их жизни станет для них последним. Они даже не пытаются успокаивать себя мыслью, что посещение тренажерного зала может прибавить им здоровья, что они могут встретить кого-нибудь симпатичного вечером в пятницу или что их карьера может внезапно круто пойти вверх и в итоге они окажутся супругами кинозвезд. Они уже давно по другую сторону всего этого, в тусклом мире своих болезней и плохого зрения, где пробирает до костей смертельный холод и где не остается ничего иного, кроме как наблюдать, как их дети и внуки совершают все те ошибки, о которых они их предупреждали. Я не виню их в том, что они слегка не от мира сего. Меня просто удивляет, что на улицах еще не собираются толпы стариков, ругающихся на чем свет стоит, буянящих и напивающихся до чертиков. Впрочем, учитывая нынешнюю демографическую ситуацию, возможно, уже недолго осталось ждать появления банд обезумевших восьмидесятилетних, накачавшихся наркотиками. Хотя, вероятно, даже в этом состоянии они передвигались бы еле-еле, засыпая на ходу.

Вскоре компания в углу, видимо, поняла, что я не собираюсь играть на новомодном музыкальном инструменте или демонстрировать свои сексуальные достоинства. Они вернулись к своей беседе, а я к своим мыслям; мы сосуществовали, подобно осторожным зверям двух разных видов у водопоя.

Бобби появился почти через два часа. Он быстрым шагом вошел в бар, махнул бармену, требуя принести еще две порции того же, что и у меня, и подошел к моему столику.

– Сильно надрался? – Выражение его лица показалось мне странным.

– По пятибалльной шкале на троечку, – беззаботно ответил я.

– Хорошо. Я кое-что нашел. Вроде как.

Я быстро выпрямился и увидел, что он держит листок бумаги.

– Я попросил у портье разрешения воспользоваться их принтером, – сказал он. – Где, черт побери, выпивка?

В то же мгновение появился бармен с нашим заказом.

– Еще орешков? – спросил он.

– О нет, – сказал я. – Зачем орешки двум придуркам?

Потом я рассмеялся и никак не мог остановиться. Бармен ушел. Бобби терпеливо подождал, пока я успокоюсь, на что потребовалось некоторое время.

– Давай, – наконец сказал я, – выкладывай.

– Первым делом я еще раз поискал в Сети. О «соломенных людях» так ничего и не нашлось, но я отыскал ссылку в энциклопедии о других значениях термина «соломенный человек» – что-то насчет людей, которые в прошлом веке стояли возле судов с соломой в ботинках – этого я на самом деле до конца не понял, – предлагая дать ложные свидетельские показания за деньги. Еще одна ссылка насчет отсутствия совести, – видимо, имеется в виду солома вместо души.

– Иными словами, подставные лица для всяких темных делишек, – сказал я. – Как мы и говорили. И что дальше?

– Потом я просмотрел содержимое диска, – продолжал он, не обращая внимания на мои слова. – Просканировал данные, проверил на скрытые файлы, разделы и так далее. Ничего. Затем я проглядел софт, которого там оказалось не слишком много.

– Отец не был компьютерным фанатиком, – сказал я. – Собственно, поэтому я и не стал обследовать компьютер в доме.

– Верно. Но Сетью он пользовался.

Я пожал плечами:

– Время от времени – электронной почтой. Кроме того, у его компании был свой сайт, хотя его поддерживал кто-то другой. Я туда иногда заглядывал.

Почему-то мне казалось это проще, чем звонить им по телефону. С тех пор как я бросил колледж, они никогда по-настоящему не знали, чем я занимаюсь. И уж со всей определенностью они не знали, по какой причине я не закончил обучение или на кого я стал работать. Родители никогда не производили впечатления людей, интересовавшихся политикой, но они жили в этой стране в шестидесятые годы, что еще раз подчеркивала найденная мной видеозапись, и им явно не понравилось бы, если бы они узнали, что их сын работает на ЦРУ. Я скрыл это от них, не понимая, что таким образом скрываю и все остальное. Сейчас, конечно, это выглядело довольно странно, учитывая то, что всю жизнь скрывали от меня они.

Бобби покачал головой:

– У него на диске были «Эксплорер» и «Навигатор», и он явно активно пользовался и тем и другим. И там и там огромный кэш, и в каждом – тысячи закладок.