Тэйлор Адамс - Выхода нет [litres с оптимизированной обложкой]

«Он смотрит прямо на меня».

Усмешка Грызуна исчезла. Он вглядывался при-стальнее.

«О Боже, он видит меня, – думала Дарби, чувствуя, будто пауки ползают по ее коже на затекшей половине тела. – Его глаза привыкли к темноте, и теперь он знает, что я здесь, и, о Боже, он собирается убить меня…»

Он пукнул в третий раз.

«Или я ошиблась?»

Это был долгий, громкий, основательный пук. Могучий, как автомобильный гудок. А затем Грызун взорвался.

От заливистого смеха.

Он вы-кри-ки-вал свой хохот, колотя кулаком пассажирское сиденье. Он был чрезвычайно доволен сам собой, едва не задыхался, выталкивая наружу слова, обращенные к пленнице:

– Добро… а-а, добро пожаловать в Ущелье Громовая Ягодица! Приятно и тепло, а, Птичка Джей?

Дарби казалось, что она слышит, как сморщилась изолента на лице Джей. Она представила, как девочка закатила глаза: «Теперь видишь, с кем я имела дело?»

Теперь звонкий смех Ларса превратился в кашель. Он был мокрым, клокочущим, похожим на недолеченную инфекцию носовых пазух. Это объясняло дыхание ртом.

Ноги Дарби были прижаты к пятигаллоновой канистре с горючим, стоящей прямо перед ней. Рядом она заметила другую, белую емкость. «Хлорокс», надпись, едва видимая в слабом свете приборной доски. Отбеливатель, очевидно.

«Пять галлонов бензина.

И отбеливатель».

Средства для зачистки места преступления, может быть?

После того как радио выдало еще немножко праздничных песен («Бабушка ускачет на северном олене», которая была такой же длинной, и «Тихая ночь», которая оказалась чуть покороче) Ларс заглушил двигатель «Астро» и положил ключи в карман куртки.

Теперь вэн был тюрьмой восьмидесятого уровня; на окнах от тепла выступил конденсат.

Капли росы искрились на стеклах. Под удушливым одеялом кожа Дарби стала липкой от пота и влаги. Рукава куртки приклеились к запястьям, факультетская кофта под курткой промокла насквозь.

Ларс выскочил наружу, натянул свою шапочку обратно на череп и взглянул назад, на потолочный фонарь. Он был все еще слегка озадачен этой деталью.

Но потом он развернулся, пернул еще один раз напоследок, вызвав бурю эмоций в машине, размахал всё это дверью, запер Джей (и Дарби) внутри и ушел.

Дарби слушала, как его шаги удаляются. Потом, в отдалении, главная дверь гостевого центра распахнулась и закрылась снова с тихим хлопком.

Тишина.

Джей стянула изоленту со рта.

– Пердеж – его судьба.

– Я заметила.

– Я думаю, это бургеры.

Дарби сбросила щетинистое одеяло со своих плеч, вытерла влажным углом волосы и лицо, пинком открыла заднюю дверь «Астро» и выпрыгнула наружу. Это ощущалось как побег из сауны. Ее «Конверсы» промокли, носки внутри них чавкали, как в болоте, а на левом все еще не было шнурка.

– Он кладет деревенский соус во всё, – продолжала Джей. – Он просит в автозакусочных стаканчик соуса, чтобы макать туда картошку-фри, но это неправда. Он просто льет его на…

– Хорошо. – Дарби не слушала. Мороз придавал энергии, словно она избавилась от пятидесяти фунтов веса вместе с потом. Она чувствовала себя ловкой и быстрой, будто вновь ожила. Она знала, что будет делать – вот только не знала, как, черт побери, она собирается это делать.

Она отшагнула назад, вытащила айфон и сделала два быстрых фото.

Не моргнувшая Джей. Ее испачканные кровью пальцы на решетке клетки.

«Будь аккуратней».

«Я буду».

«Обещай, что ты будешь аккуратна».

«Я обещаю».

Девочка протянула свою здоровую руку к Дарби. Сперва Дарби подумала – для рукопожатия, или чтобы по-девичьи подержаться за мизинцы, в знак дружбы, или какой-то подобный полузабытый жест из ее собственного детства, но Джей положила что-то Дарби в ладонь. Что-то маленькое, металлическое и холодное, как кубик льда.

Это был патрон.

– Я нашла это на полу, – прошептала Джей.

Он был легче и меньше, чем Дарби могла себе представить, и похож на тупую маленькую торпеду. Дарби перекатила его слева направо на ладони. Руки тряслись, и она чуть не уронила его.

Это не сюрприз, естественно, а только подтверждение ее наихудшего сценария.

«Конечно же, у Ларса есть оружие.

Конечно же».

Она должна была предполагать такое. Это Америка, здесь вооружены и полицейские, и преступники. Здесь, как говорят в Национальной стрелковой ассоциации, только одна вещь остановит плохого парня с пушкой – хороший парень с пушкой. Звучит пафосно, но верно, черт побери. Дарби никогда раньше даже не держала в руках оружие, не говоря уж о том, чтобы стрелять. Но сейчас она была готова взять этот грех на душу.

Она понимала, что Джей все еще смотрит на нее.

Обычно она ненавидела разговаривать с детьми.

Всякий раз, когда ей приходилось общаться с племянницами или младшими братьями и сестрами друзей, она воспринимала их как маленьких тупых взрослых.

Но теперь всё пойдет проще.

Ей не нужно смягчать фразы и стесняться в выражениях. Она пропускает через сердце каждую частичку того, что хочет сказать, и глупое сюсюканье будет только лишней водой, размывающей смысл и простую силу слов.

– Джей, я обещаю, я вытащу тебя отсюда. Я спасу тебя.

Дарби не видела своего отца с одиннадцати лет, но на окончание школы два года назад он прислал ей в подарок мультитул. Где смеяться? К нему была приложена готовая открытка, которые обычно продаются в аптеке на кассе. «Поздравляю с окончанием колледжа!»

У-упс, ага, папа?

Но как подарок он был неплох. Это был один из тех красных швейцарских армейских ножей, разворачивающийся веером – штопор, кусачки, пилка для ногтей. И конечно же, двухдюймовое зазубренное лезвие. Дарби использовала его только однажды, когда помогла своей соседке по комнате открыть блистер с новыми наушниками, и потом забыла о нем до каникул. Она держала его в бардачке Синенькой.

Сейчас он скрытно лежал в ее заднем кармане.

Как заточка.

Дарби сидела на каменной кофейной стойке, спиной к защитной решетке, подтянув колени к груди. Отсюда она могла наблюдать за всей комнатой. Эд и Эшли закончили миллионную партию игры в «Рыбу», Сэнди читала книгу, а Ларс охранял дверь на своем обычном месте.

С заднего сиденья своей «Хонды», заваленного листами рисовой бумаги для отпечатков, Дарби также прихватила синюю ручку и один из разлинованных блокнотов. Он лежал у нее на коленях сейчас.

На первой странице были каракули. Абстрактные линии, крест-накрест заштрихованные тени.

На второй странице – больше каракулей.

На третьей странице? Осторожно прикрывая от взглядов, Дарби сделала, возможно, свой лучший в жизни набросок изображения человеческого лица. Он был близок к безупречному. Она изучила Ларса, каждый сутулый дюйм на нем. Его блеклые усики, его неправильный прикус, его вялый подбородок и косой лоб. Резкую V-образую линию волос. Она даже ухватила тусклый блеск глаз. Потом пригодится полиции для розыска; может быть, они даже разместят рисунок в средствах массовой информации, чтобы добровольные помощники начали охоту. У нее также имелась марка фургона, модель и регистрационный номер. И смазанное фото пропавшей в Сан-Диего девочки. Оно будет смотреться большим в новостях «Си-эн-эн», увеличенное на сорокадюймовых жидкокристаллических экранах по всей стране.