Андреас Грубер - Сказка о смерти [litres]

– Тебя никто не слышит, – без эмоций сказал Пит. – И так ты никогда не освободишься. Кстати, сигнал SOS передают по-другому: точки – тире – точки. А не наоборот. – Он продемонстрировал ей правильную последовательность на стене фургона.

Затем опустился на колени, схватил ее за ноги, которыми она пыталась его пнуть, и связал ей лодыжки кабельной стяжкой.

Когда она успокоилась и больше не сопротивлялась, он вытащил ей изо рта кляп. Он был в крови. Видимо, она прикусила себе язык.

– Куда… – с трудом дыша, произнесла она.

Он выбил ей кулаком один зуб, потом снова вставил в рот кляп. Ее лицо налилось кровью. Она закашлялась.

– Не связывайся с теми, кто в бегах, – прошептал он. – Им нечего терять.

Он снова задернул штору, вылез из кузова и запер заднюю дверь.

Сабина долго смотрела на Снейдера.

– Значит, он не ваш брат? – повторила она.

Снейдер помотал головой.

– Тогда почему вы так часто посещали его в тюрьме?

Снейдер вздохнул.

– Сядьте. – Он опустился на широкое кресло.

«Господи, что сейчас будет?» Сабина села рядом на диван.

Снейдер с отсутствующим видом сгреб документы и положил их обратно в папку. Наконец поднял глаза.

– Пит ван Лун мой сын.

Сабина похолодела до самых кончиков пальцев. Она взглянула на Снейдера в поисках какой-нибудь эмоции, но его лицо словно окаменело.

– Вы издеваетесь надо мной, – выдавила она.

Он указал на сад.

– Там в сарае лежит труп моей матери, мы охотимся за убийцей, который за пять лет убил тринадцать человек, и вы серьезно думаете, что я над вами издеваюсь? – спокойно спросил он.

– Но как Пит может быть вашим сыном? Вы же…

– Что? Гомосексуалист? Да, это так. Из-за этих наклонностей меня два года унижали в армии. По крайней мере, мой инструктор не упускал ни одной возможности. Сначала я сам отказывался это признавать и пытался не обращать внимания. Я хотел вести нормальную жизнь, как все остальные. Я встретил женщину, мою единственную большую любовь. Захотел создать с ней семью. Она мать Пита. – Его покрасневшие глаза заблестели.

Сабина никогда не видела Снейдера таким ранимым. Ожесточившись, за двадцать лет он, наверное, не пролил ни единой слезы – хотя, возможно, причина была в том, что еще ни с кем об этом не говорил.

– Но как… – пробормотала она, однако он жестом заставил ее замолчать.

– Мы были вместе пять лет.

– Женаты?

Он помотал головой.

– Ее фамилия была ван Лун. Один год мы жили в Роттердаме, в этом доме. К тому моменту мой отец уже умер, и мать снова вернулась сюда. – Он посмотрел в гостиную. – На этом полу годовалый Пит играл в кубики. У него было серьезное заболевание щитовидной железы. Так как голландский врач назначил ему неправильную дозировку лекарства, мы уехали в Германию. В то время я оканчивал университет и начал обучение на полицейского аналитика в Висбадене.

«Ее фамилия была ван Лун». Снейдер говорил о матери Пита в прошедшем времени, и на это наверняка была причина.

– Что…

Он снова прервал ее жестом.

– Из-за учебы и работы мне приходилось много разъезжать. И я понял, что не смогу вести нормальную семейную жизнь. Я не был создан для этого. Но я пытался нести ответственность и быть хорошим отцом. Я хотел сохранить этот фасад до совершеннолетия Пита. Но мать Пита чувствовала, что это разрушает меня изнутри. День за днем. Она знала, что я голубой и погибну от этой лживой жизни – поэтому отпустила меня и придала храбрости признаться в гомосексуальных наклонностях, потому что так было бы лучше для меня. Она была бесподобной женщиной. Когда Питу исполнилось пять лет, я наконец решился. – Снейдер поднял глаза и посмотрел на Сабину. – Представляю, что вы обо мне сейчас думаете.

– И что же?

– Что я веду жалкое существование.

Она помотала головой.

– Нет, никто не должен первым бросать камень. Но я зла на вас, потому что вам давно уже следовало быть честным со мной, вместо того чтобы скрывать правду. В конце концов, мы с вами партнеры, и вы… я вам доверяла.

– Пока я не был точно уверен, что Пит имеет отношение к этому делу, я не видел причины рассказывать вам правду.

– Но вы бы…

– Что? – взорвался он. – Я и так взял вас с собой в Роттердам, привез в этот дом и все рассказал, или нет? – Он помассировал виски и немного успокоился. – Но я должен попросить вас никому не рассказывать то, что вы сегодня выяснили. То, что Пит мой сын, знают только Хоровитц, директор тюрьмы Холландер, несколько друзей-чиновников и вы.

– А президент БКА Хесс?

– Да, он тоже.

Конечно! Она подумала об инициалах Д. Х.

– А заключенные на Остхеверзанде?

– Думаю, нет, только если Пит им рассказал, в чем я сомневаюсь.

– Все-таки иногда яблоко от яблони падает далеко, – повторила она слова Снейдера. Он, его отец и сын не могли быть более разными. – И после ареста Пита никто не выяснил правду о вашем родстве?

– Нет.

– Но метрическая книга в Нидерландах! В документах должно… – Она задумалась. – Боже мой, вы это скрыли, верно?

– У меня были на то свои причины, – процедил сквозь зубы Снейдер и сменил тему. – Вы хотели знать, почему я так часто посещал Пита в тюрьме.

– Теперь я знаю причину.

– За этим стоит большее. – Он опустил глаза и понизил голос: – Я схватил его тогда в Берне, не дал совершить шестое убийство и упрятал в тюрьму. Вероятно, как любой отец, я чувствовал ответственность за своего сына. Три года психотерапия проходила успешно, но потом я узнал, что другие заключенные в «Штайнфельзе» вдруг стали его истязать.

– Такого мужчину, как Пита?

– Я тоже не мог себе этого представить, особенно в такой тюрьме, как «Штайнфельз», где сидят одни насильники детей, убийцы женщин, садисты и психопаты. Пит слишком сильная личность, чтобы позволить кому-то издеваться над собой. Я догадывался, что эти истории не соответствуют истине, но Пит молчал. В итоге полтора года назад ему щипцами раздавили яички, и с тех пор ситуация полностью вышла из-под контроля.

– А-а-а! – Сабина скривила лицо в болезненной гримасе. – Кто это сделал? Тоже другие заключенные?

– Полагаю, граф Эрих фон Кесслер. Вероятно, он подкупил нескольких охранников в тюрьме, чтобы таким образом отомстить за смерть своей дочери.

– Если это так, почему он так долго ждал?

– Два года назад предыдущий директор отправился на пенсию, а на его место пришел Холландер.

Ну и ну!

– Вы можете все это доказать?

– Нет, не могу. – Он поднял глаза. – Судья Бек выдала мне запрет на посещение Остхеверзанда. Согласно директору Холландеру и судебному психологу Ашенбах, мои визиты негативно сказывались на терапии Пита. Я пытался выяснить обстоятельства жестокого обращения с Питом и призвать виновных к ответу, но мне это не удалось. Все мои попытки перевести Пита в другую тюрьму провалились. Судья Бек этому препятствовала.