Андреас Грубер - Сказка о смерти [litres]

Запереть дверь?

Она решила этого не делать. У нее не было времени. Кроме того, все равно нужно будет вернуть ключ и чашку.

Ханна побежала в сторону изолятора, но перед этим завернула в женский туалет. Там тоже автоматически включился свет. Она повернула кран с горячей водой и подождала. Пока вода текла в умывальник, взгляд Ханны упал на кран с холодной водой. Буква K была стерта, от kalt осталось только alt. Она подумала о словах Френка Бруно. В английском cold превратилось бы в old.

От воды шел пар, и зеркало запотело. Она наполнила чашку, отвинтила крышку солонки и высыпала содержимое в чашку. Соль растворилась. На всякий случай Ханна помешала пальцем. «Черт, как горячо!»

Осторожно, чтобы не расплескать соленую воду, она вышла из туалета и пошла к камере изолятора номер 3. На полпути она услышала приближающиеся шаги.

«Вернуться в туалет или спрятаться в камере?»

Ханна выбрала камеру. Она побежала дальше. В какой-то момент вода чуть было не выплеснулась на пол. Наконец-то она добралась до двери. Вытащила из кармана ключ и вставила его в замок.

Наверное, это медсестра, с которой до этого флиртовал Френк, и она вот-вот появится из-за угла. Тогда Ханнины сказки про обезболивающие таблетки уже не пройдут.

Ханна повернула ключ. Ржавый замок заскрипел, как будто его не открывали уже много лет. Видимо, на современные магнитные устройства для этого корпуса бюджета не хватило. Или содержание заключенных в этой части здания никогда и не планировалось, что казалось Ханне более правдоподобным.

Но дверь все равно не открывалась. Ханна повернула ключ второй раз. Замок заскрипел еще сильнее, но, к счастью, она услышала, как щелкнула задвижка.

Шаги уже достигли поворота коридора. Ханна быстро вытащила ключ из замочной скважины, толкнула плечом металлическое полотно, проскользнула в камеру и закрыла за собой дверь. Замок щелкнул.

Ханна бесшумно выдохнула и прижалась мокрой от пота щекой к холодному металлу. Она представляла себе все намного проще. Через массивную дверь послышался приглушенный голос медсестры.

– Спасибо, Френк. Эти полотенца для шкафа в женском туалете.

Ханна медленно развернулась. На кровати перед ней лежал Пит ван Лун. Связанный, в состоянии медикаментозного сна. Глаза закрыты, дыхание поверхностно. Грудная клетка едва заметно поднималась и опускалась.

Ханна поставила чашку на стол и сделала шаг к Питу. В матовом свете лампочки она увидела его лицо – изменившееся почти до неузнаваемости и покрытое синяками. Один глаз полностью заплыл, другой выглядел лучше, но вокруг расплылся темно-синий кровоподтек. У Пита была также разбита губа, имелись ссадины на щеках и гематомы на шее. Похоже, охранники впали в настоящее бешенство.

Она подошла ближе и проверила кожаные ремни на его запястьях. Они казались затянутыми не очень сильно, но этого было достаточно. Ханна осторожно сдвинула рукав Пита и проверила пульс. Его веки дрожали. Она отняла руку и заметила на его запястье татуировку. Черные наручные часы. Точно такая же была у Френка Бруно. Видимо, Френк подражал Питу. Возможно, набил ее как доказательство дружбы или в знак восхищения.

Ханна в первый раз рассмотрела ладонь Пита. Обычно она видела его только со сжатыми кулаками. Теперь она знала причину. Ханна наклонилась ниже. Подушечки его пальцев были абсолютно гладкими. Никаких бороздок, как будто после ожога кислотой.

В мусорном ведре рядом с кроватью она заметила бинты и окровавленные ватные шарики. На столе лежала открытая упаковка лекарства. Рогипнол. Снотворное. Пачка была наполовину пуста. Значит, Пита успокоили этим средством. По собственному опыту Ханна знала, что его действие начинается через двадцать минут после приема, держится около четырех часов, а затем Пит медленно проснется. К тому времени должна подойти медсестра, чтобы дать ему следующую партию таблеток. Если не раньше.

Ханна должна поторопиться. Она приподняла подушку Пита, чтобы его голова оказалась чуть выше. Потом взяла со стола чашку, раскрыла Питу рот и поднесла край чашки к его губам. Начала вливать ему соленую воду, но та выливалась обратно из уголков губ.

Тогда Ханна ненадолго зажала Питу нос. Он жадно втянул воздух ртом, вода попала ему в трахею, и он рефлекторно выплюнул ее. Но Ханна не отступала и продолжала вливать ему в рот соленую воду. Теперь ему пришлось глотать.

– Хорошо, – прошептала она. – Дальше.

При мысли о теплой сильно соленой воде ее затошнило. Но Ханна вылила ему в рот остатки, и Пит все проглотил. Его организм скоро почувствует отравление солью и рвотой освободит желудок от всего содержимого, в том числе снотворных таблеток.

Ханна ждала. Она смотрела на глазок на двери. Если кому-то придет в голову заглянуть в него, она пропала.

Жвачка сейчас не помешала бы! Ханна проверила карманы брюк и нашла бумажную салфетку. Это тоже сойдет. Она оторвала кусочек, пожевала и приклеила размякшую бумагу на глазок.

Тем временем Пит начал хрипеть. Он зашевелился и пытался поднять голову. Ханна видела, как его желудок под бордовой толстовкой протестует.

Начались рвотные позывы.

Она подскочила к Питу, повернула его голову, чтобы он не захлебнулся, и подождала.

– Ну, давай же! – торопила она.

Наконец желудок сдался, и Пит изверг из себя поток соленой воды с коричневой желчью.

– Дальше! – Она ударила его ладонью по щеке.

Веки Пита дернулись. Еще один позыв – на этот раз его выворачивало наизнанку около минуты, и он вздымался на кровати так высоко, насколько позволяли кожаные ремни.

– Приди в себя! – крикнула она и залепила ему еще одну пощечину.

– Хватит, – прохрипел он, из уголка рта у него тянулась струйка густой слюны.

Пит ван Лун стоял неподвижно, как скала, посередине комнаты для допросов. Его освещал неоновый свет. Одна лишь стена из оргстекла со встроенными микрофонами отделяла его от Сабины.

– Вы не хотите сесть? – поинтересовалась Сабина.

Пит не отреагировал. Он уставился на нее, и Сабина справилась с желанием рассмотреть его внимательнее. Но краем глаза она заметила гематомы и ссадины на руках, запястьях и пальцах. Пит сжал ладони в кулаки. На левом запястье она увидела наколку в виде часов.

– Оригинальная татуировка, – сказала Сабина. – И который час?

– Без пяти двенадцать, – коротко ответил он с сильным голландским акцентом, который напомнил произношение Снейдера. Правда, Пит еще шепелявил – видимо, из-за опухших губ.

– Садитесь, – мягко попросила она. – Сидя проще разговаривать.

– Кто сказал, что я хочу с вами разговаривать?

– Вы уже это делаете.

Пит улыбнулся, и Сабина заметила, что даже малейшее движение доставляет ему боль.