Тэйлор Адамс - Выхода нет [litres с оптимизированной обложкой]

«Тогда – к оружию».

Это то, что должно произойти сегодня ночью. И насколько Дарби могла сказать, эта общественная зона отдыха была безопасной, как детский сад. За защитными жалюзи в кофейне лежали только пластиковые вилки и ложки. Бумажные тарелки и коричневые салфетки. Имелся шкаф для уборки, но запертый. Никаких монтировок, сигнальных пистолетов или кухонных ножей. Лучшим наступательным оружием, к сожалению, оставался двухдюймовый зубчатый клинок ее швейцарского армейского мультитула. Дарби погладила карман джинсов, удостоверившись, что он все еще там.

Сможет ли она ударить им Ларса? И более важный вопрос – остановит ли его это? Она не знала. Это было слабое оружие, вряд ли способное пронзить грудную клетку. Ей нужно подловить Грызуна беззащитным и воткнуть лезвие прямо в мягкую плоть его глотки или в глаза. Не время для колебаний. Это было возможно, она знала, но не вполне годилось как основной план.

«Треснувший цемент под стойкой, – вспомнила она. – Шатающийся камень».

Это может быть полезно.

Дарби встала и подошла к кофейной стойке, делая вид, что наполняет очередную чашку.

Когда никто не смотрел, она подняла правую ногу, упираясь ею в шаткий камень, и наклонилась вперед. Надавила сначала немного, а потом сильнее, еще сильнее, нажимая рычаг кофейника, чтобы скрыть шум, до тех пор, пока камень не выпал, клацнув по плитке пола. Ларс, Эд и Эшли ничего не заметили. Сэнди взглянула мельком и снова продолжила чтение.

Когда глаза женщины вернулись к книге, Дарби подняла его. Он был немного меньше хоккейной шайбы, гладкий и похожий на яйцо. Но достаточно большой, чтобы выбить с кровью несколько зубов или сильно метнуть. Она спрятала прохладный камень в карман и вернулась на свое место на скамейке, производя мысленную инвентаризацию.

Двухдюймовый нож.

Средних размеров камень.

И один патрон сорок пятого калибра.

«Мне потребуется помощь», – поняла Дарби.

Она могла попытаться сама завалить Ларса, конечно. Застать его врасплох, ранить, выдернуть пистолет из-под куртки и задержать с его помощью до прибытия снегоуборочных машин. До рассвета. Связать его собственной же клейкой лентой, может быть. И если всё полетит к чертям, она полагала, что внутренне готова убить его.

Но пытаться сделать это сейчас, в одиночку, будет безответственно.

Ей нужно поделиться своим открытием с кем-то еще здесь. На случай, если Ларсу удастся ее одолеть и тихо спрятать тело, не привлекая внимания остальных.

Она не сможет спасти Джей, если сперва убьет себя.

В чем разница между героем и жертвой?

В расчете.

За столом Эшли разложил карты ровной радугой, все лицом вниз, кроме одной – перевернутого туза червей.

– Итак, вот ваша карта.

Ларс разинул рот, будто троглодит, впервые увидевший огонь.

Эд пожал плечами:

– Неплохо.

Со скамьи Дарби оценивала своих потенциальных союзников.

Эд разменял шестой десяток и носил живот. Его кузина Сэнди могла бы с тем же успехом быть сделанной из древесины бальзового дерева и лака для волос.

Эшли, несмотря на его раздражающую болтливость, был также крупным, мускулистым и быстроногим.

Его манера двигаться, собирая сброшенные карты, его способ уверенно перемещаться вокруг стульев, будто танцуя, – обладали стремительной пикирующей грацией баскетболиста. Или эстрадного фокусника.

Фокусника с серебряной медалью.

– Покажи еще один, – попросил Ларс.

– Это единственный настоящий фокус, который я помню, – признался Эшли. – Всё остальное было детской чепухой. Фальшивые рукава, люки в чашках и всё в этом роде.

– Ты потерял свое призвание, – сказал Эд.

– Да? – Он улыбнулся, и на долю секунды Дарби увидела мелькнувшую боль в его глазах. – Ну, бухгалтерия тоже довольно крутая штука.

Ларс пригорюнился у двери, разочарованный, что шоу закончилось.

Дарби определилась, что обратится за помощью к Эшли. Он был достаточно сильным для драки, по крайней мере. Она поймает его одного, в туалете, может, и расскажет о девочке. Она убедится, что Эшли понимает серьезность ситуации. Что прямо сейчас жизнь ребенка снаружи поставлена на карту.

Тогда у нее будет резерв, когда она выберет момент для атаки и задержания Ларса.

– О! – Эшли хлопнул в ладоши, привлекая всеобщее внимание. – Я знаю, чем мы можем себя занять. Мы будем играть в «Круг времени».

Эд моргнул.

– Что?

– «Круг времени».

– Круг времени?

– Да.

– Что, черт возьми, такое – круг времени?

– Моя тетя – воспитатель в детском саду. Она использует это, чтобы сломать лед в маленькой группе. Основное – вы сидите по кругу, вроде как мы сейчас, и вы все согласны на тему, ну, там, «мой любимый питомец», или любую другую. И затем вы поворачиваетесь по часовой стрелке и делитесь своим ответом. – Эшли замялся, переводя взгляд с одного лица на другое. – И это… вот почему это называется – «Круг времени».

Молчание.

Наконец Эд сказал:

– Пристрелите меня, пожалуйста.

Все отвлеклись снова, так что Дарби шагнула назад к «Эспрессо-Пик» и схватила со стойки коричневую салфетку. Она вложила ее в свой блокнот, щелкнула ручкой и торопливо нацарапала записку.

– Ребята, мы занесены здесь все вместе, и у нас еще впереди целых семь часов. – Эшли доблестно пытался. – Давайте. Мы заполучим клаустрофобию, если не откроемся и не поговорим немного больше.

Эд хрюкнул.

– Мы и сейчас разговариваем.

– Итак, «Круг времени» – это когда…

– Я не играю в «Круг времени».

– Я начну первым.

– Эшли, если ты заставишь меня играть в «Круг времени», снегоуборочные машины прибудут завтра утром и найдут полную стоянку окровавленных трупов, и спаси меня Господь.

Дарби щелкнула ручкой. «Надеюсь, что нет».

– Мне нравится «Круг времени», – встрял Ларс.

Эд вздохнул:

– Ну конечно же, ему нравится…

– Хорошо. Прекрасный вопрос, ломающий лед, – «Ваши фобии или самые большие страхи», – сказал Эшли. – Я начинаю этот раунд, и я расскажу вам обо всех своих самых больших страхах. Звучит здорово?

– Не-а, – ответил Эд.

Ларс опустил свою брошюру. Он слушал.

– Вы подумаете, что моя фобия странная, – сказал Эшли. – Это не обычный страх, я знаю, вроде боязни иголок или пауков…

Дарби сложила салфетку вдвое, своей запиской внутрь. Она знала, что делает то, чего нельзя будет отменить. Это сегодняшняя точка невозврата. Один неправильный взгляд или неуместное слово сейчас – и зона отдыха Ванапани взорвется насилием.

– Итак, я рос в Синих Горах, – рассказывал Эшли. – Когда я был малышом, я часто гулял вдоль железной дороги и исследовал старые огороженные угольные штольни. Холмы были просто как швейцарский сыр от них. И той обособленной штольни не было ни на одной карте, но у нас она называлась «Провал Китаезы».