Райли Сейгер - Моя последняя ложь [litres]

Но их нет, ни мертвых, ни живых. Не осталось и следа. Будто они и не существовали вовсе, будто их придумали обитатели лагеря. Будто это была массовая галлюцинация.

Ты возвращаешься в лагерь во время обеда. Все оставшиеся дети собрались в столовой. Они едят печально выглядящую, разваливающуюся пиццу. Все смотрят на тебя. В глазах – разные эмоции. Надежда. Страх. Укор. Именно его ты чувствуешь сильнее всего, пока идешь к столику Френни. Он жжет спину, словно солнечный ожог.

– Ну что? – спрашивает Френни.

Тео качает головой. Несколько девочек бросаются в слезы. Они плачут, разрывая мертвенную тишину столовой. Ты снова их ненавидишь. Они почти не знали пропавших. Это ты должна плакать. Но ты стараешься равняться на Френни. Она не плачет. Она спокойна перед лицом огромного ужасающего шторма.

– Я думаю, настало время вызвать полицию.

Полчаса спустя ты по-прежнему в столовой. Там больше нет ни хныкающих девочек, ни плачущих вожатых. Там пусто. Там ты – и детектив полиции штата, чье имя ты уже забыла.

– Ну хорошо, – говорит он. – Сколько девочек вроде бы пропало?

Ты обращаешь внимания на выбор слов. Вроде бы. Он намекает, что ты все придумала? Он тебе не верит?

– Я думала, Френни все вам рассказала.

– Я хотел бы услышать информацию от вас. – Он откидывается на спинку кресла и скрещивает руки на груди. – Если вы не против.

– Трое.

– Все жили в одном коттедже?

– Да.

– И вы везде их искали?

– Не по всей территории, но лагерь мы перевернули вверх дном.

Офицер вздыхает, лезет в куртку и достает ручку с блокнотом.

– Давайте начнем с имен.

Ты колеблешься, потому что если ты их назовешь, все обретет плоть. Ты произнесешь имя вслух, и мир узнает, что они пропали. Ты не готова к такому. Ты прикусываешь щеку и ждешь. Но детектив смотрит на тебя, раздражается, у него розовеет лицо.

– Мисс Дэвис?

– Да. Имена.

Ты делаешь глубокий вдох. Сердце грустно и быстро стучит в груди.

– Их зовут Саша, Кристал и Миранда.

Полицейский записывает имена в блокнот и переводит все в разряд случившегося. Сердце в моей груди стучит гулко и тревожно.

– Вернемся к началу, – говорит он. – К тому моменту, когда вы поняли, что девочек нет в коттедже.

Мне становится неловко. Я не понимаю, о ком он говорит. Которых из них? Я чуть было не задаю этот вопрос вслух.

Я невольно чувствую себя тринадцатилетним подростком, трусящим перед другим полицейским, который донимает меня вопросами о других девочках. Ситуация очень похожа. Пустая столовая, нетерпеливый представитель закона, накатывающая паника. Изменились только возраст и сами пропавшие. Еще на столе стоит кофе. В прошлый раз мне налили апельсинового сока.

Этого не может быть.

Вот что я говорю себе, сидя на пластиковым стуле, судорожно выпрямив спину. Я жду, когда столовая, стены, пол и потолок исчезнут. Будто во сне. Будто картина, убитая терпентином. А я окажусь где-то еще. Возможно, в лофте. Я проснусь у белого холста.

Но стены и пол не собираются меня покидать. Да и полицейский держится очень уверенно. Я вдруг вспоминаю его имя. Флинн. Детектив Натан Флинн.

Этого не может быть. Такое не повторяется.

Три девочки исчезают в том же коттедже в том же лагере спустя пятнадцать лет после пропажи других трех подростков? Да какова вероятность! Мне кажется, Саша, этот кладезь мудрости, дала бы мне ответ в процентах.

Я не верю в происходящее, даже если стены и пол остаются на месте, а детектив Флинн сидит напротив. Я рассматриваю свои руки, чтобы убедиться в том, что это руки женщины, а не подростка.

Этого не может быть.

Я не схожу с ума.

– Мисс Дэвис, пожалуйста, соберитесь. Хорошо? – вторгается в мои мысли Флинн. – Я понимаю, что вы в шоке. Я вам сочувствую. Но каждая лишняя минута без ответа означает, что девочки все еще не найдены.

Этого мне хватает, чтобы начать верить в ситуацию. По крайней мере, на мгновение. Я смотрю на него, борясь со слезами и уточняю:

– Что вы спросили?

– Когда вы поняли, что девочки пропали?

– Когда проснулась.

– Во сколько это произошло?

Я вспоминаю то самое мгновение. Прошло всего несколько часов, а мне кажется, что целая жизнь.

– Чуть позже пяти.

– Вы всегда так рано встаете?

– Нет, но я же в лагере.

Флинн помечает это в блокноте, я не понимаю, почему.

– Вы проснулись и увидели, что их нет. Дальше что?

– Я пошла их искать.

– Куда именно?

– По лагерю. – Я отпиваю кофе. Он едва теплый и немного горчит. – Душевые, столовая, здание ремесел и искусств. Другие коттеджи.

– Их нигде не было?

– Нет. – Мой голос дрожит. – Ни следа.

Флинн переворачивает страницу в блокноте. Я очень мало ему рассказала, все можно свести к паре предложений.

– Почему вы пошли к озеру?

Я снова путаюсь. Сейчас? Пятнадцать лет назад?

– Я не понимаю вопроса.

– Миссис Харрис-Уайт сказала мне, что утром вы стояли в озере. После того как поняли, что девочки пропали. Вы их там искали?

Я едва помню этот момент. Помню, что над озером вставало солнце. Первые лучи нового дня. Они позвали меня.

Флинн настаивает:

– Вы полагали, что девочки пошли плавать?

– Они не умеют. Во всяком случае, мне так кажется.

Я помню, что кто-то мне об этом сказал. То ли Кристал, то ли Саша. Я вообще не видела, чтобы они заходили в воду.

– Я просто подумала, что они там. Что они стоят в воде.

– Точно так же, как это сделали вы?

– Я не знаю, почему я так поступила.

Мне не нравится звук собственного голоса. Я слаба. Я запуталась. Боль толкается в виски. Мне сложно думать.

– Миссис Харрис-Уайт сказала, что вы кричали.

А вот это я помню. Я по-прежнему слышу свои крики, разносящиеся по водной поверхности. Я вижу, как улетает цапля.

– Кричала.

– Почему?

– Потому что я была напугана.

– Напуганы?

– А вы бы не испугались? Вы проснулись и видите, что коттедж пуст.

– Я бы заволновался, – отвечает Флинн. – Кричать бы не стал.

– Ну а вот я закричала.

Потому что знала, что происходит. Я, вот же идиотка, снова приехала сюда, и все повторилось.

Детектив Флинн снова переворачивает страницу.

– Может быть, вы кричали по другой причине?

– Например?

– Не знаю. Из-за чувства вины?

Я ерзаю на стуле. Мне не нравится тон Флинна. В нем легкое подозрение и капелька недоверия.

– Вины?

– Вы их потеряли, хотя отвечали за них.

– Я не теряла их.

– Но вы отвечали за них, верно? Вы же вожатая.

– Я преподаватель. Я сказала им, что буду с ними дружить, а не наводить тут порядок.