Эллен Грин - Лабиринты веры

Взгляд Мари метнулся от меня к часам.

– Я могу предупредить, что у меня срочное дело, если это важно. – Я кивнула. – Иди в мою келью. Я приду через несколько минут.

Ее келья – так называются комнаты в конвенте – напомнила мне помещение, в котором живут узники. Размером шесть футов на девять, с двумя односпальными кроватями в углу, она была абсолютно безжизненной. Тумбочка, маленький комод – и всё. То, что служило украшением комнаты, выглядело мрачным. До боли религиозным. Депрессивным. Под деревянным распятием было свободное пространство, где Мари падала ниц. О чем ты молишься, Мари?

Я принялась ходить по комнате. Я не могла допустить, чтобы меня здесь стошнило. Ванная была в конце коридора, и мое недомогание вызвало бы страшный переполох среди сестер. Поэтому я понимала: нельзя рисковать. Открыла окно и вдохнула свежего воздуха, мысленно поторапливая Мари. Но она все не шла. Мне хотелось есть. Хоть чего-нибудь. Предполагая, что у монахинь наверняка что-нибудь припасено, я принялась открывать ящики, но не нашла ничего, кроме четок. Несколько раз по периметру обошла комнату, затем открыла дверь стенного шкафа и заглянула внутрь. Монашеские одеяния, несколько слаксов и свитеров. Зимнее пальто. Я сдвинула шарф на верхней полке и увидела его. Кожаный чехол от фотоаппарата «Полароид». Ох, Мари… Я взяла его, удивленная тем, что он легче, чем должен быть бы. И уже собиралась открыть его и проверить, пуст он или нет, когда услышала шаги. Две секунды и два быстрых шага – и я сидела на кровати прежде, чем дверь открылась.

– Меня отпустили ненадолго. Вот и хорошо, – сказала Мари, закрывая за собой дверь.

– Мари, мне нужна твоя помощь. Это важно для нас обеих.

– Звучит серьезно. Что случилось?

Я достала фотографию из сумки.

– Вот этот человек. Я нашла ее в ящике у Клэр. Дедушку Росса я узнала. – Я указала на него. – А кто вот этот мужчина? – Мой палец уперся в Мопса. – Как его зовут? Тебе известно, где он?

Мари выхватила у меня фотографию.

– Клэр оставила ее в своем столе? В самом деле?

Я кивнула:

– Мне нужно его найти.

– Зачем?

– Чтобы поговорить, – дала я расплывчатый ответ. – И всё.

Мари ошеломила меня тем, что зажала мне рот рукой. Я почувствовала на губах шершавый бинт, которым был замотан ее палец.

– Ава, ты его не знаешь. Не знаешь. Ты меня слышишь? – Живот опять скрутил спазм: от бинта пахло антисептиком, и я испугалась, что меня стошнит прямо ей в руку. Я попыталась убрать ее руку, но Мари крепко прижимала ее к моему рту. – Сначала фотография дома, где были убиты двое, потом фотография этого человека… Зачем? – прошипела она. – Почему нельзя оставить все как есть? Прекрати копаться в прошлом.

Я заломила ей мизинец и давила на него, пока она не убрала руку от моего лица. Потерла подбородок.

– Да что с тобой такое, Мари? – Я начала вставать, но она ткнула меня в плечо, вынуждая сесть. – Я просто задала вопрос, потому что мне больше не у кого спросить.

Она сверлила меня взглядом:

– Именно так. Не осталось никого, у кого можно спросить. Потому что все они мертвы. Для тебя это что-нибудь значит? Ты его видела в последнее время? Он приходил к тебе?

Я не могла смотреть ей в глаза. У меня всегда было ощущение, что Мари способна прочитать мои мысли. И понять, что я лгу.

– Нет. – Я не могла рассказать ей, что он следил за мной в тот день. Что он, вероятно, побывал у меня дома. – Нет, думаю, нет. Просто фотография знакомая. – Я попыталась встать, но у меня закружилась голова, и я села. – Я откуда-то его знаю.

– Боже мой… Да ты больна. – Она подвинула ко мне мусорную корзину. – Не блюй на пол.

Помотав головой, я прошептала:

– Мне надо идти.

– Выслушай меня, Ава. – Мари взяла меня за подбородок, как ребенка, и заглянула в глаза. – Все сильно усложнилось. Ты должна выслушать меня. Поняла? – Я кивнула. Она легонько тряхнула меня за подбородок. – Слушай. Делай, как я говорю. Хоть раз в жизни включи мозги. Мне нужно кое-что сделать, я скоро.

Она подошла к маленькому письменному столу в углу, достала мобильный телефон и нож для писем. Я успела заметить, как блеснуло лезвие, прежде чем нож исчез в складках ее юбки. Длинное. Острое.

Неожиданно меня охватила паника; ситуация выходила из-под контроля. Мне захотелось домой, проверить, проснулся ли Рассел. Лечь в свою постель, выпить воды, самой, без посторонних, все обдумать.

– Ава. – Она повернулась ко мне. – Когда ты увидела эту фотографию, какова была твоя первая мысль?

Я не сразу нашлась с ответом:

– Да я не думала, я скорее чувствовала.

– Тогда что ты почувствовала?

– Я была ошеломлена. Озадачена. Но в основном я почувствовала гнев. – Мари медленно двинулась ко мне. – Я многое помню, Мари. Хотя трудно понять, что из этого правда, а что нет. Все как в тумане. Однако этого достаточно, чтобы понять: меня младенцем никто не бросал на пороге церкви. И, возможно, этот человек…

Она подняла руку.

– Заткнись, Ава. – Я увидела выражение на ее лице и закрыла рот. Слова замерли у меня в горле. Она нависла надо мной. – Никогда не заговаривай об этом. Ни со мной, ни с ним, ни с кем-то еще.

Я наклонилась, опуская голову между колен.

– Ладно. – Мне нужно было убрать ее со своего пути. Чтобы уйти. Я чувствовала, как мой лоб покрылся испариной, а по спине заструился холодный пот. Меня чуть не вырвало ей на туфли. – У тебя из-за него какие-то проблемы? Что происходит?

– Кое-что посерьезней, чем ты думаешь. Я сейчас вернусь. Сиди здесь. – Она вышла.

Я потерла лицо в том месте, где прикасалась ее рука. Мой взгляд заметался по комнате, то и дело на несколько секунд задерживаясь на закрытой двери. «Полароид». И давно он у Мари? Если его нет в чехле, надо его найти. Я попыталась встать, но комната закачалась. Я рухнула на кровать, силясь справиться с «каруселью».

У меня не было желания оставаться здесь, лежать в этой кровати под взглядом Иисуса.

Но у меня не было выбора, я не могла поднять голову. А Мари заперла дверь, когда уходила. Так что я, по сути, оказалась в тюрьме.

Его разбудило солнце, льющееся через жалюзи. Рассел попытался оторвать голову от подушки, но голова была тяжелой, а шея болела так, будто в нее всадили нож. Он потер шею и огляделся. Ава. Откинул одеяло и обнаружил, что обнажен. Вспомнил, как Ава, голая, спала на полу в кабинете. Впервые после окончания колледжа Рассел видел, чтобы девушка так много пила. Тем более при ее весе – всего каких-то девяносто фунтов… Но она словно ожила. Смеялась. Расстегивала его рубашку. Голая, сидела на нем верхом, обхватив его длиннющими ногами. Они никак не могли справиться с «молнией». После этого память сохранила только фрагменты. Но вот выражения в ее зеленых глазах он забыть не смог. Она была напугана, беззащитна и сгорала от желания. Черт… Рассел никогда не понимал, чего хочет от нее, но вот этого он точно не хотел. На него накатили угрызения совести и досада. «Я переспал с ней и не могу ничего вспомнить».