Сол Лелчек - Спастись от опасных мужчин [litres с оптимизированной обложкой]

– Я всегда считала, что полиция для этого и существует.

– Со мной будет все в порядке.

– Могу я поговорить на одну тему, Никки, на тему, которая может вас расстроить?

– Вся эта неделя была сплошным расстройством. Так что ваша тема как раз попадет в струю.

– Я взяла на себя вольность провести некоторые изыскания. Ничего выходящего за рамки, просто обычный поиск в Интернете информации, связанной с вашим именем. И наткнулась на архивированные статьи из газет, вышедших двадцать лет назад.

– Я вас правильно поняла?

– Ваши родители… мне очень жаль… Могу я спросить, что случилось с вами потом?

– Я не разговариваю на эту тему.

– Вы уже дали это понять очень ясно, но почему бы вам не рассказать хотя бы немного. Вы сможете остановиться, когда захотите.

– Другие говорили мне то же самое после того, как это случилось.

« Просто поговори об этом, расскажи нам хотя бы немного, мы здесь для того, чтобы помочь тебе ».

Но помогать было уже слишком поздно. Слишком поздно, чтобы разговаривать, потому что исправить уже ничего было нельзя.

– Насколько я понимаю, вы говорили сейчас о других психотерапевтах? К которым вы ходили вскоре после того, что произошло? Возможно, сейчас другой случай.

– Другой? И в чем же отличие? У меня не было выбора, я должна была их посещать. Точно так же, как у меня нет выбора и теперь – я должна посещать вас.

– Пять минут, Никки. Поговорите со мной пять минут, а потом вы сможете уйти. Вот и все, о чем я прошу.

– Пять минут? А потом я смогу уйти?

– Да.

– Хорошо. Ладно, пять минут. Почему бы и нет? Когда это произошло, мне было двенадцать лет, а моему брату на три года меньше. Со стороны отца у нас не было никакой родни, а у матери – только сестра, которая не поддерживала с ней отношений и жила где-то в Орегоне. Какое-то время мы с братом находились под опекой штата, пока они пристроили нас в две разных семьи. Как щенят. Им проще было найти место для каждого из нас по отдельности, чем сразу для двоих.

– И что случилось потом?

– Я несколько лет прожила в Стоктоне с приемной семьей. Моя жизнь с ними началась плохо, а закончилась еще хуже. Затем я оказалась в Дэвисе, с новой приемной семьей – с ними все было по-другому. Я прожила у них до поступления в университет, а когда уехала в Беркли, они помогали мне платить за обучение.

– А ваш брат?

– Брэндона отправили во Фресно, в строгую религиозную семью. К типам, которые всегда говорят ребенку одно и то же: «Ешь, что дают, или отправляйся в кровать». После того, что он пережил, это было для него самым худшим из всех возможных вариантов.

– А сейчас вашему брату лучше?

– У него тяжелая жизнь. Он пристрастился к наркотикам и стал наркоманом. Когда мне, а потом и ему исполнился двадцать один год, мы получили кое-какие деньги от продажи имущества наших родителей. Я купила здание, начала свой бизнес, а мой брат этого не сделал.

– А как ваши дела теперь, Никки? Вам не грозит опасность?

– Меня втянули в одно дело. Теперь мне надо как-то из него выбраться – у меня на это осталось меньше недели.

– Как вы будете это делать?

– Не знаю.

– Надеюсь, вы найдете способ разобраться с этим делом.

– Я тоже на это надеюсь. Если у меня получится, вы увидите меня на следующей неделе.

– А если не получится?

– Тогда вы, вероятно, больше не увидите меня никогда.

Я ела салат в новом популярном ресторане в Беркли и думала о лицах людей на фотографиях. Я смотрела на фотографии, относящиеся к IN RETENTIS, уже столько раз, что начала запоминать эти лица. Как и фотографии подозреваемых в терроризме, которые американское командование приказало напечатать на игральных картах, розданных военнослужащим после вторжения в Ирак. Интересно, были ли на тех картах какие-то из лиц, которые рассматривала я? Вряд ли. Вторжение произошло почти пятнадцать лет назад, а террористы, как известно, долго не живут. Наверняка те типы уже погибли, и на их место пришли другие, так же готовые отдать свою жизнь, чтобы убить тех, кто думает иначе. 1 ноября. Дни текут один за другим. До начала ноября осталось меньше недели. Что Карен хотела мне сказать? Что я упускаю из виду?

– Никки!

Я подняла взгляд и увидела Итана. Он пришел сюда с группой своих друзей. Я встала, чтобы поздороваться с ним, и тут же, чувствуя себя виноватой, вспомнила про вьетнамский ресторан. После всего, что произошло в тот вечер, наш разговор о свидании совершенно вылетел у меня из головы.

– Я вовсе не собиралась продинамить тебя в тот вечер. Мне очень жаль. Прости меня.

– Само собой. Нет проблем.

Но его тон явно говорил об обратном.

– И вообще, я сейчас с друзьями. Я просто увидел тебя и решил поздороваться.

Он направился обратно к прилавку с блюдами.

– Еще увидимся.

– Честное слово, я вовсе не стремилась вести себя как Памела Флиттон [61] Циничная сердцеедка из 12-томного цикла романов британского писателя Энтони Поуэлла «Танец под музыку Времени». , – сказала я ему вслед.

Он был первым из всех парней, которых я когда-либо встречала, кто мог понять: я веду речь о героине романов Энтони Поуэлла.

Он повернулся ко мне с невольной полуулыбкой на лице.

– Не беспокойся, она разбила множество мужских сердец, а ты сокрушила только мое. До нее тебе еще далеко.

Сказав это, он присмотрелся ко мне, и его улыбка вмиг исчезла.

– Никки, что у тебя с лицом? Тебе плохо?

– Со мной все нормально, – сказала я.

Мне совершенно не хотелось говорить о моем лице, опухшем и покрытом синяками после моей недавней встречи с Виктором.

– Мне правда очень жаль, что я не смогла прийти, – продолжала я. – Мне помешала очень веская причина.

Мужчины с пистолетами в руках, поднимающиеся по лестнице моего книжного магазина. Виктор, сидящий на мне, такой тяжелый, что мне трудно дышать. Пальцы, тошнотворно рыскающие по моей коже.

– Эта причина как-то связана с кровоподтеками на твоем лице?

– Давай не будем об этом говорить.

Звук расстегиваемой молнии. Отдача пистолета в руку. Лицо Виктора, его глаза, с демонической яростью смотрящие на меня из красной от крови воды.

Итан сделал своим друзьям знак, чтобы они не ждали его.

– Тебя что, опять кто-то попытался ограбить?

– Перестань! Это нечестно.

Джозеф, стоящий над моим братом со шприцем в руке. Усталость и частый тупой стук, когда мы с Бастером волочили тяжелые тела по нескончаемым лестничным пролетам.

Итан кивнул:

– Извини. Ты права. Это нечестно. Послушай, Никки, ты мне нравишься, очень нравишься. Но если нам все время будет что-то мешать, возможно, нам просто надо признать это теперь, без обид, прежде чем наши отношения зайдут слишком далеко.